Эта жизнь принадлежит мне!
Он вынул из бокового кармана тетрадь.
— Прочитайте, — сказал он. — Силой логических выводов я восстановил верность фактов. Да, я был пьян... но я все ясно видел. Знаете ли вы, что это за бумаги? Это доказательство преступления Меси! Это возвращение богатства Гар-двинов Нетти и ее братьям! Это торжество правосудия!
Колосс взял рукопись Дана и пробежал ее глазами.
— Все верно! Это так! — шептал он. —Да, доказательства полные и бесспорные.
Подойдя к Дану, он протянул ему руку.
— Друг мой, простите меня. Вы сделали еще больше, чем я!
А между тем Нетти и ее братья с нетерпением ожидали объяснения всем этим таинственным речам.Колосс стал громко читать записки Дана Йорка.Поэт слушал и глаза его сверкали... Гордое сознание исполненного долга сияло на его лице... Он отдал этому все силы, последние...
Колосс читал про сцену в форте Касдвик, про надежды братьев Марка и Тома, про предательство Джона, про открытие золотой жилы и про ужасную трагедию.Дети Марка Гардвина плакали. Что они пережили в эти минуты! Нетти думала о своей матери, бедной женщине, лежащей там, на кладбище для бедных, умершей от голода и холода из-за преступления этих двух негодяев...
Когда чтение окончилось, воцарилось глубокое молчание.Майкл заговорил первый.
— И наш отец не отмщен! — прошептал он.
— Тиллингест уже умер, — ответил Колосс, — умер от отчаяния, обманутый своим соучастником. Конечно, его страдания недостаточно искупили совершенное им, но он оставил в наследство своей дочери ответственность за свое преступление. Если б она была честная, то не стала бы эксплуатировать чужую тайну, а возвратила бы похищенное, искупила бы грехи отца. Но она не захотела этого.
Высшее правосудие наказало ее. Что же касается Джона Гардвина, то он тоже поплатился жизнью за свои преступления...
— Меси не поплатился! — возразил Майкл.
— Нет. Пока - нет! - сказал Колосс. - Но нужна ли его смерть? Разве смерть может быть достаточным наказанием за такие низости! Он пользовался плодами своего преступления так долго, а вы накажете его в одну минуту! Что такое смерть для подобных негодяев?
— Что же вы предполагаете делать? - воскликнул Лонгсворд. — Как наказать его?
— Я думаю об этом, - ответил Колосс. - Но прежде всего нужно отнять у него неправедно нажитое состояние... Дан Иорк, согласны вы с моим мнением?..
— Я в вашем распоряжении, — ответил Дан.
— Остается еще Бартон, - продолжал Колосс. - За ним тоже тянется шлейф...
— Бартон умер, — произнес Лонгсворд.
И в нескольких словах рассказал ужасную сцену ночью в Хоубокене.
- Пойдемте со мной, - сказал Колосс Дану Йорку. -Займемся Арнольдом Меси.
Поэт встал и вышел вслед за этим маленьким, но таким большим человеком.
22 ЦЕНА СВОБОДЫ
Доктор Коули нервно расхаживает по своему кабинету. Он кажется еще более высоким и худым, чем обычно.Диксон, его помощник, также проявляет признаки нервозности.
- С номером двенадцать ничего не поделаешь, -говорит Коули.
- Не поделаешь, - повторяет Диксон. - Она категорически отказывается от любых видов... лечения.
- Отказывается, — иронически буркнул доктор. - А вы на что? Я вас спрашиваю, Диксон!
— Я применю силу только в том случае, если получу от вас письменное распоряжение.
Доктор хмыкнул й снова зашагал по кабинету.В то время, как Коули и Диксон вели этот разговор, Мария находилась в палате, служившей ей тюрьмой. Она сидела у окна, забранного железной решеткой, и смотрела на небо. Глаза ее лихорадочно блестели. Она чувствовала свою полную беспомощность; она понимала, что заключение это будет вечным. К какому средству оставалось ей прибегнуть? Она пробовала подкупить своих сторожей, чтоб через них передать письмо городским властям... Сторожа отказались.
Меси ни разу не навестил свою дочь. Бам тоже не появлялся с тех пор. Оставалась одна надежда на Жоржа. Но этот брат нисколько не заботился о сестре! И она сидела, отыскивая в лихорадочном воображении какие-нибудь пути... потом вскакивала и, опираясь на костыль одной рукой, а другой держась за стену, обходила свою комнату, как будто ища выхода...
Страшная пытка! Чувствовать себя в здравом уме и твердой памяти, страстно ненавидеть своих торжествующих противников, из которых один называется отцом, мечтать о справедливом мщении... и натыкаться только на степы тюрьмы!..
Вдруг дверь в палату распахнулась. На пороге стоял доктор Коули.
— Сударыня, — сказал он, — в состоянии ли вы меня выслушать?
Она подняла на него свои блестящие глаза.
— Говорите, — произнесла она, — я вас слушаю...
А за несколько минут до этого произошло следующее... Перед крыльцом остановилась карета и из нее вышел господин и велел доложить о себе доктору.
