Никому тут нет дела до его шашней, лишь бы денежки платил, но вашего красавчика угораздило клюнуть на Ральфа. А Ральфов папаша – старейшина гильдии мясников. Он и так уже заграбастал половину домов в городе, а все ему мало. Ясное дело, папаша знает, к чему у сынка лежит душа, да мириться с этим не желает. Он просватал за Ральфа дочку местного барона, который владеет дюжиной окрестных ферм. Ничего не скажешь, выгодная сделка: с фермы прямо на бойню, и все денежки остаются в семье, дочка-то у барона единственная.
Вот только барон желает заполучить не меньше дюжины внуков и ждет, что зятек не пожалеет силушки, брюхатя жену. Если барон заподозрит неладное, тут такое начнется! Да и Ральфов папаша скор на расправу. Послушайте меня, заберите вы своего красавчика, пока старик про него не прознал!
Девица беспокойно завертела головой.
– Тут многие задолжали папаше Ральфа и не откажутся при случае почесать языками.
Мы поблагодарили служанку и свернули в переулок. Нависающие крыши домов закрывали небо, оставляя над головой лишь узкую звездную полоску. Воняло мочой и кое-чем похуже, но грязь уже успела подмерзнуть, иначе нам пришлось бы переходить улицу вброд.
Как и обещала служанка, мы легко нашли баню по вывеске, на которой была нарисована лохань. Встретившая нас прислужница, сообразив, что мыться мы не собираемся, тут же утратила дружелюбие и велела выметаться вон. Однако когда мы описали Жофре, ее настроение резко изменилось.
– Увели бы вы его отсюда, не то наживем неприятностей!
Прислужница мотнула головой в направлении одной из комнат.
– Туда.
Запах мокрого дерева перекрывался сладким ароматом тимьяна, лавра и мяты. В центре жарко натопленной комнаты кругом стояли три огромные лохани, выстланные внутри тканью, защищающей кожу от заноз. Деревянный навес сверху должен был беречь посетителей от сквозняков и сохранять пар. Между лоханями стояли низенькие столики, уставленные кувшинами с элем и вином, тарелками с жареным мясом, сыром, соленьями и фруктами в меду. Желудки наши заурчали от голода.
В ближней к двери лохани по шею в воде возлежали двое юношей и девушка. Все трое были обнажены, только головы замотали тканью. Как бы мне хотелось оказаться в такой купальне! Час в горячей воде, пока перестанут болеть продрогшие суставы, казался райским блаженством. С тех пор как мне в последний раз доводилось испытывать это удовольствие, минули годы.
Из-за навеса не видно было, кто в других лоханях. Мы двинулись вперед. Заметив нас, один из купальщиков поднял руку.
– Все занято. Хотя для тебя, – тут юноша подмигнул Родриго, – мы охотно потеснимся.
– Мы сюда не мыться пришли, – неприветливо буркнул музыкант. – Я ищу своего ученика.
Внезапно раздался сильный всплеск.
Во второй лохани лежали двое. Волосы коренастого юноши чуть постарше Жофре скрывал колпак, но даже этот странный убор не портил его красоты. Он напомнил мне Осмонда – такие же светло-карие глаза, мощный подбородок, пухлые губы. Жофре вжался в заднюю стенку лохани, тревожно поглядывая на нас.
Следовало действовать спокойно и решительно, но прежде не позволить Родриго выплеснуть свой гнев на ученика прямо здесь.
– Родриго, скажи служанке, чтобы принесла вещи.
Родриго заколебался было, но Сигнус, быстро оценив ситуацию, увел его из комнаты. Оставалось разобраться с Жофре.
– Вставай и вытирайся. Вечерню уже отзвонили. Мы должны быть у ворот до смены стражи.
– С какой стати? – вскинулся Жофре. Удивление и страх уступили место заносчивости и гордыне. Лицо юноши побагровело от жара и вина.
Второй юноша – наверняка тот самый Ральф – обвил мокрой рукой плечи Жофре.
