Но не я. Вы хотите двигаться на радиомаяк. Ладно. Я тоже. А вы, Лидия? Товак? Тогда вперед. А то можно подумать, что мы уже ни на что не способны.
Радиомаяк находился на одной из планет-близнецов, которые вращались по одной орбите менее чем в миллионе километров от поверхности Жимерзлы.
— Как вы сказали, кто открыл эту систему? — спросила Товак Мгоабе.
— Она не знала, что это целая система, — Мгоабе вставил кассету в видеопроектор, у него на коленях появилось изображение огромной вазы с желтыми и темно-красными розами. О гладил их лепестки, стараясь не уколоться о острые шипы, как будто они были настоящими. ' Он переводил взгляд с несуществующих цветов на Товак. — Она знала только о самой Жимер-зле. Жаль, что она не дожила до этого момента и не увидела, что она открыла. Ее звали Анна-бель Смиркова.
Он сделал ударение на втором слоге имени и фамилии астронома.
— И она ничего не знала о неоновых скульптурах и радиомаяках?
— Нет, — Мгоабе опять переключил свое внимание на изображение роз. Манипулируя одной рукой пультом видеопроектора и медленно поворачивая другую, лежащую на коленях, он создал илюзию, что поворачивает настоящую вазу.
— Жаль, — сказала Товак. Дэниел сидел рядом с Лидией.
— Я вижу планеты, — он наклонился к девушке, — они похожи на... миниатюрные копии газовых гигантов. Не понимаю, как такое возможно. Они должны были рассеяться в пространстве, или состоять из более тяжелых газов. Или каждая планета имеет твердую оболочку, удерживающую легкие молекулы. Черт возьми, почему у нас нет настоящего астронома!
Лидия была полностью поглощена прокладкой курса скиттера.
Дэниел встал и отошел от нее. Казалось, она этого не заметила. Он посмотрел на Товак, Лидию, Освальдо. Внимание Лидии распределялось между пультом управления и зрелищем двух желтых, в розовых отметинах план нет. Товак смотрела на Лидию. Дэниел почти чувствовал, как взглядом ласкала подругу. Он почувствовал приступ ревности. Эти две женщины сделали для него очень много во время душевного кризиса в Сан-Франциско. Они по-прежнему делили с ним постель, но было ясно, что принадлежат они только друг другу, а не Дэниелу. А Освальдо? Освальдо, похоже, полностью погрузился в созерцание своих роз. Но его истинная сущность здесь, в миллионе километров от Жимерзлы, была не более ясна, чем на берегу озера Ньяса.
Дэниел наклонился и зашептал на ухо Лидии.
Она удивленно повернулась к нему.
Он повторил инструкции, еще раз убедившись, что скиттер и экипаж будут в безопасности.
Корабль держал путь к двойным планетам. Экран локатора тускло мерцал. В самом центе его находилась яркая точка радиомаяка.
Дэниел отошел в заднюю часть рубки и посмотрел на своих компаньонов: Лидию, Товак, Освальдо. Затем он перевел взгляд на свое обнаженное, покрытое зеркальной пленкой тело.
Открыв люк, он направился к глиссеру.
Скиттер погрузился в газовую оболочку ближайшей планеты. Ярко-желтые и розовые клубы вились позади корабля. Голос из рубки спросил, что собирается делать Дэниел.
— Это неважно. Просто держитесь выбранного курса, — ответил он.
— Значит, вы опять приняли на себя командование?
Дэниел размышлял. Трое людей в рубке.
Трое существ с их несовершенным метаболизмом. Их скрипящие, наполненные болью организмы. Грубые энергетические механизмы, перерабатывающие трупы животных и растений в кучи зловонного дерьма, добывая таким образом необходимую для жизни энергию. Непрерывный процесс умирания. День за днем. Волосы выпадают. Кожа иссушается и покрывается морщинами. Артерии медленно сужаются. Зубы портятся. На коже появляются пятна. Клетки мозга отмирают, отмирают миллионами и не восстанавливаются. Человек превращается в дурно пахнущую развалину, которая будет дрожать и пускать слюни где-нибудь в темном углу, прячась от глаз объятых ужасом молодых особей, которые съеживаются и трясутся от отвращения и страха при виде своего собственного будущего.
— Нет, — опять сказал Дэниел.
Он забрался в глиссер и пристегнулся. У него опять были крылья.
— Я больше не командую.
Дэниел закрыл внутренний люк. Теперь связь с рубкой поддерживалась по радио.