— Арнольд Меси! — воскликнул Коули. — Просите! Затем, обращаясь к Диксону, он сказал:
— Уж не хочет ли он доверить нам еще и второго члена своего семейства?
Меси разговаривал с доктором всего несколько минут., затем банкир уехал. Вследствие этого разговора доктор Коули появился в палате №12.
— Сударыня, — сказал доктор, — я, к величайшему сожалению, вижу, что вы отказываетесь оценить по достоинству все заботы, которыми мы старались вас окружать.
Вы настаиваете на том, что умственное состояние, в котором вы находитесь, нормально, когда, в действительности нет более хрестоматийного помешательства, чем ваше...
— К делу, — сухо перебила она.
— Да-да... Как бы то ни было, но человеку науки весьма прискорбно видеть, что его усилия бесполезны... но оставим это!.. Я пришел предложить вам свободу.
— Свободу! — воскликнула она.
— О! — произнес Коули с презрительной улыбкой: — Как высоко вы цените это слово... и ваше волнение доказывает, до какой степени вы не признаете принципов истинной науки... То, что вы называете свободой, не что иное, сударыня, как рабство...
— Довольно! Мне надоела софистика! Говорите прямо! Она горела нетерпением.
— Мистер Меси оказал мне честь, посетив меня. Я рассказал ему о вашем сопротивлении, о тех трудностях, с которыми мы сталкиваемся, чтоб заставить вас рационально лечиться... Он отнесся к этому с пониманием... И вот я пришел, чтобы изложить вам некоторые условия...
— А! Значит есть условия? — произнесла Мария со сдержанным бешенством.
— Конечно, есть! Одно из двух: или вы останетесь здесь, и мы примем решительные меры, или же...
— Или же?..
— Кстати, — перебил Коули, — я забыл сообщить, что вы овдовели!
— Овдовела, — воскликнула Мария. — Подлец Барнет умер?
— Умер... случайно! — сказал Коули. — Это очень большая потеря, по словам вашего отца. Он высоко ценил ум покойного. Но, что делать, он умер... и вы, как я уже имел честь доложить вам, вдова...
Мария молчала.
— Мистер Меси согласен предоставить вам свободу с условием, что вы немедленно оставите Америку... Вы поедете в Европу, где будете получать ежегодное содержание в пятьдесят тысяч долларов. Если же вы, паче чаяния, вздумаете возвратиться в Америку, то не только вышеозначенный доход будет отнят у вас, по, кроме того, мы возобновим так некстати прерванное лечение...
— Продолжайте, — сказала Мария холодно.
— Итак, если вы примете эти условия, то сегодня же вечером закрытая карета отвезет вас в порт. Там вы сядете на корабль, принадлежащий вашему отцу, и через девять-десять дней будете в Европе... Жду вашего решения...
Мария сидела, опустив голову. Она глубоко задумалась.
— Сегодня вечером я сяду на корабль, — наконец сказала она.
Коули поклонился и вышел.
— Покинуть Америку! — шептала Мария. — О, нет!.. А мое мщение?
23 РАСПЛАТА
Прошло три дня.В это утро в городе царило особое оживление. На Бродвее собирались толпы людей, которые что-то обсуждали, о чем-то горячо спорили...
Потом на улице вдруг послышались звуки оркестра и показались новые возбужденные толпы, над которыми мелькали полотнища с надписями:
«Меси губернатор!», «Ура, Меси!», «Да здравствует Меси!»
Весь город был в движении и волнении. То и дело раздавались крики:
— Да здравствует Меси! Долой Шрустера!
И наоборот.Это был канун великого дня: завтра жителям Нью-Йорка предстояло избрать себе губернатора. Митинги возникали на улицах, в скверах, в парках... Меси подкупил самых красноречивых ораторов, самых ловких распорядителей. Листки с большим портретом банкира раздавались сотнями. Что же касается Шрустера, то что такое был Шрустер? Негоциант, громко порицавший взяточничество коммунальной администрации, по без достоверных доказательств. Его имя наделало шуму, но что оно в сравнении с личностью Арнольда Меси, директора компании Атлантической железной дороги, директора и владельца главного банка Нью-Йорка, владельца нефтяной компании...
И вот он сидит в своем кабинете накануне окончательной победы, которая должна увенчать все его грандиозные завоевания. Он мысленно проигрывал завтрашний день, день его триумфа...
В это самое время из отеля «Манхэттен» выходил, сопровождаемый Даном Йорком, человек высокого роста, в шляпе с широкими полями и в длинном коричневом сюртуке. Он, нахмурив брови, слушал Дана Йорка, который что-то горячо излагал ему. Колосс шел следом за ними. Незнакомец задумчиво качал головой...
Мы говорим «незнакомец», потому что эта личность до сих пор не появлялась в нашем рассказе, однако, заметим, что несмотря на суету в отеле, ни один человек не проходил мимо, не поклонясь ему со всей почтительностью. Он отвечал на поклоны, не переставая внимательно слушать Дана Йорка.