– Он не обязан никуда идти. Захочет – заночует в городе!
– Жофре – подмастерье. Мастер велит ему отправляться домой. По закону подмастерье обязан подчиниться. Да и тебе, Ральф, не мешало бы прислушаться к словам отца.
При упоминании своего имени юноша вздрогнул.
– Что вам нужно от моего отца, сударь?
– Ровным счетом ничего. Я забочусь о вашей шкуре. Если тебе хоть немного дорог Жофре, ты его отпустишь. Да и о себе подумай.
К приходу Родриго и Сигнуса Жофре неуклюже вылез из ванной и кое-как вытерся. Он позволил служанке одеть себя и с беспечностью богатея швырнул на стол горсть монет. Затем, с вызовом посмотрев на Родриго, нагнулся над ванной, впился в губы Ральфа и только после этого позволил себя увести.
Всю дорогу до ворот меня занимал вопрос, откуда у Жофре взялись деньги, но пришлось прикусить язык. Впереди в переулке маячил какой-то человек, но, когда мы вышли на улицу, он исчез. Мне опостылело блуждать и спотыкаться в темноте по грязи. Чем быстрее мы оставим этот вонючий городишко, тем лучше!
Жофре молча шел между нами. После жарко натопленной бани его знобило. Оставалось только молиться, что у Родриго хватит ума придержать язык, пока мы не окажемся за стенами часовни. До ворот предстояло миновать не один темный переулок. Нас никто не преследовал, но на душе у меня скребли кошки. В этом непроглядном мраке могла скрываться целая армия. Родриго и Сигнус нервно озирались по сторонам. Наконец мы без происшествий добрались до ворот. Сторож протянул руку за монетой.
– Нашли своего юного негодника? Так задайте ему хорошую трепку! Попал ты, малый, в переплет, – хмыкнул он.
– Придержи язык, – буркнул Жофре, и мне пришлось силком вытолкнуть его из ворот. Мы с облегчением вдохнули чистый морозный воздух. По крайней мере, за городскими стенами нам мог угрожать только волк.
18
РОЖДЕНИЕ И СМЕРТЬ
Назавтра был День невинных младенцев вифлеемских, когда Ирод повелел зарезать всех новорожденных в Иудее и когда родился Иуда Искариот. Говорили, что нет в году более невезучего дня. Люди отказывались вставать с постелей, не ходили на рынок, не покупали домашний скот. Существовало поверье, что начатому сегодня не суждено завершиться. И проклятый день в полной мере подтвердил свою славу.
Впрочем, с утра ничто не предвещало беды. Мы благополучно доставили Жофре в часовню. Наверняка у Зофиила чесался язык, но Родриго не дал ему возможности съязвить, сразу же подтолкнув Жофре к лестнице в крипту.
– Так волк не сожрал его? А жалко, – только и заметил Зофиил.
На обратном пути Родриго не сказал Жофре ни слова. Холод и долгая прогулка отрезвили юношу, и несколько раз он просительно заглядывал мастеру в лицо, пытаясь угадать, когда грянет гром. Молчание Родриго пугало Жофре больше, чем его ярость. В крипте Жофре с вызывающим видом обернулся, в ожидании нагоняя, но Родриго молчал.
– Поздно, Жофре, отправляйся спать, – только и сказал он, после чего лег в свой угол и натянул на лицо капюшон.
Мне были понятны чувства Родриго. Сегодня Жофре мог не страшиться учительского гнева. Родриго сердился, когда Жофре пил и играл, тратя впустую свой талант, но никогда не обвинял его в ином грехе. Родриго понимал, что в этом Жофре над собой не властен, и терзался страхом за ученика.
Завтрак прошел тихо. После треволнений прошедшей ночи все чувствовали себя разбитыми. К тому же у нас была лишь жидкая похлебка на вчерашних костях, да и той едва хватило. Обманув на время голод, мы начали готовиться к еще одному промозглому дню, посвященному поискам пропитания.
