— Впустите этого беднягу! — сказал поэт.
И он вложил в руку хозяина притона деньги. Тот немедленно исполнил его приказание. Пьяный побрел в глубь помещения.
— Этот джентльмен со мной! — сказал Йорк. Эдвард вошел за ним.
Хозяин больше не интересовался ими и ушел на свой сторожевой пост: он лежал поперек двери, прислушиваясь и наблюдая. Спал он днем.Четыре коптящие лампы, прикрепленные к стенам освещали «Золотую пещеру».Это был большой четырехугольный зал с очень низким потолком. В целях экономии места над домом было надстроено бесчисленное множество этажей. Нездоровая сырость носилась в воздухе, стены были покрыты пятнами
плесени.Пола не было: твердая земля и на ней сотня человеческих существ, спавших в разных положениях, как попало; сперва каждый старается устроить себе удобное место, но потом, уже во сне, все понемногу сдвигаются и составляют сплошную массу лохмотьев.
Лохмотья замерли, скованные мертвым сном их хозяев. При бледном свете ламп глаз видит темно-серую массу, на фоне которой четко выделяются лохмотья ярких цветов. Это угол негров. Тут, как и везде, расы, отделялись одна от другой, по крайней мере настолько, насколько позволяла теснота помещения.
Изредка среди тяжелого храпа раздавался стон, жалобный, сдерживаемый. Это больные.Они подавляют свои стоны из боязни быть изгнанными;Чтоб провести ночь в этой вонючей трущобе, рассаднике эпидемии и всякой грязи, нужно заплатить два цента.
Ужаснее всего то, что здесь были и женщины, державшие на руках детей, поникших от усталости.Содрогаясь от ужаса и отвращения, Дан Йорк и Лонг-сворд смотрели на эту печальную картину.
Вдруг послышался стук в дверь. Форточка снова открылась.После обмена положенными фразами открылась и дверь.Человек атлетического сложения, впрочем, скорее напоминающий гориллу, с низким лбом и глазами, как будто пробуравленными на плоском лице, вошел первым.
За ним вошли двое юношей, таких бледных, что казалось непонятным, как они держались на ногах. Через плечо у каждого висела на перевязи скрипка.
— Где ты подобрал их, мистер Кломп? — спросил хозяин, оглядывая вошедших, которые тряслись от ужаса и холода...
— Там, на улице... Они умирают с голоду!,.. Дай им по куску хлеба... Я плачу.
— Разве ты стал покровителем детей?
Тот, которого назвали Кломпом, криво усмехнулся и подмигнул своему собеседнику.Хозяин понял, что за этим благодеянием должно было скрываться какое-нибудь хитрое намерение.
И он повиновался, ответив понимающей улыбкой на подмигивание мистера Кломпа.
— Теперь, мои барашки, — сказал Кломп, — поешьте и ложитесь спать! Это лучше, чем щелкать зубами на темной улице, не правда ли?
Юноши ели молча. Они только взглянули друг на друга и крупные слезы покатились у них из глаз.
— Как это ужасно, — прошептал Лонгсворд.
— Друг мой, — ответил Йорк вполголоса, — вы теперь все поняли?.. Как бы ни были горьки ваши печали, как бы ни были жестоки ваши страдания, понимаете ли вы, что есть печали и страдания еще ужаснее?.. Эти люди дошли до апатии... они даже утратили способность кричать... Под ними нет ничего, кроме черной пропасти, раскрытой могилы, которая будет последним местом отдохновения... Над ними никакой надежды, никакой радости... И, однако ж, ни один из них не хотел бы умереть... Они цепляются когтями, зубами за возможность этого мучительного существова-
ния... Эдвард, не правда ли, вы теперь оставили мысль о самоубийстве?
Эдвард тихо пожал руку поэта.
