После долгих пыток и надругательств вместе с другими заключенными ее привели в подвал путивльского монастыря на расстрел. Пуля пробила ей грудь. Сколько пролежала без сознания, она не знает. Но когда очнулась, поняла, что лежит среди трупов.
С трудом поднялась, влезла на бочку, дотянулась до окна. Монастырь стоит на самом берегу Сейма, от окна до обрыва не больше двух метров. Как выбралась из окна, как Сейм по льду босиком перешла, тоже не помнит. Возле Ильино-Суворовки ее подо-
брали колхозники. Обмыли раны, перевязали и надежно укрыли.Бойцы угостили Голубкову крепким душистым чаем, а потом вызвали в штаб врача Маевскую и передали ей раненую.
12 января. Еще вчера, с наступлением темноты, партизаны начали громить полицейское управление в селе Воргол. Там оккупантам удалось создать гарнизон из нескольких десятков головорезов-предателей, среди которых немало было полицейских из разогнанных нами гарнизонов сел клевеньской поймы. Свора предателей рьяно выслуживалась перед своими хозяевами, проявляла неслыханную, иезуитскую жестокость по отношению к людям, хоть немного заподозренным в сочувствии партизанам. Они всячески терроризировали население района, заживо сжигали, расстреливали советских активистов и семьи партизан.
Ровно в 19.00 в небо взвилась ракета. По этому сигналу оперативные группы Бабинца, Карпенко, Пятышкина, Кочемазова и Васильева с разных направлений ворвались в Воргол. Наступление поддерживалось беглым минометным огнем, который создал видимость полного окружения. Застигнутые врасплох предатели не успели сделать и десятка выстрелов, как боевые группы окружили управление комендатуры. В течение получаса операция была закончена. Еще одно осиное гнездо перестало существовать.
16 января. Три дня подряд в селах района проводили собрания колхозников. Для этой цели мобилизовали весь актив отряда. Каждый шел туда, где его лучше знало население. Мне пришлось выступать перед колхозниками села Ховзовки. В 1939 году они избрали меня депутатом районного совета, и вот теперь я снова встретился со своими избирателями.
В Путивльском отряде было много партизан из Ховзовки. Мой адъютант Политуха тоже оттуда. Боевые это ребята. Люди там приветливые. Жили хорошо, дружно. Приедешь, бывало, окружат и давай расспрашивать о районных новостях. Начинаешь рассказывать, слушают внимательно, пошутишь — смеются, сами шутят. Каждый вопрос на собрании обсуждают активно, сообща ищут, как правильно его решить.
Теперь же все по-иному. К сельсовету, куда я приехал на санях в сопровождении нескольких конников, собралось почти все население села. Стоят хмурые, молчаливые. Но по глазам вижу, что-встрече рады.
— Здравствуйте, дорогие мои избиратели! — обратился я к ним с крыльца сельсовета.
Шорох прошел по рядам. Женщины заплакали. Старики, кто платок вынул, будто сморкаться, кто кисет, чтобы быстрее цигарку закурить. У самого тоже на сердце будто камень лежит. Рассказал им о положении на фронтах, разгроме гитлеровцев под Москвой, о том, что наш отряд сделал и что биться будем до конца, до полного изгнания фашистов с советской земли. Тут же сказал, что бойцам теплая одежда нужна, да и продуктов у нас маловато. Когда стемнело, местные жители привезли в отряд на доверху нагруженных санях полушубки, валенки, муку, сало.
17 января. Фашисты предприняли первую попытку найти и атаковать отряд. По нашим следам они выслали батальон регулярных войск, усиленный артиллерией и минометами. Пришлось маневрировать, чтобы, не вступая в бой с карателями, выполнить намеченные оперативные задачи.
19 января. Возникла необходимость передислоцироваться в Глуховский район. В ночь с 17 на 18 января вышли в рейд по маршруту Бруски — Стрельники — Волокитино — Сутиски. В пути отряд все время пополнялся добровольцами. Среди них много знакомых, настоящих патриотов: Сердюк, Бывалина, Какорина, За-мула и другие.
Утром заняли хутор Говоруново и расположились на дневку. Невдалеке находится Воздвиженский спиртозавод. Там оккупанты организовали большой свинооткормочный пункт. Свиней отправляли в Германию. Пункт этот мы ликвидировали, свиней раздали населению. Во всех дворах горели костры, колхозники осмаливали свиные туши. Даже в канун самых больших праздников в мирное время ничего подобного нельзя было увидеть. В каждой семье жарят и варят свинину. Но к середине дня эта отрадная картина мгновенно изменилась. К селу подошел преследовавший нас немецкий карательный отряд. Завязался жестокий бой, длившийся два часа. Оккупанты вынуждены были отойти, оставив на подходах к селу десятки трупов.
