Послали разведчиков. Те вернулись и доложили:
— Корова подорвалась на минном поле.
Поручил Курсу выяснить, можно ли снять мины с этого поля и использовать их для диверсионной работы.
Николай Михайлович Курс —большой души человек, умный, вдумчивый. Он из рабочей семьи, окончил институт, служил в армии, демобилизовался в звании лейтенанта, а последние годы работал директором средней школы в белорусском городке Речице.
22 сентября. Утром построил весь личный состав и огласил первый приказ по Путивльскому партизанскому отряду. Отряд разбивался па четыре боевые группы: две оперативные, командир первой — Карпенко, второй — Васильев, группа минеров — командир Юхновец, группа разведки — командир Попов. Курс назначался начальником штаба, Коренев — помощником командира отряда.
Каждой группе и штабу указано точное место расположения, поставлена конкретная боевая задача и определено время ее выполнения.
Курс в ночь пошел на разведку минного поля. Оно отделено от леса проезжей дорогой, по которой все время курсируют немецкие автомашины и мотоциклисты. Николаю Михайловичу предстояло перебраться под покровом темноты через дорогу, залечь на минном поле, замаскироваться, дождаться утра и при дневном свете найти мину и разрядить ее.
Все мы очень волновались. Ведь Курс никогда не был профессионалом-минером, и несчастье могло произойти в любую секунду. Не знаю, кто больше пережил в те часы: он, лежа на минном поле, или мы, ожидая его возвращения.
Но вот наконец Николай Михайлович вернулся. Вид его говорил о том, что вылазка удачна. Он принес мину и сейчас же начал объяснять ее устройство. Тут же приняли решение разминировать все поле. Выполнение этой задачи возложили на Курса и минеров Юхновца, Терехова и Островского.
В наших руках эти мины будут действенным оружием. Для усиления взрывов можно будет использовать и запасы аммонала.А это значит —появится возможность наносить врагу сильные удары. Группе разведки приказал изучить охрану дорог и интенсивность движения по ним войск и транспорта противника. В этом деле разведчикам активно поможет население. Во всех окрестных селах у нас уже есть свои глаза и уши.
27 сентября. Нашего полку прибыло! В отряд влилась группа совпартактива из Конотопа, составлявшая ядро Конотопского партизанского отряда. С приходом гитлеровцев они ушли в свои леса, но, не имея баз, вынуждены были покинуть территорию района. От колхозников они услышали о нас и направились в Спадщан-ский лес, чтобы соединиться с Путивльским отрядом.
В этой группе председатель Конотопского райисполкома Кана-вец, прокурор района Кочемазов, коммунисты Забияко, Бойко, Петрикей и Китович.
О появлении в Спадщанском лесу этого отряда мне заблаговременно сообщил лесник Соловьев, в доме которого конотопцы прожили несколько дней. Выбрав удобный момент, лесник прибежал к нам и рассказал:
— Пришли какие-то люди, называют себя партизанами. Вроде действительно наши, но в лицо их не знаю. Хорошо вооружены, имеют ручной пулемет.
Я велел ему быстрее вернуться к себе и сказать незнакомцам, чтобы через час они вышли к развилке лесных дорог возле старого дуба.
На место встречи мы отправились с Поповым. Не доходя метров полтораста до дуба, залегли в густом орешнике на пригорке. Сектор обзора хороший, лежим, наблюдаем. Всякое может быть, а вдруг провокация.
Спустя минут двадцать на дорогу выходит плотный парень в телогрейке. Всмотрелись. Да ведь это конотопский председатель райисполкома Канавец Федор Ермолаевич! За ним показался худощавый высокий мужчина средних лет — Василий Порфирович Кочемазов, потом остальные. Всех шестерых мы хорошо знали в лицо, не раз встречались, районы-то наши — соседние.
Радостной была встреча. Посоветовались и решили действовать вместе.Еще до прихода конотопцев нам становилось все яснее, что для пользы дела целесообразно соединиться с другими мелкими отрядами, действующими по соседству. От колхозников мы слышали, что неподалеку базируется небольшая группа партизан нашего же Путивльского района. Начальнику штаба Курсу и командиру разведгруппы Попову было дано задание связаться с ними.
Сегодня Курс доложил, что в урочище Марица находится группа воргольцев и литвиновичан. Командует ею Кириленко Степан Федорович — председатель колхоза «Вильный край», энергичный и решительный человек. Приходу Курса он очень обрадовался. Предложение о совместных действиях охотно принял. Вечером группа Кириленко перешла в Спадщанский лес. Люди хорошие,.
преданные. Среди них одна женщина — врач воргольской больницы комсомолка Дина Маевская.
