Король позвал своего премьер-министра: "Что-то надо делать. Это
оскорбительно. Я теперь боюсь проезжать через эту деревню, а тот
мальчишка иногда уже приходит и в другие деревни! Где угодно, в
любое время, он может схватить моего слона за хвост, и тот не
сможет двинуться. Этот парень изумительно силен, так сделай
что-нибудь, чтобы поубавить его энергию".
"Мне придется сходить посоветоваться с мудрецом, потому что я
представления не имею, как истощить его силы, -- ответил
министр. -- Он же просто нищий. Имей он какую-нибудь лавку, это
поубавило бы его энергию. Если бы он работал в офисе клерком,
это истощало бы его. Будь он школьным учителем, тогда его силы
расходовались бы на другое. Но он ничем не занимается. Он живет
ради собственного удовольствия, и народ любит и кормит его,
поэтому он никогда не испытывает недостатка в еде. Он счастлив,
он ест и спит. Трудно будет что-то придумать, но я пойду".
Итак, он отправился к одному старому мудрецу. Старец этот велел
ему: "Сделай одну вещь. Пойди и скажи мальчику, что ты будешь
давать ему по золотой рупии ежедневно, если он будет выполнять
одну небольшую работу -- а работа эта действительно небольшая.
Он должен будет зайти в деревенский храм и зажечь лампу. Нужно
лишь зажечь в сумерках лампу, только и всего. И ты будешь давать
ему по одной рупии каждый день".
"Но как это поможет? -- удивился премьер-министр. -- Это может
только лишь придать ему еще сил. Он будет получать по рупии
ежедневно, и он станет еще больше есть. Ему даже не надо будет
заниматься сбором милостыни".
"Не беспокойся, просто делай, что я говорю", -- ответил мудрец.
Так и было сделано; а на следующей неделе, когда король проезжал
мимо, мальчик вновь попытался остановить слона, но потерпел
поражение. Слон протащил его.
Что же произошло? Появилась забота, родилось стремление. Он
должен был помнить, двадцать четыре часа в день он должен был
помнить, что ему нужно каждый вечер заходить в храм и зажигать
свет. Это стало заботой, которая разделила все его существо, всю
его жизнь. Даже когда он спал, ему стало сниться, что уже вечер:
"Чем ты занимаешься? Иди скорей зажги свет, и получи свою
рупию". И, к тому же, он начал собирать эти золотые рупии. У
него их было семь, потом восемь, и тогда он начал вычислять, что
за такое-то время у него накопится сотня рупий -- а потом они
вырастут до двухсот. Появилась математика, расчет, но
развлечение было утрачено. А была лишь ерундовая вещь, которую
он должен был сделать: зажечь свет. Просто работа одной минуты,
даже меньше, просто секундное дело. Но это породило
беспокойство. Это иссушило все его силы.
А если вы обессилены, то не удивительно, что вся ваша жизнь --
не развлечение. У вас столько храмов и такое количество ламп,
которые нужно зажигать и тушить, так много вычислений, расчетов,
которые необходимо сделать в вашей жизни, что она просто не
может быть развлечением.
Мастерство стрелк'а не изменилось, искусство его осталось
прежним, но стрелку, стреляющему для развлечения, для
собственного удовольствия, доступно все свое умение. Теперь же,
хотя мастерство неизменно, его разделяет приз. Он полон забот,
появилась устремленность, внутри зародилась нервозность. Он
больше думает о выигрыше, теперь его не интересует сам процесс
выстрела. Теперь речь идет о том, как победить, а не о том, как
стрелять. Он переместился из начала действия в его конец. Теперь
средства, способ не играют роли, важен результат, а когда вы
заинтересованы в результате, ваша энергия разделена,
раздроблена, потому что все, что вы делаете, нужно делать ради
средств, ради намерений, а не ради результата. Результаты не в
вашей власти.
Кришна в Гите говорит Арджуне: "Не интересуйся концом. Просто
делай то, что должен делать "здесь и сейчас", а результат оставь
мне, Господу. Не спрашивай, что случится, никто этого не знает.
Интересуйся средствами и не оглядывайся на последствия. Не
ориентируйся на результат".
Этот момент великолепен и прекрасно согласуется с высказываниями
Чжуан Цзы, поскольку Арджуна был стрелком, величайшим из
рожденных Индией. Он был совершенным стрелком.
Но цель, результат проникли в его ум. Он никогда не волновался,
такого ни разу раньше не случалось. Его стрельба из лука была
совершенной, его мастерство было полно, абсолютно, но, глядя на
поле битвы Курукшетра, на две армии, стоящие лицом к лицу друг с
другом, он ощутил волнение. Откуда оно взялось? У него были
друзья с обеих сторон. Это была семейная трагедия, война между
двоюродными братьями, и все они были связаны друг с другом
кровными узами, с обеих сторон были родственники. Вся семья
разделилась на два лагеря -- это была странная, необычная битва,
семейная война.
Кришна и Арджуна были на одной стороне, а армия Кришны сражалась
на другой. "Оба вы любите меня, поэтому вам придется делить
между собой, -- заявил Кришна. -- На одной стороне буду я, а на
другой стороне будет моя армия".
Дурьодхана, командующий другой стороной, был глуп. Он подумал:
"Что я буду делать с Кришной, когда он один, сам по себе? Но его
огромная армия..." И он выбрал армию Кришны.
Таким образом Кришна оказался на стороне Арджуны, и Арджуна был
счастлив, потому что сам по себе Кришна больше, чем весь этот
мир вместе взятый. Что могут армии -- бессознательные, спящие