Жофре старательно прятал глаза и, не успели остальные позавтракать, собрал сумку и направился к двери.
– Я на охоту, – буркнул он, глядя в пол. Затем, бросив на Родриго затравленный взгляд, добавил: – Буду до темноты.
Однако подняться по лестнице, ведущей в часовню, он не успел. Зофиил, спускавшийся вниз, с такой яростью отпихнул юношу, что тот отлетел к стене и рухнул к подножию лестницы. Жофре с трудом поднялся на ноги и снова направился к ступеням, но Зофиил загородил проход.
– Не спеши, малый. Есть несколько вопросов. Где ты был прошлой ночью?
Родриго выступил вперед.
– Жофре – мой ученик, Зофиил. Не твое дело, где он провел ночь.
– Может, и так, Родриго, если бы твой ученичок гулял на свои, но он проматывал мои деньги!
– Ты дал ему денег?
– Я? Да он меня обокрал!
Родриго обернулся и потрясенно воззрился на Жофре. Глаза юноши округлились, лицо вспыхнуло, но кто мог знать – от стыда или гнева?
– Я-то думал, все грешки твоего ученика нам известны, а оказалось, он не только пьяница, игрок и содомит, – Зофиил с презрением выплюнул последнее слово, – а еще и вор! Итак, я еще раз спрашиваю тебя, юнец, где ты был прошлой ночью?
– Я не вор, – с каменным лицом промолвил Жофре.
Зофиил спустился на ступеньку.
– Еще и лжец к тому же!
– Жофре не вор, – раздался твердый голос Родриго.
Фокусник вперил ненавидящий взгляд в лицо Жофре.
– Ты прав, Родриго, бесполезно убеждать меня в том, что он не лжец. А что, если ты знаешь своего ученичка хуже, чем думаешь? Он не рассказывал тебе, как в нашу первую встречу проиграл мне кучу денег, решив поумничать при всем честном народе? Хотя вряд ли – уверен, эту историю он от тебя скрыл. Может быть, обокрав меня сейчас, наш юный друг решил отыграться?
– Ты лжешь, я в глаза не видал твоих денег! – Жофре выпрямился и смело встретил взгляд Зофиила.
Тот недобро усмехнулся.
– Я и не говорю, что денег. Ты украл у меня кое-что другое, продал и пропил в этой вонючей крысиной норе, называемой городом!
Зофиил извлек из-под плаща окованный железом ящик из простого дерева размером не больше дамской шкатулки для драгоценностей. Замок был взломан. Зофиил потряс перед нами ящиком – на пол с шелестом упал пучок соломы.
– Пуст, как видите. А еще вчера утром был полон.
Фокусник со злостью отшвырнул ящик в угол, где тот с грохотом приземлился, заставив Аделу испуганно вскрикнуть.
Не обращая внимания на возглас Аделы, Зофиил вцепился в рубашку Жофре и приблизил перекошенное злобой лицо к лицу юноши.
– Кому ты это продал? Говори!
Родриго отпихнул Зофиила и, схватив Жофре за плечи, с силой развернул к себе.
– Тогда, в бане, откуда ты взял деньги? Ты ведь уже давно ничего не зарабатывал игрой и пением. Отвечай мне, Жофре!
Жофре извивался в крепких руках Родриго, но не мог разжать железных объятий наставника.
– Я не вор! Клянусь, я ничего не брал у Зофиила! Я выиграл деньги на собачьих боях, но не стал говорить, боялся, что ты разозлишься. Клянусь, я не крал!
Несколько мгновений Родриго пристально вглядывался в лицо Жофре, затем разжал руки и покачал головой, словно не зная, кому верить. Жофре отскочил, потирая синяки на руках.
– Так, значит, ты выиграл? – ледяным тоном произнес Зофиил. – Поздравляю, в кои-то веки тебе повезло в игре. Обычно ты играешь так же бездарно, как и врешь. А где же ты раздобыл деньги, чтобы сделать ставку? Твои новые друзья были так щедры, что позволили тебе сыграть бесплатно, или ты расплатился с ними содержимым моего ящика? Ты поставил на кон то, что принадлежало мне?
