.. ой, парень, ну и повеселились же мы, от удовольствия себя по ляжкам хлопали, просто-напросто обсмеяли его. Ну ладно, без драки тоже не обошлось, я, кажись, то ли бутылку уговорил, то ли две, и Даниэль оказался сильнее — единственный раз, — но кому придет в голову, что я из-за этого на него донес, кому, Хилъдхен?
Думаешь, Ане? Из-за скандала здесь, в доме? Из-за того, что я сказал: «Я могу тебя уничтожить»?
Случилось это прошлым летом.
Звонок из райкома: завтра Штефану нужно явиться в Совет округа.
«Завтра? Не могу!»
У него же своя работа есть, он ее четко планирует и, между прочим, привык выполнять свои планы.
«Товарищ, ты обязан. Дело весьма важное. Большая честь для Хорбека, для всего Веранского района. К нам едет делегация — генерал Войска Польского, — хочет ознакомиться с развитием сельского хозяйства. Мы его нацелили на Хорбек».
«Ага».
Это другое дело, хотят осмотреть его образцовую деревню? Что ж, пожалуйста.
«Значит, будешь наверняка? Речь пойдет об организации встречи, о программе и так далее. Понимаешь?»
«Разумеется».
За десять лет с шестидесятого года у них в кооперативе многое переменилось к лучшему, пусть полюбуются: по крайней мере уже лет пять Хорбек самый передовой кооператив в районе. Пусть генерал приезжает, у нас найдется, чем его удивить. Будут журналисты, может, кто-нибудь с радио, фотографы, как водится. Тиснут фото в газету, Статью, а крупица того почета, который выпадет округу или району, глядишь, достанется и Хорбеку. И ему, может, малость перепадет. Кстати, на фотографиях он получается недурно, есть на что посмотреть, фигура, что ни говори. А известная личность всегда добьется большего, взять хотя бы вопрос о запчастях.
Все собрались за столом в окружном исполкоме — современное здание у дороги, сплошь стекло, сталь и бетон, над входом подобие козырька из ярких эмалированных пластин, у въезда — фонтаны, клумбы с розами...
Растет центр округа.
Итак, собрались в конференц-зале, сам Штефан и еще кое-кто. Программу им уже сообщили. Наконец Гроссман, чистенький и аккуратный молодой человек, начальник бюро секретариата — таково было точное название должности, — обвел взглядом присутствующих:
«Есть еще вопросы, товарищи?»
«Да», — Штефан поднял руку.
У него есть вопрос, точнее, предложение.
«Пожалуйста».
«Так вот, товарищи. Польскому генералу надо кое-что показать, и нам есть что показать. План у вас превосходный. Мы в Хорбеке готовы, нам к официальному визиту особо готовиться незачем, в нашей деревне порядок и на буднях в почете. И все же одно меня огорчает, товарищи. Позвольте мне быть совершенно откровенным...» «Да, прошу вас!..»
Штефан встал и подошел к карте округа, которая закрывала всю стену комнаты.
«Автомобильный кортеж, — начал он, показывая по карте, — должен, стало быть, проехать из Верана в Хорбек по деревням. И как назло, именно здесь имеется наротка «достопримечательностей»: развалюхи-сараи и все такое, съехавшие набекрень соломенные крыши с поломанными стропилами, неухоженные ноля у шоссе,— позор! Критиковать я никого не собираюсь, просто констатирую: впечатления мы этим не произведем.
Зато с другой стороны, друзья, мы можем продемонстрировать совершенно исключительное—красоту озера Рю-мицзее, изумительный прибрежный пейзаж, и па деревни посмотреть приятно, — издалека. Стало быть, делегация могла бы добраться из Верана в Хорбек пароходом, на борту — небольшой оркестр, приятная музыка, или без музыки, как хотите, это всего лишь предложение». — Он слегка развел руками, как бы говоря: решайте, мол, сами, — и скромненько сел на место.
А начальник бюро наверняка подумал: у этого. Ште-фапа всегда есть идеи, надо взять его на заметку, перспективный кадр, прежде-то он, правда, как говорят, не стоял и списке передовиков, по ведь то-то и оно — растет человек!
Предложение встретили с энтузиазмом. Итак, дело решенное Подвоха никто не предполагал.За три дня до приезда делегации, после обеда, у Ште-фана затарахтел телефон: начальник бюро требовал председателя. Макс возбужденно замахал рукой, прошипел жене, чтобы та побыстрее утихомирила телевизор, потом спокойно ответил:
«Слушаю».
Тут Штефан узнал, каких трудов стоило изменить маршрут поездки и пробить его предложение. Теперь все наконец улажено.
«Так вот, — восторженно кричал на своем конце провода начальник бюро, — программа утверждена. В четверг, ровно в одиннадцать, делегация, сойдет на берег».
«Едва ли, товарищ», -— сказал Макс.
«То есть как?»
«Я же ясно сказал, что прежде нужно согласовать кое-какие детали...»
Ни слова он не говорил.