28 сентября. Наши наблюдательные посты заметили в лесу какого-то человека. Хлопцы несколько раз пытались его задержать, но он ловко скрывался. Очевидно, хорошо знал местность. Все же его поймали. На допросе выяснилось, что перед нами... бывший помещик. До революции он имел возле Путивля поместье. После разгрома белых удрал за границу, а теперь вернулся в немецком обозе и как верный холуй пошел на «черную работу» шпиона.
На этого «бывшего помещика» молодые бойцы отряда смотрели с нескрываемым любопытством. Ведь они никогда не видели помещиков. Смотрели и приговаривали:
— Эй, дядя! Откуда тебя принесло? С небес снизошел до нас или из преисподней вынырнул? Живучие, гады!..
Поимка вражеского лазутчика говорила, что противник интересуется Спадщаиским лесом и нужно принимать соответствующие меры защиты.
29 сентября. В 12 часов дня грузовая машина с двадцатью немецкими солдатами на дороге между селом Сафроновка и хутором Красный попала под огонь нашей засады. Бойцы открыли стрельбу раньше времени, и немцам удалось бежать. На дороге осталось только двое убитых п горящая машина.
Через два часа из Путивля против нашей засады, состоявшей из шести человек, было брошено около ста фашистских солдат. Партизаны, не приняв боя, отошли. Их отход прикрывал недавно пришедший к нам из поселка Теткино инженер Ильин, молчаливый и волевой молодой партизан. Заняв выгодную позицию на небольшой высотке, поросшей густым кустарником, он подпустил карателей примерно на сотню метров и несколькими очередями из ручного пулемета уложил шестерых. Остальные тотчас отпрянули назад. Ильин отполз дальше в кустарник и вскоре догнал своих.
Василий Васильевич Ильин незадолго до войны окончил институт и вскоре стал главным инженером теткинских сахарного и спиртового заводов. Создавшаяся на фронте обстановка вынудила наши части неожиданно отойти. Рабочие не успели демонтировать оборудование, и оно в полной исправности досталось врагу. Коммунист Ильин остался на заводе и возглавил группу рабочих-патриотов. В первые же дни оккупации они привели в негодность часть оборудования. Остальное решили взорвать. Раздобыли взрывчатку, заложили фугасы. Однако выполнить смелый замысел не удалось: выдал провокатор.
Глубокой сентябрьской ночью гестаповцы нагрянули на квартиру к Ильину. Пока они стучали и взламывали дверь, он оделся и открыл окно, выходящее в сад. В черной прогалине выросла фигура фашиста, и в ту же секунду дверь под тяжестью прикладов слетела с петель. Несколькими выстрелами из пистолета Ильин уложил двух ворвавшихся в комнату гитлеровцев и солдата, стоявшего под окном, а сам выскочил в сад и скрылся во мраке ночи.
30 сентября. Группа Кириленко получила задание устроить засаду па дороге Воргол — Глухов. Скрытно подойдя к дороге, партизаны замаскировались. После трехчасового ожидания на шоссе показался большой крытый автофургон. Впереди ехал мотоциклист. Партизаны решили, что немцы в нем везут что-то важное. Открыли огонь. Через одну-две минуты из горящей машины раздались истошные визги свиней. Вот каких «чинов» эскортировал мотоциклист! Видимо, неспроста оккупанты стали скрывать от посторонних взглядов награбленное у колхозников! Побаиваются...
1 октября. Боец хозчасти, молодой энергичный парень Алешин, пошел в Спадщину, чтобы организовать выпечку хлеба. Уладив дела, он под утро собрался уходить в лес, но замешкался и не заметил, как к хате на машине подъехала команда немецких солдат-заготовителей, человек пятнадцать. Выскочил Алешин из дома, с ходу бросил в кузов машины гранату, а когда пыль и дым от взрыва рассеялись, его уже и след простыл.
9 октября. От наших друзей из окрестных сел постоянно поступают сигналы о настойчивых попытках немцев разведать силы партизан. Расспрашивают колхозников, обещают вознаградить землей, коровой и кабаном того, кто проникнет в лес и принесет им о нас точные сведения. Пришлось хорошенько заняться организацией обороны. Людей для защиты лесной базы не хватает, зато есть у нас теперь мины. Курс, Юхновец, Терехов и Островский перетащили в лес свыше двухсот мин. Решено заминировать все дороги, тропинки и тропки, ведущие в глубь леса.
Этой работой последние дни и был занят отряд. Одновременно продолжали минировать участки вражеских коммуникаций, удаленные от базы па 15—20 километров. Результаты не замедлили сказаться, 5 октября на дороге Конотоп — Кролевец на минах, поставленных Кочемазовым и Канавцем, подорвались две штабные машины. Убиты два немецких генерала и четыре офицера.
10 октября. Дозорные задержали в лесу военнослужащих в форме пограничников. Один назвался подполковником Любито-вым, другой — старшим лейтенантом Цирульником. Привели их ко мне. Любитов рассказал, что он работал в Киеве в НКВД УССР. Начальником его был заместитель наркома Строкач. По заданию ЦК КП(б)У они помогали работникам ЦК организовывать партизанские отряды. Руководил этим делом непосредственно ЦККП(б)У.