— Я больше не командую. Вы трое можете делать все, что захотите. Спасибо вам за все. За все.
Насос откачал последние молекулы воздуха из отсека.
От старого, органического Дэниела Китаямы осталась лишь часть головного мозга внутри его нового зеркального тела. Эта протоплазма когда-нибудь умрет. Клетка за клеткой его мозг погибнет. Он найдет способ заменить непрочную и ненадежную плоть чистыми и безупречными протезами. Он найдет способ. Он избавит себя от этой дряни.
Дэниел открыл наружный люк. Внутрь отсека ворвалась атмосфера состоящей из газов планеты.
Он отделился от корабля и падал вниз, ощущая за спиной крылья. Подобно орлу, покинувшему гнездо.
Атмосфера планеты была желтой и розовой, как золотистое и красное вино. Дэниел открыл рот и попытался вдохнуть, но не смог. Единственное, о чем он сожалел, так это о невозможности ощущать запах и вкус атмосферы этого золотисто-розового мира.
Он взглянул вверх. Корабль казался темной треугольной тенью, нависшей над ним. Скиттер был акулой, а Дэниел — рыбой-лоцманом.
В его ушах звучали голоса. Сочный баритон Освальдо Мгоабе, хриплое контральто То-вак Десертис, мягкое меццо-сопрано Хаддад.
О чем они говорили?
О чем они говорили?
Какая-то тарабарщина о звезде в десяти миллиардах километрах отсюда. Что-то о жалких существах на какой-то планете. Что-то о хлипких созданиях из протоплазмы, которые будут стерты с лица земли.
Дэниел выключил приемник. Эти глупости больше не интересовали его.
Он направился к самому центру планеты. Его крылья были сильны. Он чувствовал, как обтекающая его атмосфера вызывает вибрацию всего тела. Он ощущал прилив и радостное возбуждение. Дэниел поднял голову, подставив щеки под обтекающие глиссер потоки воздуха. На своем лице он чувствовал удары капелек влаги, и каждое прикосновение давало ему короткий импульс боли и наслаждения.
Он проник сознанием в глиссер и почувствовал каждую капельку, каждую молекулу, попадавшие на крылья и вытянутый фюзеляж.
Плотная атмосфера вокруг него подсвечивалась красноватым светом Жимерзлы. Жаль, что Аннабель Смиркова не могла быть здесь, не могла почувствовать прелесть погружения в тот мир, что она открыла несколько десятилетий назад.
Он не мог наблюдать Жимерзлу как отдельный объект — совсем не так, как Сатурн с поверхности Титана. Она просто наполняла этот мир рассеянным тусклым светом.
— Замечательная мысль, Дэниел. Он испугался.
— Да, этого у вас не отнять. Восточный идеализм. Просто восхитительно!
Дэниел попытался отключить радиосвязь со скиттером — она уже была отключена.
— Это вы, Мгоабе?
— Я здесь, Дэниел.
— Сукин сын! Ты заставил Монро встроить в меня это устройство! Убирайся! Ты мне не нужен!
— Но я уже здесь.
— Нет. Ты на скиттере с Лидией и Товак,
и лучше тебе вернуться к работе и выяснит что делать, если появились преследователи Титана.
Послышался смешок.
— Это не моя проблема. Пусть об этом беспокоится Освальдо Мгоабе и две леди. Они достаточно сообразительны, чтобы...
— Что это было?
— Я сказал...
— Неважно, что вы сказали. Вы Освальдо Мгоабе, и я не хочу, чтобы вы нашептывали мне в ухо. Убирайтесь!
— Я не шепчу вам в ухо. Я здесь, я с вами, Дэниел. На корабле остался Освальдо из плоти и крови, со своими плотскими желаниями и искусственными руками. Но я больше не он. Я здесь, с вами. Я говорил, что часть меня — в вас. То, что Мимир Монро по моему указанию сконструировал и встроил в ваше тело. Теперь я всегда с вами, Дэниел, и мне это очень приятно.
— Отстаньте, Мгоабе! Вы не понимаете! Я не собираюсь возвращаться! Я...
— Я все прекрасно понимаю, Дэниел. Конечно. Вы не вернетесь. Вы не такой загадочный, как вам кажется. Я никогда и не думал, что вы вернетесь. Помните, я говорил, что мне важны ваши необычные способности. О чем еще можно мечтать — жить вечно, путешествовать к чужим мирам, разгадывать тайны Вселенной. И так на протяжении многих сотен и тысяч лет. Мы будем вместе, Дэниел. Всегда вместе!