– Я никогда не прикасался к твоим мерзким ящикам!
– Неужто? А знаешь, – неожиданно мягко продолжил Зофиил, – ведь сегодня день избиения младенцев.
Жофре изумленно таращился на него.
– Когда я был ребенком, в этот день наш учитель порол всех мальчишек в школе, чтобы не забывали о страданиях невинных деток. Жаль, что такой полезный обычай ныне забыт.
Неожиданно Зофиил резким движением скрутил руку Жофре и подтолкнул юношу к лестнице.
– В часовне лежит кнут. Надеюсь, хоть он развяжет тебе язык!
Не в силах ослабить хватку, Жофре отчаянно рванулся к Родриго.
– Родриго, прошу тебя, останови его! Клянусь, я не вор!
– Подожди, Зофиил, это я виноват, – раздался голос Сигнуса.
Фокусник удивленно обернулся, но Жофре не отпустил.
– Хочешь сказать, ты украл мои вещи?
– Нет, клянусь, я ничего не крал, но вчера после обеда я не запер дверь часовни за Родриго. Я был не в себе. Спустился в крипту поболтать с Аделой, а часовня осталась без присмотра. Когда вернулся камлот, я понял, сколько прошло времени.
– Ты оставалась с Сигнусом наедине? – воскликнул Осмонд, обернувшись.
– Ну и что? Осмонд, Сигнус никогда бы… – От волнения Адела задохнулась и схватилась за табурет.
– Адела, тебе плохо?
Она покачала головой.
– Нет, просто в боку закололо.
– Камлот, это правда? – вмешался Зофиил.
– Когда я вернулся, дверь часовни была не заперта, а Сигнус и Адела сидели в крипте у жаровни. Кто угодно мог зайти и взять любую вещь. А что у тебя пропало, Зофиил?
Словно не слыша вопроса, Зофиил накинулся на меня.
– Почему ты не сказал раньше?
– Мимо часовни редко кто ходит, к тому же мне показалось, что все вещи на месте. По следам в пыли я понял, что твои ящики кто-то двигал, но решил, что ты сам копался в них перед уходом.
Жофре забился в руках Зофиила.
– Вот видишь? Любой мог пошарить в твоих драгоценных ящиках, а я вообще в это время был в городе! Отпусти меня!
Еще один рывок, и Жофре удалось вырваться из цепких объятий фокусника.
– Извинись, Зофиил, извинись, что назвал меня вором!
– Не спеши, юноша. Камлот прав, рядом с часовней ходит не так уж много людей. Если сюда заглянул случайный воришка, почему он взял именно эту вещь? Почему не польстился на первую попавшуюся или, в конце концов, не забрал все? Зачем задвинул ящики на место? Это требовало времени. Думаешь, вор хотел, чтобы его обнаружили? Нет, мой юный друг, это ты, увидав, что дверь не заперта, проскользнул назад и спокойно взял все, что хотел! Ты не особенно торопился, понимая, что никто не удивится, найдя тебя в часовне. Ты задвинул ящики на место, чтобы я не сразу обнаружил пропажу и кражу не связали с тобой. Да так бы и случилось, если бы не Наригорм! Это она вычитала в рунах, что у меня что-то украли!
Все обернулись к девочке, которая, словно паук, съежилась в углу. Она спокойно смотрела на нас из-под белых ресниц. Меня поразило бесстрастное выражение ее лица.
– Нет, мой юный друг, – продолжил Зофиил, – признание Сигнуса тебя не оправдывает, а всего лишь объясняет, как ты совершил кражу.
Зофиил схватил Жофре за горло и прижал к стене.
– Я могу отвести тебя к городскому приставу, и тогда тебя повесят за воровство, но я человек мягкосердечный, поэтому сам с тобой разберусь. Я буду стегать тебя кнутом до тех пор, пока ты не сознаешься, даже если придется содрать кожу на заду до кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55