Потом он остановился и, крепко пожав руки поэту и Колоссу, удалился...
Невдалеке ждала его карета с кучером в черном. Незнакомец сам открыл дверцу и сказал кучеру:
— На улицу Нассау, в банк Меси.
Во время пути многие прохожие провожали глазами эту карету.
— Могу я видеть господина Меси? — спросил незнакомец в приемной.
— Господин Меси работает в своем кабинете, — ответил один из служащих.
— Мне необходимо его видеть, — тихо сказал незнакомец, — и я буду вам несказанно благодарен, если вы потрудитесь передать ему эту карточку.
Тот взял ее с видимым неудовольствием, а затем с инстинктивным любопытством бросил на нее взгляд.Он вдруг вытаращил глаза, побледнел и бросился вверх по лестнице, ведущей в кабинет банкира. Добежав, он, даже не постучавшись, толкнул сильным ударом дверь, распахнул ее и громко закричал:
— Эндрю Джонсон. Президент Соединенных Штатов! Меси вскочил со стула. Он подумал, что ослышался. Но узнал вошедшего с первого взгляда.
— Вы здесь! — воскликнул он, подбегая к Джонсону и низко кланяясь. — Какая честь для меня!
Он, конечно, еще долго выражал бы чувства горделивой радости, но Джонсон, скрестив руки на груди и не снимая шляпы, произнес:
— Итак, передо мной человек, позорящий нашу страну в глазах всего света...
Меси замер... Лицо президента было бледно: видно было, что ему стоит больших усилий сдержать себя. Его маленькие серые глаза сверкали гневным огнем, и Меси едва мог выдерживать этот взгляд.
— Милостивый государь, — пробормотал смущенный Меси, — я не понимаю...
— Довольно, — оборвал его Джонсон. —Я запрещаю вам говорить. Не смейте произносить ни слова... потому что — можете мне поверить — только весьма серьезные обстоятельства не дают мне возможности отдать вас сейчас же в руки полиции.
Меси был убит. Но его энергичная натура еще попыталась сопротивляться.
— В чем дело? Какая бессовестная клевета дала вам право говорить таким образом?!
Джонсон, присевший в кресло, с силой ударил по подлокотнику.
— Еще раз, — сказал он, — я приказываю вам замолчать... И не советую вам перебивать меня...
Меси, кусая губы, смотрел на президента.
— Вас зовут Арнольд Меси. Карьеру вы начали с банального воровства. Потом, совместно с таким же мерзавцем по фамилии Тиллингест вы убили двух честных людей. Вы разбогатели, но не перестали мошенничать. Что ж, натура есть натура... Вы заставили свою дочь выйти замуж за каторжника... Когда она стала вам мешать, вы заперли ее в дом умалишенных. Это еще не все. Вы пытались взорвать нефтяные колодцы Пенсильвании. Вы — преступник самого низкого, самого опасного сорта, преступник, для которого не существует достаточно сильного наказания! Это говорю вам я, Эндрю Джонсон, которого вы тоже убили бы, если б посмели, и который убил бы вас, будь он частным лицом...
Меси молчал. Его лицо покрывала смертельная бледность.
— Бедная страна! Нация безумцев! Что с тобой делают эти мерзавцы, которых ты принимаешь и которые идут на все, потому что ты им это позволяешь! Вот бандит, имеющий дерзость претендовать на одну из высших должностей, вот окровавленные руки, которые пачкают звездное знамя Америки!
Джонсон встал и с высоты своего громадного роста смотрел на низенького Меси, который дрожал от страха и ярости.
— И если я выдам его суду, - продолжал Джонсон, -то будет одним скандалом больше. Мы прочтем в газетах всей Европы, что в свободной Америке бандитов избирают в губернаторы! Но не это главное. Этот негодяй держит в своих руках состояния тысяч и тысяч семейств, и если его арестуют, сколько прибавится банкротов в нашей стране, а их итак хватает... Но это вор нубийца, а, следовательно, его необходимо наказать!
Пока Джонсон говорил, Меси поднял голову. Президент невольно давал ему шанс...
— Что же дальше? — спросил он.
Джонсон поднял руку, как бы желая ударить его... Вспыльчивая натура была готова взять верх... Но рука опустилась... Он вспомнил, что именно в эту минуту не имеет права быть человеком...
— А! Ты смеешь еще говорить! — воскликнул он. — Ты спрашиваешь, что дальше? Ты хочешь знать, что будет? Я сказал, что арест твой - разорение для страны... Вот ордер на твой арест, только что выданный Верховным Судом... Неужели ты думаешь, что мы отступим от нашего решения?
Меси издал крик ужаса и ярости.
— Погиб! — прошептал он. — Погиб!..
— Подлец, - сказал президент. — Ты еще и трус! В тебе нет даже гордости преступника... Слушай меня. Я не хочу, чтоб первый наш банкир сидел на скамье подсудимых, как убийца и вор... Я этого не хочу, и Верховный Суд предоставил мне право действовать по своему усмотрению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25