люди? Один пробужденный стоит всего спящего мира.
Присутствие Кришны обернулось реальной помощью, когда Арджуна
пришел в замешательство и ум его разделился. В Гите сказано,
что, глядя на эти две армии, он начал недоумевать. И, обращаясь
к Кришне, он произнес следующее: "Мои силы иссякли. Я нервничаю,
я растерян, я ощущаю бессилие; силы мои покинули меня". А он был
человеком высочайшего мастерства, совершенным стрелком.
Его лук звался Гандива(Gandiva). "Я чувствую, что
Гандива чересчур тяжел для меня, -- воскликнул он. -- Я так
обессилен, тело мое оцепенело, и я не в силах думать, понимать,
я ничего не вижу. Все смешалось, ведь все враждующие -- они мои
родственники, а мне придется убивать их. И что в итоге?
Убийство, столько людей будет убито, столько крови пролито, и
что я получу от этого всего? Нест'оящее королевство? Я не хочу
сражаться, цена, которую надо заплатить, чересчур высока. Лучше
я брошу все и стану саньясином, я предпочитаю отправиться в лес
и медитировать. Это все не для меня. Силы мои иссякли".
"Не думай о результате. -- ответил ему Кришна. -- Он не в твоей
власти. И не думай о себе, как о деятеле, потому что, будь ты
действующим лицом, результат был бы в твоих руках. Деятель --
всегда божественен, но ты лишь инструмент. Занимайся тем, что в
"здесь и сейчас", средствами, способами, а конец предоставь мне.
Говорю тебе, Арджуна, люди эти уже мертвы, им суждено умереть.
Ты не собираешься убивать их. Ты всего лишь инструмент, который
лишь откроет им тот факт, что они уже были убиты. В моих глазах
они уже мертвы. Они достигли того места, где происходит смерть
-- и ты всего лишь инструмент".
В санскрите существует прекрасное слово, в английском ему нет
эквивалента: это "нимитта"(nimitta). Нимитта означает,
что вы не деятель, вы не причина, даже не одна из причин; вы
просто нимитта. Это значит, что причина в руках божественного.
Господь -- деятель, вы же лишь его средство. Вы как почтальон:
почтальон -- это нимитта. Он приходит и вручает вам письмо. Если
письмо оскорбляет вас, то не злитесь же вы на него. Не говорите
же вы: "Зачем ты принес мне это письмо?" Почтальона это не
касается, он -- нимитта. Он не писал этого письма, он не был
тому причиной, он здесь вообще ни при чем. Он лишь выполнил свои
обязанности. Вы не станете злиться на него. Вы не заявите:
"Зачем ты принес мне это письмо?"
"Ты как почтальон, -- сказал Кришна Арджуне, -- тебе приходится
вручать им смерть. Ты не убийца; смерть -- она от Господа. Они
ее уже заработали, так что не волнуйся. Если ты не убьешь их, то
кто-то другой доставит им это письмо. Если один почтальон не
сделает этого, тогда это сделает другой. Если ты прогулял
работу, или у тебя выходной, или ты заболел, это не значит, что
письмо не будет доставлено. Это сделает другой почтальон,
подменяющий тебя. Но письмо должно быть вручено. Поэтому не
беспокойся, не волнуйся попусту; ты -- лишь нимитта, не причина
этого, не деятель, ты просто инструмент. Интересуйся средствами,
не думай о последствиях, потому что, сосредоточиваясь на
результатах, ты лишаешься своего мастерства.
"Ты разделен, и поэтому ты чувствуешь себя таким истощенным,
Арджуна. Твоя энергия никуда не делась, она превратилась в
конфликт -- во внутреннее противоречие, ты разделен. Ты
сражаешься сам с собой. Одна часть тебя требует идти вперед,
другая утверждает, что делать этого не следует. Целостность твоя
потеряна. А когда утрачивается целостность, вслед за этим
приходит ощущение бессилия".
И тогда даже такой сильный человек, как Арджуна, может заявить:
"Я не в силах поднять Гандиву, лук слишком тяжел для меня. Я
нервничаю. Я испытываю сильный страх, во мне нарастает
озабоченность. Я не в состоянии сражаться".
Мастерство осталось прежним, ничто не изменилось, но ум
разделен. Когда вы разделены, вы -- бессильны; когда вы
нераздельны, вы полны сил. Желания разделяют вас, медитация
возвращает вас к цельности: желание устремляет вас в будущее,
медитация приводит вас в настоящее.
Помните это заключение: не перемещайтесь в будущее. Когда бы вы
ни заметили, что ум ваш ринулся вперед, в будущее, немедленно
бросайтесь обратно в настоящее. Не пытайтесь это перемещение
завершать. Немедленно, в тот же миг, как вы замечаете, сразу же,
как только вы осознаете, что ум переместился в будущее, в
желание, в мечту, кидайтесь назад в настоящее. Будьте в себе, "в
своем уме".
Вы будете все равно терять настоящее. Снова и снова вы будете
утрачивать его, потому что это уже стало вашей многолетней
привычкой; но рано или поздно, все больше и больше, вы сможете
оставаться в настоящем, в себе, разумны. И тогда жизнь
превращается в развлечение, становится игрой. Тогда вы настолько
полны сил, что они вас переполняют -- это наводнение
витальности. И наводнение это есть блаженство.
Обессиленный, измученный, вы не в состоянии испытывать экстаз.
Как можете вы танцевать? Для танца необходима неограниченная
энергия. Истощенный, как можете вы петь? Пение -- это всегда
переполнение. Мертвый настолько, насколько вы сейчас мертвы, как
же вы можете молиться? Лишь когда вы полностью, абсолютно живы,
благодарность поднимается, выплескивается из сердца,
признательность захлестывает вас. Эта благодарность, эта
признательность -- и есть молитва.
Хватит на сегодня.

