Там находились радиостанция и санчасть. Радиограмму из его рук принял Семен Васильевич. Накрывшись плащ-палаткой, он зажег фонарик. Я был от него метрах в двадцати. Слышу кричит:
— Сидор Артемович, дорогой, тебе Героя присвоили! Ты понимаешь, что это значит?!
Подхожу. Руднев сует мне в руки бумажку. Под полой плащ-палатки торопливо читаю записанный радистом Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении мне звания Героя Советского Союза.
Черные лучистые глаза комиссара светятся радостью и юношеским задором. Подбежали Базыма, Панин, Войцехович, связные. Все поздравляют, целуют, а я стою, слова сказать не могу. В горле запершило, язык точно к нёбу прирос. Еле переборол волнение.
— Спасибо, друзья! Велика эта награда. Ею отмечаются не только мои заслуги, но и заслуги всех вас, всего соединения.
— Правильно, командир! Указ зовет нас на новые подвиги. Давайте, товарищи, по коням — и все в подразделения. Необходимо немедленно, обязательно перед боем, сообщить каждому бойцу об Указе,— распорядился комиссар.
Спустя два часа вернулся на КП из Шалыгинского отряда Панин. Неразговорчивый Яков на этот раз с восторгом рассказывал, как горячо восприняли партизаны весть о награждении их командира. Догнал он шалыгинцев на марше к исходному рубежу. Ма-тющенко, узнав о полученной вести, передал ее по двигавшейся колонне. Настроение у бойцов поднялось. Партизаны обнимали друг друга. Всюду только и слышалось:
— Раз командиру Героя дали, значит, вся страна о нас знает...
— Сам Калинин Указ подписал...
— Теперь держись, фашистская сволочь! Будете знать, что такое народные мстители!
Слушая Панина, Семен Васильевич задумался и, глядя в невидимую даль, промолвил как бы про себя:
— Такие хлопцы и самому черту рога сломают... Золотой народ у нас!
25 мая. В час ночи Шалыгинский отряд по сигналу с КП нанес быстрый удар по северной части села Вязенка.
Стоявшая там застава отошла к реке и заняла подходы к мосту. На пологих склонах левобережья в траншеях и блиндажах расположился .батальон уже знакомой нам 105-й мадьярской дивизии.
Со стороны Вязенки перед въездом на мост на земляной дамбе стояла водяная мельница. Фашисты превратили ее в дзот. В самой дамбе они замаскировали несколько пулеметных точек. Подступы к мельнице и к мосту простреливались еще и справа из двух домов, стоявших рядом со складом боеприпасов.
Засевшие в укреплениях фашисты открыли по наступавшим сильный ружейно-пулеметный огонь. Шалыгинцам пришлось укрыться за плетнями ближайших хат и залечь. Атака захлебнулась. Нельзя было не только подняться, но и голову высунуть из-за укрытий. Саганюк и Матющенко призадумались: то ли продолжать штурм и положить половину отряда, то ли отходить и этим сорвать операцию всего соединения? Решили попробовать поджечь склад с боеприпасами. Но пока командиры решали, разведчик Леонид Ратников по собственной инициативе пробрался к складу и поджег его. Начали рваться патроны и снаряды. Это отвлекло оккупантов. Политрук Пыжов по-пластунски подполз к мельнице. Укрываясь в ложбине, он несколькими очередями из автомата заставил замолчать станковый пулемет противника. На центральном участке боя вражеский огонь заметно ослаб. Относительное затишье немедленно использовал лейтенант Шишов. Его бойцы выкатили па прямую наводку противотанковую пушку. Стреляя почти в упор, они подавили огневые точки на мельнице, разбили два дзота в дамбе, развалили оба каменных дома и перенесли огонь на левый берег — на дзоты и траншеи мадьярского батальона. Хабаров и Якименко тотчас же подняли бойцов своих отделений в атаку на мост.
Фашисты не смогли помешать штурмовавшей группе. Ее надежно прикрывали пушка Шишова и пулеметы Воробьева и Высоцкого. Но когда партизаны перебежали на левый берег, около ста гитлеровцев бросились в контратаку. Партизаны не дрогнули, они приняли удар, несмотря на численное превосходство врага. Коммунист Виктор Емельянович Хабаров оказался ближе всех к атакующим. Он успел только крикнуть: «Держись, хлопцы!» — и, сраженный пулей, замертво свалился на дорогу. Хабаров пробился к нам из окружения. За три месяца побывал в восьми боях и всегда был впереди. Вот упал Якименко. Автоматная очередь
прошила ему обе ноги. Команду принял мордвин Федор Федорович Лимаев, человек смелый и решительный. Увлекая за собой бойцов, он ринулся вперед. За ним бросился Андрей Устенко. Люто ненавидел фашистов этот человек. У него, так же, как и у однофамильца Жени Устенко, они заживо сожгли в Великой Березке отца и мать. Помню, как-то я упрекнул его в излишней жестокости, а у него глаза слезами налились.