— Я не позволю вам! Я брошусь на солнце, Мгоабе! Я не желаю быть вашим слугой!
Дэниел дернулся и выгнул спину, и глиссер дернулся вместе с ним, встав на дыбы, как дикий мустанг.
Послышался ледяной смешок Мгоабе.
— Бесполезно, Дэниел. И почему вы так страстно желаете избавиться от меня? Подумайте — товарищ на вечные времена.
— Заткнитесь! Заткнитесь!
— Как хотите, — Мгоабе умолк.
— Предлагаю сделку, — сказал Дэниел. — Мы найдем способ отделиться друг от друга. А сейчас вы займетесь своими делами и больше не будете вторгаться в мои мысли и чувства.
— Но, Дэниел...
— Никаких «но»! Клянусь, Мгоабе, я найду способ уничтожить свое тело, и тогда вы погибнете вместе со мной, если не согласитесь.
— Вы поверите моему слову?
— Да, — немного помедлив, ответил Дэниел.
— Договорились.
Появился еще один источник света — поднимающаяся над горизонтом планета-близнец. Мысленно Дэниел называл их Аннабель и Смиркова, в честь чешского астронома, открывшей Жимерзлу.
И хотя позади Аннабель виднелась сама Жимерзла, ее краски бледнели, смешиваясь с яркими красками планет-близнецов.
Новый цвет вдруг ярко засверкал в самом центре Жимерзлы — сверкающая бирюзовая точка.
Атмосфера Смирковой изменила свой цвет. Розовый превратился в бордовый, а затем в пурпурный. Желтый стал бирюзовым, а затем ярко-зеленым.
Центр Жимерзлы светился ослепительным ультрамарином.
Дэниел включил двигатель глиссера на полную мощность и бросился в сторону от Сирковой. Он хотел приземлиться на планету, но теперь его влекла сила, которой он был не в состоянии сопротивляться.
Глиссер держал курс прямо в центр источника излучения.
Направление теряло смысл. Верх и низ были неразличимы. Быстрое Стало медленным. Время то ускорялось, то почти останавливалось.
Дэниел погрузился в сверкающий ультрамарин.
Он ощущал, как становится больше, как будто крылья глиссера — его крылья — расправлялись и раскидывались в стороны.
Стал виден источник излучения.
Это была огромная неоновая скульптура, размерами, наверное, с Луну. Она .имела необычайно сложное строение. Копии на Меркурии и Титане, а также изображение на видеокассете Мгоабе не шли ни в какое сравнение с реальностью. Они казались детскими моделями по сравнению с этой гигантской сложнейшей структурой.
Он ринулся к ней, ускоряясь с каждым мгновением, хотя ему казалось, что время не сжимается, а наоборот, замедляет свое течение, становясь менее плотным, раскрываясь, подобно лепесткам мускусной розы, и открывая новый мир, новую красоту.
Издалека поверхность скульптуры казалась похожей на бархат, но вблизи она напоминала живую клетку, рассматриваемую под микроскопом. Она состояла из бесчисленного количества ниш, отделений, камер, выступов и изгибов, назначение которых угадать было невозможно.
Что могла сказать папуасам антенна фюзеляжа В-26?
Что могли сказать Дэниелу миллионы больших и маленьких, круглых и овальных, трапецеидальных, квадратных выступов на оболочке этого странного шара?
Может, Освальдо... нет! Мгоабе держит слово — оставь его в покое, пусть и дальше хранит молчание!
Дэниел отрегулировал фокусировку и спектральный диапазон оптических сенсоров. Он мог проникнуть взглядом внутрь объекта. Там были различные слои, сектора, области. Ярко-зеленые и сверкающие серебром. Королевства нестерпимой жары и царства абсолютного холода. Океаны песка и ледяные пустыни. Области с необычайной плотностью материи и с вакуумом, по сравнению с которым межгалактическое пространство показалось бы густой кашей.
Возможно, Лидия и Товак могли бы...
Он отбросил эту мысль.
Он был один. Он был самим собой. Только самим собой.
Он был Человеком... не Человеком... совсем не Человеком.
Он был энергией.
Он был движением.
Он стремительно падал вниз.
На мгновение его мысль вернулась в прошлое. Он хотел бы рассказать о своих ощущениях, но только одному человеку.
Скорость ошеломила его. Волнение пере полнило все его существо.
На короткое мгновение длиною в жизнь пред ним возникло сияющее лицо.
МАМА...



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37