7
ТРОЕ ДРУЗЕЙ
Раз трое друзей обсуждали жизнь.
Один сказал:
"Могут ли люди жить вместе, не зная ничего об этом,
трудиться вместе, но ничего не производить?
Могут ли они витать в облаках
и позабыть навеки, что это такое -- жизнь?"

Трое друзей переглянулись
и расхохотались.
Не было у них объяснений,
и от этого дружба их только крепла.

Потом один из друзей умер.
Конфуций послал ученика,
чтобы помочь другим двоим воспеть его доблести на его похоронах.

Когда тот ученик пришел,
один из друзей уже сочинил песню,
а другой аккомпанировал ему на лютне.

"Эй, Сунг Ху, куда ж ты ушел?
Эй, Сунг Ху, куда ж ты ушел?
А ушел ты туда, где на самом деле уже был,
а мы здесь -- будь оно все проклято! Мы все еще здесь!" --
пропели они.

Тогда ученик Конфуция
накинулся на них со словами:
"Могу ли я поинтересоваться, где нашли вы такое
в правилах обряда погребения,
этот фривольный напев
в присутствии усопшего?"

Двое друзей переглянулись
и рассмеялись:
"Бедняга,
он не знает новой литургии!"
ТРОЕ ДРУЗЕЙ
Первое, что надобно отметить относительно жизни -- это то, что
она не имеет объяснения. Она существует в своем абсолютном
великолепии, но у нее нет объяснения, она необъяснима. Она есть
-- как таинство, а если вы попытаетесь ее объяснить, вы упустите
ее. Ее вы не объясните, но сами вы станете совершенно слепы в
результате ваших объяснений.
Философия -- это враг жизни. Самая неприятная вещь, какая только
может произойти с человеком, -- он попадет в переделку,
погрязнув в объяснениях. В тот самый момент, как вы решаете, что
вы можете что-то объяснить, жизнь покидает вас, вы уже мертвы.
Это звучит как парадокс. Смерть можно объяснить, но жизнь
объяснить невозможно; потому что смерть -- это нечто
законченное, завершенное, а жизнь -- это постоянно
продолжающаяся история; жизнь всегда в пути, смерть уже прибыла.
Когда что-либо достигнуто и завершено, вы можете это объяснить,
вы можете определить это. Но когда что-то все еще продолжается,
происходит, процесс не завершен, то это означает, что с
неведомым еще только предстоит встретиться на пути.
Вы можете знать прошлое, но вы не можете знать будущего. Вы
можете построить теорию прошлого, но как вы можете построить
теорию будущего? Будущее -- всегда открытие, бескрайнее,
бесконечное открытие, и оно продолжает открываться и
открываться. И поэтому, когда вы объясняете, то объяснение
всегда касается того, что мертво.
У философии полно объяснений на все случаи жизни. Поэтому ни
одна философия не может быть достаточно живой, и вряд ли вы
сумеете найти кого-нибудь мертвее, чем философы. Жизнь
отступила, жизнь покинула их. Они -- это одряхлевшие, дряблые от
старости головы, как мертвые камни. Они производят много шума,
но в нем нет музыки жизни. У них есть множество объяснений, но
они совершенно позабыли, что в руках у них остались одни лишь
объяснения.
Объяснение -- оно как сжатый кулак. Жизнь -- как раскрытая
ладонь. Они абсолютно различны, и когда кулак плотно сжат, в нем
нет неба, в нем нет воздуха, нет пространства для дыхания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48