— Не могу,— говорит,— иначе. И днем, и ночьто перед глазами они в огне стоят... Бить буду фашистских гадов, пока жив. Руки оторвут, зубами грызть буду...
Лимаев и Устенко первыми столкнулись с оккупантами. Лимаев уничтожил бежавшего на него офицера, Андрей прикладом свалил трех солдат. Партизаны плотным кольцом окружили обоих героев. Вклиниваясь в гущу врагов, Лепешко на ходу строчил из ручного пулемета, Миша Брехов — из автомата, Беляев, Па-лажченко, Исаев орудовали штыками и прикладами. В этой жаркой схватке партизаны уложили восемьдесят девять фашистов. Остальные побежали вдоль обороны батальона, сея панику и смятение.
Разрывы снарядов пушки Шишова, длинные очереди только что захваченного Василием Поморзиным крупнокалиберного пулемета усилили панику среди врагов. А когда раздался оглушительный взрыв и мост рухнул в воду, паника охватила весь мадьярский батальон. С криками «Ура!», «За Родину!» шалыгинцы преследовали бегущих. Около двухсот человек убитыми потеряли захватчики в эту ночь у Вязенки.
Не менее удачно осуществили ночную операцию оперативные группы капитана Бордашенко и лейтенанта Лысенко. Вечером 24 мая во время движения этих групп мимо Черепова и Яцыно рядовой Николай Милков уничтожил телефонную связь между Стрельниками и Путивлем. Разведка старшего сержанта Валентина Ермолаева захватила в плен немецкого унтер-офицера, помощника коменданта города Глухова и одного полицейского. От них партизаны узнали пароль вражеских застав в Стрельниках. Это позволило Григорию Лысенко с пятью бойцами без шума снять посты, и обе группы неожиданно напали на спящий гарнизон. Политрук Рогуля ворвался в штаб. Находившиеся там мадьяры сдались без боя. Всего в Стрельниках партизаны взяли в плен двадцать одного оккупанта.
Бордашенко и Лысенко успешно разделались с вражеским гарнизоном в Яцыно. Командир взвода коммунист Виктор Ларионов в форме обер-лейтенанта полевой жандармерии пробрался огородами к центру села Яцыно, где находился штаб вражеского гарнизона. У дверей штаба часовой преградил дорогу, но Ларионов шел напролом. Звонкая пощечина, дополненная оскорбительным для мадьяр ругательством, убедила солдата в том, что перед ним чистокровный ариец. Солдат быстро отпрянул в сторону.
Широко распахнув дверь в большую комнату, Ларионов переступил порог и на немецком языке приказал штабистам сдаться. Те безоговорочно подчинились. Лишившись управления, вражеские солдаты не могли оказать серьезного сопротивления. Без единого выстрела били обезоружены и взяты в плен восемнадцать гитлеровцев с двумя ручными пулеметами. Пятерых из них взял киргиз Джапар Джабаев.
В Черепове вражеский гарнизон пытался было обороняться, но пулеметчики Рогуля и Милков зашли с обоих флангов и одновременно ударили из пулеметов. Оккупантам пришлось отойти. При этом они попали под огонь станкового пулемета Якова Каткова. Бросая оружие, враги побежали к Старой Шарповке.
На гарнизон гитлеровцев в селе Кагань напал взвод комсомольца Сергея Горланова. Оккупанты разбежались, не сделав ни одного выстрела.
В этих двух селах без потерь с нашей стороны было уничтожено свыше ста солдат и офицеров противника и пятнадцать взято в плен. Гораздо сложнее проходил бой там, где главная союзница партизан — внезапность — была упущена.По общему плану наступления сводной ударной группе, состоявшей из Кролевецкого отряда, второй группе Цимбала и пятой Кириленко под общим командованием Кудрявского, было приказано взять Литвиновичи, через болото и речки Звань и Клевень пройти в Спадщанский лес, там соединиться с группой Пятышки-на и вместе с ней на рассвете напасть на 4-й полк 105-й мадьярской дивизии, расположенный в Старой Шарповке.
Двигалась сводная группа развернутым фронтом: в центре — кролевчане, слева — Цимбал, справа — Кириленко. Подойдя к Литвиновичам, кролевчане наскочили на заставу противника, охранявшую переправу через Звань.
Луг на правом берегу реки был сплошь изрезан гусеницами танков. Кроме -лих зловещих следов, ничто не напоминало о войне. Даже зоркие, видящие во тьме глаза разведчиков не обнаружили ничего подозрительного.
Осмотрев следы гусениц, комиссар кролевчан Карп Игнатьевич Онопченко решил, что они сравнительно давние, и спокойно двинулся дальше. На шаг впереди комиссара шел лихой разведчик, прирожденный следопыт, узбек Ташнулат Хойдаров. Рядом с комиссаром — Гриша Резник. Этого пятнадцатилетнего паренька привела к нам не мальчишеская тяга к приключениям, а ненависть к фашистам. Они сожгли его дом и убили отца. Замыкал группу минометчик Яков Карнаухов.