С наступлением темноты оперативные группы скрытно вышли из Говорунова и за ночь дошли до Слоутских лесов. На рассвете заняли небольшое село Гута. Партизаны на санях ворвались в соседние села Землянку, Черториги, Ярославец, Сутиски. Налет застал врагов врасплох, и они были уничтожены.
20 января.. Гутинские колхозники встретили нас радушно. Это село как-то сразу стало для партизан особенно родным. Народ здесь хороший, мирный, но когда началась война, все ушли воевать. В селе остались одни женщины, ребятишки да седобородые старики.
— А у нас, товарищи, тоже есть свои хлопцы-партизаны,— наперебой рассказывали колхозники.
— Где же они? — спрашиваю их.
— В лесу, недалече. Да мы зараз покличем человека, он дорогу знает.
Им оказался колхозник Самохвалов. Он-то и рассказал о Глу-ховском отряде Петра Леонтьевича Кульбаки, с которым находится председатель райисполкома Мартынов. Их отряд активных операций пока не проводит, видимо, берегут силы на будущее.
Решили немедленно установить с ними связь. В сопровождении Самохвалова в лес поехали Канавец и Курс, хорошо знавшие Кульбаку. Заехали они в самую глухомань, остановили лошадей возле молодого и очень густого сосняка, спешились. Дальше метров триста прошли пешком. Тишину разорвал грозный окрик:
— Стой, кто идет?!
После нескольких вопросов часовой вызвал Кульбаку и Мартынова. Поздоровались. Хозяева гостеприимно пригласили их в землянку. Она была так искусно замаскирована, что сами партизаны, по их признанию, частенько блуждали вокруг да около нее. На двойных нарах разместился весь отряд. Скученность страшная, повернуться негде. Курс и Канавец пригласили глуховчан в Гуту и, отказавшись от чая, поспешили назад.
21 января. К Гуте подошел отряд немцев около ста человек. Партизаны заняли оборону на окраине деревни, подпустили карателей поближе и открыли меткий огонь. Атака захлебнулась. С командного пункта я увидел, как из домов повыскакивали старики-колхозники, держа в руках кто берданку, кто шомполку,, и кинулись в сторону гитлеровцев. Еле удалось остановить и убедить, что партизаны справятся и без их помощи.
Командир вражеского отряда, эсэсовский офицер, с десятком автоматчиков попытался закрепиться на другой окраине села, но это ему стоило жизни. Пришедший недавно в отряд боец Красной Армии комсомолец Лупачев незаметно пробрался во фланг немцам и открыл огонь из только что добытого в бою трофейного автомата. Офицер и его адъютант упали замертво. Потеряв убитыми командира и девять солдат, фашисты в беспорядке отступили.
Вскоре после боя пришел в окружении местных жителей Кульбака — высокий, широкоплечий богатырь. Перед войной он работал в Глуховском райпотребсоюзе и райкомом партии был оставлен для создания партизанского отряда. Он рассказал, что после боя с танками в Спадщанском лесу, когда приходил к нам на совещание, Глуховский отряд перешел в соседнее урочище Мари-ца, но отряд маленький — всего двадцать четыре бойца — и многого не сделаешь.
Я предложил ему присоединиться к нам на условиях некоторой самостоятельности, то есть подчиняться Путивльскому объединенному отряду только в оперативном отношении. Он охотно согласился, но сказал, что нужно посоветоваться с товарищами.
22 января. После двухдневного отдыха в Гуте отряд приступил к очистке от противника близлежащих населенных пунктов. Предложили принять участие в этих операциях Кульбаке и его товарищам. Мы были уверены, что они оценят преимущество тактики нашего отряда и обязательно присоединятся к нам. Так оно и вышло.
Совместно провели две операции по разгрому вражеского гарнизона в селе Слоуте и уничтожению железнодорожных мостов на магистрали Москва — Киев между станциями Маково и Терещен-ская и на перегоне Глухов — Маково. Глуховчане действовали при взрыве моста вместе с группой минеров Курса. Разведчиками руководил смелый и решительный помощник командира разведгруппы лейтенант Афанасий Бывалин. Пользуясь темнотой и складками местности, они скрытно подошли к мосту, сняли охрану и заложили взрывчатку. В результате взрыва движение поездов прекратилось на несколько суток.
Под вечер Миша Лупачев, весельчак и балагур, вместе с пятью бойцами подкараулил на шляху Глухов—Рыльск две немецкие подводы. Пятерых фашистов они убили во время перестрелки, а шестого взяли живым. Им оказался помощник немецкого коменданта города Рыльска Курской области. На допросе в штабе он дал ценные показания о силах и расположении фашистов в Рыль-ском, Глуховском, Крупецком и Шалыгинском районах.
27 января. Три дня бушевала такая сильная метель, что даже привыкшие ко всему партизаны не могли воспользоваться капризами природы. Партизаны получили вынужденный и в то же время необходимый отдых.