«Да разве я не упомянул про сходни... В позапрошлом году, помнишь, страшный был ледоход, их и затопило, сходни-то».
Человек на том конце провода онемел и. лишь через несколько секунд сумел выдавить:
«Минуточку, минуточку, давай-ка но порядку. Значит, в Хорбеке нельзя пристать к берегу?»
«Совершенно верно, товарищ», — грустно подтвердил
Штефан.
Собеседник, к сожалению, не мог видеть, как Макс состроил глазки и послал телефонной трубке поцелуйчик. Уложил его на обе лопатки, этого воображалу, вечно он из себя чуть не шефа окружного исполкома корчит. Пусть-ка теперь покажет, умеет он действовать иди нет.
«Что же теперь будет?» — уныло спросила на другом
конце линии.
Макс Штефан молчал, отлично представляя, что за мысли бродили у того в голове: делать нечего, придется подъехать к начальству и признаться, что в протоколе, мол, ошибка, кое-что проглядели, к сожалению, программа неправильная — и это за три дня до приезда делегации... Нет, не пароход из Верана, а договор с «Белым флотом»... переиграть, значит, но как? Может, ансамбль народного танца? Да нет, культурные мероприятия только на второй день....
«Слушай-ка, — сказал Макс, прижимая трубку щекой к плечу и закуривая; разговор затянется, потому что он, Макс, выступит сейчас в роли спасителя. — Мой мальчик, все не так уж страшно, — продолжал оп. — Слушай меня внимательно».
Значит, так: материал для сходней и все прочее давно готово, частью уже лежит на лесопилке. Дерево, балки, доски в кооперативе всегда положено иметь про запас. Но к несчастью, лесничество наложило арест... Согласен, ао время рубка леса позволил себе чуточку посамоволыш-чать, но тем не менее в целом все это бюрократические перегибы лесничества — иначе не назовешь. «Ты слушаешь?» Тот слушал.
«Итак, первое: ты снимаешь арест — звонок на лесопилку, звонок главному лесничему в Зезенберг, еще нынче вечером успеешь, объяснишь исключительность ситуации, объяснишь чрезвычайное положение... Да я пошу-тил!Делай как хочешь, ты же умный парень. Второе: наше! армии определенно не захочется, чтобы мы опозорились перед польским генералом, поэтому завтра — понимаешь? ...... прямо завтра с утречка... для армии это мелочь,
командовать им не примыкать... Ты слушаешь?»
Гроссман слушал и мотал на ус.
«Итак, второе. Саперное подразделение прибывает по команде в семь часов в Хорбек. Тридцати человек хватит. Теперь самое существенное — с инструментом: прежде всего паровой копер, пилы, топоры, гвозди потолще и прочее».
Интересно, справится Гроссман или нет?
Ну конечно, в конце концов, у них в округе исполнительная власть, зачем же по всякой ерунде в горкоме разрешения спрашивать, партия ведь не орган контроля, как думают те, кому не хватает огонька, а организация по развитию новых и смелых идей, а также по развитию личности. Высоко ценится в первую очередь инициатива, а чем это не инициатива?
«Я, конечно, останусь в тени... Но, мой мальчик, это ведь твоя идея! Стоп, не клади трубку, сейчас дойдем до третьего».
Краска стоит дорого, пара ведерок сгодится, надо же все покрасить, в белый с ярко-зеленым.
«Возьмешься? Порядок! Сэкономите на банкете? Чудненько. В четверг, в одиннадцать ноль-ноль и ни минутой позже, польский генерал сможет сойти на берег...»
«Хильдхен, солнышко, мне тут еще надо кое-куда... мобилизовать подводы... конечно... еще нынче вечером. Целую, пока. Возможно, задержусь, ты меня не жди».
Немногим позже взревел «вартбург», машина рывком выскочила из гаража; кудахча и хлоная крыльями, кинулись врассыпную куры — Макс Штефан отправился в путь.
Первым делом вызвал на улицу трактористов:
«Особый случай. Надо, ребята!»
Против сверхурочных те ничуть не возражали.
Потом он съездил на лесопилку, чтобы там авансом выдали брус и доски.
«С этим покончено. Из округа еще не звонили? Вот видишь!»
Макс чувствовал себя точно рыба в воде, как всегда, когда можно было действовать, командовать и бахвалиться, лаяться, острословить и смеяться, но — таким знали шефа кооператива и крестьяне и трактористы — нынче вечером он и на работу выйдет первым и уйдет последним, поплюет на руки и за дело: силой-то бог не обидел. Совсем недавно, на озере, некий молодой человек спортив-
ного вида обронил фразу, которую Штефан выслушал пе без удовольствия: «Не будь председатель так жирен, у него была бы почти атлетическая фигура».Он вместе со всеми станет работать до изнеможения, потому что у двухсоткилограммовой туши не только сотня идей под плешивой черепушкой, силенки в мышцах тоже хватает, он себя не жалеет и знает, до чего вкусно после тяжелого труда холодное пиво, хлебнуть из бутылки,—вот за это хорбекские мужики его особенно любили.