Все четверо спустились по пологому склону к воде, и вдруг мощный изрыв разорвал тишину. Не стало всех четверых.Мгновенно ожил противоположный берег Звани. Это по нашим бойцам открыла шквальный огонь искусно замаскированная в прибрежных кустах вражеская засада. Кролевчане и партизаны группы Цимбала залегли.
Такое неудачное начало операции не предвещало ничего хорошего. Кириленко, находившийся в трехстах метрах от места взрына, мгновенно оценил обстановку. Этот талантливый молодой командир всегда отличался быстротой ориентировки и умением принимать правильные решения в самых сложных условиях. Увлекая за собой бойцов, он быстро, но бесшумно вошел в/ реку, благо в этом месте глубина ее была не более метра. За ним поспешили, сгибаясь под тяжестью «максима», Вано Рехвиашвили и неразлучный с ним «второй номер» Павел Корнилов. За ними последовали все бойцы.
Вражеские солдаты заметили группу Кириленко, когда она уже успела зацепиться за левый берег. Заработал «максим» Вано. Под его прикрытием Кириленко поднял группу в атаку. Атакующих поддержали кролевчане и партизаны Цимбала. В несколько минут застава врага была сметена.
Выполнив первую часть задачи, бойцы сводной группы Куд-рявского пошли к Старой Шарповке, по дороге они соединились с партизанами Пятышкина. При подходе к селу оккупанты встретили наших сильным огнем и, пользуясь численным превосходством, перешли в контратаку.
Обороной Старой Шарповки руководил, очевидно, опытный офицер. Перешедшая в контратаку группа солдат численностью до батальона вклинилась между Кролевецким отрядом и четвертой группой Пятышкина. Часть из них проникла в тыл наших боевых порядков и открыла огонь по партизанам. Создалось впечатление окружения.
Удар контратакующих с фронта принял на себя начальник штаба Кролевецкого отряда Мазуренко. Группа фашистов близко подползла к пулеметному расчету коммуниста Крусевича. Мазуренко забросал их гранатами, по сам оказался отрезанным от своих. Спасла его отвага бойцов, граничившая с самопожертвованием. Видя, что начальник штаба окружен гитлеровцами, кролевчане бросились в штыки. Каратели не выдержали штыкового удара. Откатились.
Тыл отряда прикрывали: заменивший погибшего комиссара Григорий Семенович Иванько и два бойца. Они приостановили атаку взвода противника. Тем временем на помощь к ним подоспели пулеметчики расчета коммуниста сержанта Антона Кальсина. С удачно выбранной позиции они уничтожили поднявшийся в атаку вражеский взвод и прикрывавший его пулемет.
В эту ночь наши пулеметчики проявили чудеса храбрости, отваги и находчивости. Окруженные со всех сторон, Рехвиашвили и Корнилов не только задержали наступление роты противника, но и ухитрились взять в плен трех вражеских солдат с оружием. Свердловчанин Петр Шведов, ведя огонь из автомата, свалил девятнадцать фашистских солдат. Контратаку двух вражеских взводов, зашедших во фланг группы Кириленко, отбил расчет пулеметчика Владимира Кислова.
Напряжение боя нарастало с каждой минутой. Раненые оставались на своих местах. Отважный Кириленко получил сквозное ранение левого плеча. От потери крови кружилась голова, подгибались ноги, но он не оставил своих бойцов.
Раненный в предплечье, командир взвода коммунист Иван Матвеевич Хоминич вместе с Николаем Ивановым подполз к пулеметной точке врага. Гранатами они уничтожили расчет и захватили станковый пулемет. Истекая кровью, дрались наравне со здоровыми Валентин Подоляко, Вано Рехвиашвили. Медсестры, сделав перевязки, брались за оружие. Двух фашистов уничтожила медсестра четвертой группы Нина Ляпина. Исключительно,смелая девушка!
В соответствии с общим планом наступления Кудрявский должен был известить меня красной ракетой о начале атаки на Старую Шарповку. По этому сигналу мы начинали поддерживать его артиллерийским огнем. До КП доносились отзвуки давно начавшегося боя. Мы с Рудневым очень волновались — почему так долго нет сигнала? Наконец прибежал от Кудрявского весь в поту летчик Борисов. Он рассказал о тяжелом положении сводной группы; условленный сигнал они, оказывается, не могли дать потому, что в ходе боя потеряли ракетницу.
Наша батарея открыла огонь по противнику, расположенному в Старой Шарповке. Яков Михайлов буквально с первого снаряда накрыл окопы противника на окраине села против боевых порядков Кудрявского. Минометчики Ефима Кушнира ударили по дороге, ведущей из Ядыно, и попали, как позже выяснилось, несколькими минами в толпу солдат противника, отступавших из Ядыно на Старую Шарповку. Под прикрытием артиллерийского и минометного огня старший лейтенант Подгорный с группой бойцов, зайдя во фланг противнику со стороны Яцына, ворвался в село.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28