— Эти существа, — продолжал Дан, — упавшие до уровня животных вследствие лени и порока, уже более не сопротивляются, не борются с нуждой... Они пресмыкаются, и ни один даже не пытается подняться... Удары судьбы их сломили и, упавшие в грязь, они в ней остаются... Дайте им ум, совесть, зажгите в них пламя, оживляющее ваш мозг, Эдвард, и они станут бороться, напрягать силы, чтобы подняться... Они найдут свое потерянное равновесие. Друг мой, я показал вам этих отверженных, чтоб вернуть вам самообладание. Теперь идем...
И взяв Лонгсворда за руку, Йорк увел его из «Золотой пещеры».
— Обещаете ли вы мне бороться? — спросил он молодого человека.
Поэт Дай Йорк придумал оригинальное лечение! При виде этих бедствий, Эдвард мало-помалу утратил сознание своего собственного горя. Мозг его оцепенел, мысли уснули...
При последнем вопросе Лонгсворд будто проснулся:
— Да, да! — воскликнул он. — Я буду бороться... Я буду бороться!
— А я буду помогать вам! — продолжал Йорк. — Убежден, что вдвоем мы восторжествуем над этими подлецами!
Начало светать. Дождь Перестал.Оба друга направились к цивилизованной части города. О них можно было сказать то же, что шептали дети, когда мимо них проходил Данте Алигьери... Они возвращались из ада...
12 НОВОИСПЕЧЕННЫЙ ПРОФЕССОР
Возвратимся в «Золотую пещеру». Как только Йорк и Эдвард ушли, Кломп быстро подошел к хозяину.
— Какого черта принимаешь ты этих ночных птиц? — проворчал он сквозь зубы.
— По двум причинам, — отвечал тот вполголоса, — первая та, что Дан Йорк, когда я бывал голоден, давал мне поесть, что имеет свою цену; вторая — та, что всякий раз, приходя, он дает мне десять долларов, отказываться от Которых было бы просто глупо с моей стороны. А что ты находишь в этом плохого?
— Я не люблю чужих! Все они шпионы... Нужно работать среди своих или совсем не работать... вот мое мнение.
— Послушай, старина, ты преувеличиваешь... А теперь объясни мне, в свою очередь, зачем ты навязал себе на шею этих воробьев?
Он указал на юношей, уснувших в уголке.Несмотря на то, что страдание уже отпечаталось на их лицах, можно было отметить их красоту и благородство. С виду им было не более шестнадцати или семнадцати лет. Впрочем, сходство между ними было так велико, особенно на первый взгляд, что нельзя было уверенно сказать, кто из них старше.
Молодость и тонкое изящество их лиц еще более усиливали тяжелое впечатление, производимое их бедственным положением. Оба были почти наги, кое-как прикрыты лохмотьями, сквозь которые просвечивала белая кожа.
— Это, брат, — сказал Кломп товарищу, — штука тонкая... и отлично послужит нам.
— Для чего?
— Знаешь, старик, если у меня что засядет в голове, так уж плотно. Ты помнишь, что на днях я осекся на одном дельце. Я еще и теперь бешусь, как вспомню. Но я сказал себе: «Ничего, дядя Кломп не дурак. Он найдет, что ему нужно». Ну вот он поискал и нашел!
— Но что это все значит? Похоже, ты вздумал усыновить сирот?..
Достойные друзья расхохотались.Кломп хлестко ударил товарища по плечу.
— Ты остроумен, старина! Это мне нравится... Но, видишь ли, это совсем не шутка. Я буду отцом этим двум отрокам... ты еще поймешь...
— Если ты объяснишь.
— Еще бы! Старина Дик, разве у меня есть от тебя секреты?
И после этих дружеских слов Кломп, кряхтя, устроился на полу. Вскоре раскатистый храп возвестил о том, что мистер Кломп на время приостановил поиски истины.Юноши спали...