«Живи и давай жить другим» — таков был один из Максовых девизов. Родился этот лозунг, ясное дело, не при социализме, и тем не менее кое-чего для своей деревни Макс добился. Он был любопытен, как десяток женщин; едва только позволяла работа, выезжал в другие деревни, спорил с коллегами, судачил с крестьянами, иной и оглянуться не успеет, а Макс уже смекнул, что перенять у соседей. В своей же деревне он был некоронованный король, и крестьянам его владычество нравилось, ибо отвечать за работу он предоставлял им — точнее, он был вынужден так поступать, потому что любил кататься к соседям.
Главный его лозунг—«социализм должен доставлять удовольствие». Лозунг вроде бы правильный. Во всяком случае, Хорбек расцвел и кооператив стал выделяться среди окрестных деревень.
Лесоматериалы свезли на озеро еще ночью, а утром к берегу Рюмицзее причалил паровой копер, и одновременно в Хорбеке расположилось на двое суток подразделение саперов — частные квартиры, индивидуальный уход, парням наверняка понравится.
Солдаты работали не покладая рук, и в первый же день деревянные ноги сходней уперлись в дно озера.«Но коли вам, молодцы, охота остаться еще на сутки, — сказал Макс Штефан, — мы сообразим небольшую дополнительную программу. Материала, ребята, кругом полно, да а я мелочиться не стану!»
Он посулил им устроить на следующий вечер шумный праздник. Тут саперы тоже не стали мелочиться и быстро соорудили па озере летнюю купальню, аккуратненько размети столбиками и барьерами отсеки для пловцов и для тех, кто голыш еще собирался стать таковыми. Установили вышку для прыжков в воду, три метра высотой, конструкция простая, но добротная, даже уборную сколотили. Трид-
дать здоровых парней за день могут горы своротить, к тому же хорбекские трактористы на своих тяжелых машинах помогли им оттащить в сторону прибрежные деревья и липший кустарник и свалить все это в огромный костер. Его разожгут в праздничный вечер, а на следующий день Штефан, сопровождая польского генерала, обведет широким жестом прелестный уголок: центр отдыха СХПК — и, как водится, скромно умолчит, что возведен он по его инициативе и за счет государства.
Кому какое дело? И деревенской детворе радость, и матерям угодил.Только закончили работу, как наверху, на гребне склона, остановилась машина. Из нее выбрался какой-то человек: вельветовые брюки-голъф, суконная куртка, лихая шляпчонка с пучком перьев. Он еще издали замахал руками и возбужденно закричал:
«Свинство!»Судя по одежде, оп скорее всего был из охотничьего общества, а представители этой корпорации обычно не отличаются изяществом манер.Однако человек оказался уполномоченным общества охраны природы. Штефан его немного знал. Побагровев от злости, он загремел: как это Штефан смеет поганить прибрежную зону, она ведь, между прочим, находится под охраной закона, это же позорные отметины на лике природы, притом все без разрешения... Деревья выдраны с корнем, защитный кустарник на берегу и — язык не поворачивается! —тростник уничтожены, а с ними многие квадратные метры нерестилищ несчастной рыбы. Весь этот крик в присутствии полуодетых солдат: стоят по команде «вольно», упершись ладонями в черенки лопат и мотыг, и ждут — как вывернется толстяк Штефан?
Тот вместе с другими копошился в воде, красуясь перед ревнителем природы во всем блеске голого тела: два центнера как минимум, крохотные плавочки под мощным брюхом, всю остальную его одежду составляла шляпа, кстати говоря, тоже украшенная пучком перьев.
Эту шляпу Штефан с наигранной кротостью стянул с лысого черепа, прикрыв ею крохотные плавки, в позе его сквозила покорность, он с невинным видом потупился.Но когда разъяренный уполномоченный пуще того взвинтился и в конце концов завопил, что найдет на них управу, что дело попадет в газету и пусть Штефан рассчитывает на солидный штраф, Макс вдруг разинул рот и ощерил зубы — вот-вот укусит. Вероятно, он не стал бы кусаться, но жалобщик, видно, струхнул: с проклятиями он кинулся вверх по косогору, хлопнул дверцей и укатил.
Нет, Макс всего лишь разок рыкнул, правда весьма устрашающе, словно волк или тигр. Но ежели что, он и жалобно пищать умел, косулей — в период гона любой козел обманется и побежит Штефану под ружье.
«Бюрократов надо обламывать, запомните», — объявил Макс парням, которые от смеха катались по песку, их даже пришлось призвать к порядку.
«Навались напоследок, ребята!»
Под вечер к сходням причалила лодка Даниэля, и Макс галантно предложил Ане руку, помогая выбраться на берег. Ей было всего пятнадцать, но, ей-богу, прелестная девушка!
5. Макс Штефан поднялся из-за стола и вот уже несколько минут стоял у окна рядом с женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47