— А теперь вот, после сдачи Киева, выходим из окружения мелкими группами. Товарищ Строкач пошел на Гомель, а я стал пробираться на северо-восток вдоль железной дороги.
Он ненадолго умолк, снял фуражку, вытащил из-под подкладки аккуратно свернутый лист бумаги и подал мне.
— Это наша листовка, товарищ командир. Мы нашли ее недалеко от Бахмача, еще свежая.В листовке была напечатана сводка Совинформбюро о положении на фронтах, о героической обороне Одессы, об упорных боях под Москвой и на подступах к Ленинграду. Рассказывалось о
зверствах фашистов в Кривом Роге, в деревнях Украины и Белоруссии, о росте сопротивления нашего народа фашистским захватчикам, о смелых действиях партизан в районах Тарту, Луги, Николаева. Приводились выдержки из дневников и писем пленных гитлеровцев, в которых они с унынием отмечали, что война в России намного тяжелее, нежели им обещали гитлеровские генералы.
Сведения эти для нас имели огромное значение. Геббельсов-ская пропаганда непрерывно плела паутину из небылиц, пытаясь запугать легковерных, подавить у людей волю к сопротивлению, заставить их думать, будто гитлеровская Германия непобедима. Фашисты уже давно кричали о взятии Москвы, а у нас не было, как выражаются юристы, вещественных доказательств для опровержения. Одной горячей веры в то, что Москву не сдадут, что разгром фашистских захватчиков неминуем, порой было мало.
Зная, как населению нужна правда о положении на фронтах, я отложил беседу с Любитоным, созвал разведчиков и предложил немедленно переписать и огласить текст листовки во всех селах, где они будут в ближайшие дни.
Продолжая затем беседу с Любитопым, я спросил:
— Что вы видели и слышали по дороге?
— Видели много ужасов, о них говорить не хочется. От Коно-топа мы взяли на север, шли мимо Бочечек, Казацкого, Хижков. Последнюю остановку сделали в хуторе Анютин Конотопского района. Здесь нам рассказывали, что гитлеровцы сгоняли людей и объявляли, будто они уже взяли Москву... В селах возле вашего леса немцы меньше бывают. Колхозники говорят — партизан боятся...
Рассказ Любитова дополнил наши сведения о геббельсовской пропаганде. Неделю назад в Путивле оркестр оккупантов целый день играл бравурные марши якобы в честь взятия Москвы.
— Ну, а как вы думаете, где сейчас может быть фронт? — спросил я, хотя и знал, что фронт проходит в районе Харькова.
Ответы Любитова не вызывали сомнений. Похоже, наш человек. «А что, если послать с ним за линию фронта партизана? — подумал я.— Может, удастся установить связь».
— Ну, хватит вас разговорами кормить, идите поешьте, да отдыхайте,— предложил я чекистам. Когда они ушли, я собрал товарищей. Высказал сомнение — не подосланные ли это изменники? Пропадет тогда и наш связной и отряду не поздоровится.
— Тихон, ты, помнится, в прошлом году в Киев ездил и в НКВД был? — спросил Коренев у разведчика — рыжеватого, не по возрасту быстрого Тихона Николаевича Козаченка.
— Был.
— А у кого?
— У замнаркома Строкача.
— Так пойди поспрашивай этого пограничника. Сам знаешь как.
— Знаю. Если врет, уличу, никуда не денется...
Спустя полчаса Козаченок доложил:
Правду говорит подполковник. Все как есть рассказал: и какой из себя замнаркома, и какой у него кабинет, назвал даже одного сотрудника, а тот мой земляк. Словом, не сомневайтесь, товарищ командир, наши это люди, советские.
Решили воспользоваться случаем и вместе с Любитовым послать связного к командованию армии, оборонявшей Харьков, надеясь, что ему удастся получить рацию, в которой мы очень нуждались.
На это сложное и опасное дело уполномочили Алексея Ильича Коренева. Человек он смелый, выносливый, хорошо знает дороги к фронту и местные условия. Ушли товарищи в ночь с 10 на 11 октября. Тепло проводили их всем отрядом.
15 октября. Вот они, плоды трудных и опасных ратных подвигов наших отважных партизан! На дороге Путивль — Берюх подорвалась вражеская пятитонная машина с боеприпасами. Севернее села Вязенка на воздух взлетели три грузовика и тоже с боеприпасами. На дорогах Путивль — Глухов и Путивль — Рыльск подорвались семь машин, а между городом Путивлем и хутором Бобин — танк, грузовая и легковая автомашины.
Фашисты встревожены, а в народе из уст в уста передают рассказы о делах партизан из Спадщанского леса.Каждую ночь выходят из лесу минеры на места, указанные разведкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28