Утром их отвели в комнату, расположенную на втором этаже здания. Они покорно поднялись по грязной лестнице и вошли в свои новые апартаменты.Эта комната резко отличалась от всех помещений этого дома.
В ней было чисто прибрано, относительно уютно, хотя обстановка была до крайности проста.На следующее утро, проснувшись в этой комнате, они почувствовали себя почти счастливыми.
— Где мы, Майкл? — спросил один из них.
— Кто знает, Джимми?
Оба юноши были довольно красивы. Их благородные, тонкие черты носили даже оттенок изящной женственности. Они казались еще более нежными из-за бледности щек и темной каймы под глазами.
Оба были блондинами с длинными вьющимися волосами.Не успели они обменяться несколькими словами, как дверь распахнулась.Вошел Кломп.
— Ну, ребята, — сказа он густым басом, — как вы себя чувствуете сегодня утром?
Понятно, что накануне, в том состоянии изнеможения, в каком находились юноши, они едва заметили черты своего импровизированного благодетеля.А сейчас они не без удивления и некоторого страха смотрели на этого человека столь внушительных размеров и с не совсем приятными манерами. Майкл первый понял, что перед ними был человек, который подобрал их на улице.
— Вы привели нас сюда? — сказал он своим мягким голосом.
— Да. Без меня, я полагаю, вы, юнцы мои, уснули бы тогда в последний раз в жизни! И откуда вас принесло туда? Что вы там делали?
— Мы пришли издалека...
— Издалека! Это не адрес!
— Мы идем из Колорадо.
— Пешком?
— Пешком.
Кломп обронил крепкое словцо.
— Черт побери, какая прогулка! А из какой части этой счастливой страны?
— Из Канон-сити.
— Хорошее место!.. Работали вы там, что ли?
— Нет, мы...
— Однако я заболтался с вами, — вдруг сказал Кломп. — Ведь ваши желудки пусты... не так ли? Вот что: сперва подкрепитесь, а потом мы поговорим...
Он вышел.Братья тревожно переглянулись. Несмотря на оказанную им услугу, они чувствовали невольное недоверие к своему благодетелю.
Но этот человек не дал им времени обменяться впечатлениями: через несколько мгновений он вошел в комнату, торжественно держа перед собой поднос.
Несмотря на свои сомнения, Майкл и Джимми благодарно улыбнулись своему благодетелю.
— Ага! —произнес Кломп. — Кажется, это нам по вкусу! Вы увидите, что дядя Кломп не так зол, как кажется, и что мы станем отличными друзьями!
Говоря эти слова, он расставлял тарелки с едой на деревянном столе, бросая от времени до времени дружелюбные взгляды на обоих братьев.
— Садитесь, ешьте, пейте!
Да, таким завтраком пренебречь было невозможно! Горячий картофель, свежий хлеб, солонина и чистая, как слеза, вода.
Молчание длилось несколько минут. Майкл и Джимми воздавали должное этому чуду кулинарии.
Кломп в это время прохаживался по комнате. Уверенный, что никто за ним не наблюдает, он позволил своему лицу принять обычное выражение. Нужно заметить, что прихотливая природа редко создает физиономии, на которых так ясно читаются самые низменные страсти.
— Из Канон-сити? — возобновил он прерванный разговор. — А как давно вы ушли оттуда?
- О, очень давно, — сказал Джимми, — больше шести месяцев...
— И какого черта вздумали вы бросить родителей?..
Юноши нахмурились.
— У нас нет родителей, — грустно сказал Майкл.
— О, бедные мальчуганы! — воскликнул Кломп патетическим тоном, представлявшим резкий контраст с радостью, промелькнувшей в его глазах... — Нет родителей!.. Вы сироты?
— Да, — тихо ответили оба брата, быстро переглянувшись между собой.
— И давно вы потеряли своих родителей?..
— Более пяти лет.
— Но... извините, что расспрашиваю вас... Черт возьми, вы интересуете меня... и очень интересуете!.. Вы говорите, что жили там пять лет... после вашего несчастья... Так с чего же вы жили?