Не успела утихнуть метель, а минеры и разведчики снова ушли на задание. В селе Черторыги они разгромили небольшую группу противника, расставили на дорогах мины и нарушили телеграфную связь между вражескими гарнизонами Глухова, Воронежа и Шостки.
29 января. Глуховский партизанский отряд полностью перешел в оперативное подчинение нашему штабу. Еще в первые дни своего существования, в сентябре и начале октября, отряд провел несколько смелых диверсий. Были взорваны два моста на шоссейных дорогах Глухов — Ярославец и Глухов — Тулиголово, два небольших железнодорожных моста на магистрали Киев — Москва между станциями Шостка и Терещенковская, подбиты четыре автомашины, совершены десятки удачных налетов на мелкие гарнизоны противника в селах района. Своими действиями партизаны натравили на себя карательную экспедицию, которая дважды брала их в кольцо, но оба раза они благополучно уходили. Однажды в районе Середипа-Буды пришлось принять неравный бой. Дрались до темноты и только ночью выбрались из окружения.
Объединение с нами глуховчане отметили удачным разгромом гарнизона противника в селе Зазерки. Вместе с Конотопским отрядом Кочемазова они отвоевали там богатые трофеи и привели в штаб восемь пленных, в том числе старосту села.
В тот же день наша разведка в селе Уздице захватила у противника киноаппарат и динамо-машину. Вторая оперативная группа Бабинца разогнала гитлеровцев в Стрельниках, забрала у них несколько десятков пар лыж и теплую одежду.
Вечером состоялась беседа с командиром Шалыгинского отряда Саганюком и комиссаром Матющенко, которые пришли к нам в Гуту. Они настаивали на том, чтобы и их отряд в оперативном отношении подчинялся штабу нашего объединенного отряда. В начале партизанской деятельности шалыгинцы именовались Холопов-ским отрядом, который, как и наш, был создан по решению бюро райкома партии накануне прихода оккупантов. Первое время партизаны действовали в тесном контакте с обороняющимися частями Красной Армии в районе села Холопова. Они добывали сведения о дислокации сил противника, выполняли роль проводников, наводили переправы.
После отхода наших войск партизаны взорвали мост на шоссе Путивль — Глухов, уничтожили четыре автомашины и до сотни гитлеровцев. Была установлена связь с подпольем почти во всем Шалыгинском районе. В связи с тем что сфера деятельности отряда значительно расширилась, пришлось переименовать его в Шалыгинский.
Люди в отряде подобрались смелые, стойкие, не щадящие жизни в борьбе с фашистами. В Ротовке гитлеровцы схватили разведчика Кондрата Борисовича Фоменчука. Отвезли его в Воргол, подвергли зверским пыткам, но, ничего не добившись, повесили. К месту казни было согнано все население села. Отважный разведчик держался гордо, как и подобает партизану. Когда палачи подвели его к виселице и накинули на шею веревку, он громко крикнул:
— Прощайте, товарищи! За мою смерть отомстит Родина, погибнут сотни бешеных фашистских собак!В конце декабря гитлеровцам удалось установить местопребывание отряда, находившегося в то время в лесу Марица. Внезапность нападения противника предотвратил наш путивльский разведчик Степа Фомиченко. Он возвращался в Хинельские леса от связного в Старой Шарповкс и увидел большую автоколонну с вражескими солдатами, двигавшуюся в сторону Волокитино. Степан понял, что каратели отправляются на поиски Шалыгинского отряда в Марицу, и решил помочь товарищам. Он поймал колхозного коня и перелесками напрямик прискакал к шалыгинцам. Так Саганюк получил возможность подготовиться к бою.
Подъехав к опушке леса, около двухсот гитлеровцев спешно развернулись в боевые порядки. Партизан в тот момент в лесном лагере было всего тринадцать человек. Углубляясь в лес, каратели с обеих сторон быстро загибали свои фланги. Еще немного — и кольцо замкнулось бы, но вдруг раздался треск пулеметных очередей одновременно на обоих флангах противника, а спустя минуту загремели винтовочные залпы в центре вражеской цепи.
Хорошо сработали шалыгинские пулеметчики — учитель Иван Елисеевич Хмара и колхозник Григорий Петрович Маслов. Обойдя фланги врага, они внезапно, один слева, другой справа, ударили карателям в спину, а Саганюк с оставшимися бойцами открыл огонь из винтовок прямо по центру.
Гитлеровцы дрогнули, откатились к опушке, на ходу погрузились в машины и удрали, оставив трупы убитых и двух раненых солдат.Через три часа четыреста оккупантов вновь пошли в наступление па Марицу, но партизан там уже не было. Шалыгинцы перешли в урочище Викторовские дачи, где находились до нашего возвращения из Хинельских лесов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28