— Мы пели... играли на скрипках... Рудокопы нас хорошо принимали... Жилось неплохо...
— Но ничего не вечно под луной, не так ли?.. Вы захотели взглянуть на свет Божий?..
Некоторое смущение промелькнуло на лицах братьев. Майкл быстро ответил:
— Да-да...
«Ого! — подумал Кломп, от которого не ускользнуло это смущение, — тут что-то кроется, и мы узнаем это, юные друзья мои! Таким молокососам не провести старого Клом-па».
Затем он громко сказал:
— Так вы говорите, что не знаете здесь никого?
— Никого, — быстро отвечал Майкл.
«Скорее всего именно в этом пункте скрывается их тайна, — соображал Кломп. — Будем наблюдать».
— И что же вы намерены делать? — спросил он.
— Мы еще сами не знаем. Будем искать...
— Работу? И какую же? Думаю, вы не собираетесь зарабатывать свой хлеб на манер птичек?
— О, нет, мы бы хотели поступить в какую-нибудь контору, в магазин...
— Вот как! У вас губа не дура... Но, говоря откровенно, это ли вам нужно? Привыкнуть к свежему воздуху, а затем запереться с утра до ночи в душном ящике, переписывая счета и квитанции... Не слишком весело!
— Мы привыкнем...
— «Привыкнем»! Какое заблуждение! Вот мне, вашему покорному слуге, мне приходилось... несколько раз в жизни... в интересах дела... посидеть... взаперти... Гм!.. Несколько месяцев... М-да, скажу я вам! Это сущее наказание...
Скрытный Кломп не счел нужным пояснять, где и за что он сидел взаперти. Во всяком случае, речь шла далеко не о торговой конторе...
Завтрак закончился.
— Теперь, — сказал Кломп, — вам нужно хорошо отдохнуть. Все серьезные дела оставим до завтра, идет?
— Но, —возразил Майкл, —мы уже совсем не чувствуем усталости и пойдем немного осмотреть город...
— А вот это уж никак не получится, — сказал Кломп довольно твердо. — Вы постарайтесь не совершать легкомысленных поступков,.. Я весьма озабочен вашим здоровьем, барашки мои, прошу вас...
Он сделал ударение на этом слове и повторил его,
— И прошу вас пока оставаться здесь...
Майкл и Джимми не проявляли особого восторга, выслушав эти слова.
— Я вас, уверяю, — возразил Джимми довольно твердо, — что нам, напротив, весьма полезно подышать воздухом...
— А я вас уверяю, — ответил Кломп, встав и делая ударение на этих словах, — что вам лучше остаться здесь. Не упрямьтесь, друзья мои. Так будет лучше для всех нас.
И, несмотря на самую широкую улыбку, голос Кломпа набрал столько металла, что уже не допускал возражений. Майкл толкнул локтем брата.
— Мы останемся, — сказал он, — если вам это угодно...
— Очень угодно, барашки вы мои! Черт возьми! Можете же вы сделать что-нибудь для моего удовольствия... Спите, сидите, бодрствуйте или лежите, как вам вздумается... Смотрите, я даже оставлю вам водку ... Не правда ли, я мил и любезен? И, притом, я вас не оставлю надолго... Я приду побеседовать с вами... Я уже говорил, что вы меня очень интересуете...
Произнеся это, Кломп поспешно собрал остатки завтрака и направился к двери.
— Но, — сказал Майкл, — завтра... мы сможем выйти?
— Конечно... завтра... несомненно, — пробормотал Кломп и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, закрыл за собой дверь.
Братья услышали, как повернулся ключ в замке.
— Послушай-ка! — сказал хозяин, ожидавший в коридоре своего друга: — Объяснишь ли ты мне наконец, что ты собираешься делать с этими двумя мальчуганами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25