Он знает. И всегда знал.
1977
Отец затащил меня в дом, обхватил за плечи и прижал к себе. Мать кричала в трубку, вызывая полицию. Я попытался освободить рот от его свитера и быстро заговорил:
– Пап, я думаю, если бы я мог поговорить с Терезой…
– Ш-ш-ш, – остановил он меня.
– Правда, пап. Я думаю, она что-то видела. Может, он вовсе не…
Наш двор взорвался сполохами огней. Первые три полицейские машины и знакомый красно-белый фургон бригады «Специального выпуска» подкатили одновременно, визжа гудками и сиренами. Все четыре колымаги «закренговались» перед дренажной канавой в торце нашего газона. Конвульсирующие огни «мигалок» и один слепяще-белый луч прожектора телевизионного фургона рыскали по окрестной территории. Боковая дверь фургона отъехала в сторону, и из него выпрыгнула Корал Кларк, выездной корреспондент «Специального выпуска». Волосы у нее были зачесаны на манер Фарры Фосетт, белоснежная куртка, в которой она всегда появляется на экране, наглухо застегнута, воротник плотно облегал шею.
Корал Кларк с бригадой из двух операторов подошли к нашей двери первыми. Отец почему-то отступил назад, а меня понесло на улицу. Я был зачарован огнями, камерами и воркующим голосом Корал Кларк. Призраки отделялись от теней деревьев на нашей подъездной аллее и сползались ко мне. Это соседи, твердил я себе, но лиц рассмотреть не мог. Они спазматически перемещались в вихре огней. В воздухе повис микрофон и закачался у самых моих губ, словно жирная черная оса.
– Что? – переспросил я Корал Кларк, когда до меня дошло, что она задала мне вопрос.
– Не отвечай, – сказал первый офицер полиции, прорвавшийся сквозь кольцо телевизионщиков. Я не видел его лица, но его бейдж мерцал в свете огней, как у какого-нибудь мультяшного спасателя, который явился, чтобы вызволить меня из беды. На бейдже стояло его имя: сержант Росс. Он положил свою огромную руку мне на плечо и сказал: – Пойдем в дом, сынок. – Голос у него был густой и тягучий, как сироп.
Ни с того ни с сего я вдруг залился слезами, и моментально зажужжали камеры. Скорее всего, это были слезы паники. Я не знал, что делать и что говорить. Но чувствовал необходимость срочно сказать кому-нибудь правду. Я не хотел говорить это ни телевизионщикам, ни полисмену. Я думал, что меня посадят в тюрьму, что мисс Эйр и миссис Джапп возненавидят меня лютой ненавистью. Но больше всего я боялся, что мне никогда не разрешат увидеть Терезу.
– Ты видел его лицо? – снова спросила Корал Кларк.
Все еще находясь под гипнозом мерцающего бейджа сержанта Росса и красного от огней снега, я отрицательно покачал головой.
– Машину, – промямлил я, как только ледяной воздух прорвался в мои легкие. По моей задумке, синий «гремлин» проехал по дороге на Сидровое озеро. Он исчез за поворотом, мигнув тормозными огнями. – Она была ржавая. И синяя.
– А твой друг – Спенсер, кажется?
– Он мне помахал, – сказал я, думая о близнецах Кори – как в момент похищения они весело шагали за волосатым мужчиной. Потом я вообще перестал думать. Только в каком-то оцепенении поднял руку и помахал Детройту.
– Отлично! – воскликнул один из операторов.
– Заткнись, старик! – осадил его другой.
Кора Кларк погладила меня по голове. Она была в ярко-красных перчатках, которые еще пахли кожей. Лица соседей были словно выжжены огнями – ни глаз, ни губ, ни носов. Сержант Росс опустил руку мне на спину и буквально пронес меня сквозь толпу. Когда я вошел в дом, родители обхватили меня и принялись рыдать. Стиснутый их телами, я учуял их запах. Словно я присутствовал на собственном зачатии, зависнув так между ними, – тот я, которым я был уже в тот момент, когда они меня сделали. Мало-помалу я стал выходить из ступора самосохранения и попытался заговорить. Мой шепот нельзя было не услышать – сам я слышал его отчетливо.
– Это ложь, – сказал я, и по коже побежали колючие мурашки. Я попытался повторить это погромче, но чем больше старался, тем крепче слова слипались в горле, пока не превратились в неразличимое «этоложэтоложэтоложь».
Рука сержанта Росса снова упала на мое плечо, как лепешка снега с крыши, и он стал подталкивать меня к дивану в гостиной. С перепугу я уперся пятками в ковер, но это было бесполезно. Он подождал, пока я сяду, и потом устроился рядом, всей своей массой прижимая меня к подлокотнику. Мозги у меня зашипели от шквала раскаленных мыслей. Я не мог оторвать глаз от этого нелепого мерцающего бейджа. Твердые пластинки черной лакрицы торчали из кармана под ним, как авторучки. Поймав мой взгляд, сержант предложил мне одну. Я взял, но жевать не стал – не было желания. Должно быть, он из отдела по работе с детьми, решил я.
– Мне кажется, Тереза что-то видела, – сказал я и тут же закусил обе щеки. – Она была в окне.
У сержанта Росса не дрогнул ни один мускул, не упал взгляд, не изменился голос.
– Кто такая Тереза?
– Моя подруга. Она живет здесь неподалеку. Мы со Спенсером играли у нее во дворе. Нам надо было с ней поговорить. Срочно. Мы…
– Мэтти, – перебил сержант Росс. Его голос звучал как флейта заклинателя змей. – Почему бы нам не начать с самого начала?
Я уперся взглядом в буквы на бейдже. Грудь у сержанта мощная. И он молодой.
– Мэтти, что вы со Спенсером делали сегодня вечером?
Я пожал плечами:
– Играли.
– Во что?
– Не знаю. Возились в снегу. – При этих словах я залился краской, и голос у меня задрожал.
– Мэтти, вы не заметили – за вами никто не шел?
Я покачал головой:
– Мы приехали на автобусе. Не знаю, может, кто-то ехал за автобусом.
– Но насколько ты помнишь, на улице никого не было.
– Вот если бы мы с вами сходили к Тер…
– Позволь мне спросить тебя вот о чем. Если бы Спенсеру удалось убежать, куда бы он пошел?
– Не знаю. Ко мне, наверное, если бы убежал сразу.
Сержант немного помолчал, потом спросил:
– А у Спенсера дома все хорошо?
Мне вспомнилась миссис Франклин в своем золотом плаще, и незнакомая, неясная грусть полоснула по мне, как отдаленная вспышка молнии.
– Не думаю, что его мама счастлива.
И снова сержант Росс умолк, но я ощущал на себе его взгляд. Когда я наконец посмотрел в его сторону, он сказал:
– Занятный ты мальчик, Мэтти.
Интересно, насколько занятным я покажусь ему, когда он узнает, что я все наврал, подумал я и снова закусил щеки, на этот раз до крови.
Сержант Росс наклонился вперед:
– Значит так, Мэтти. Теперь я хочу, чтобы ты как следует сосредоточился. Забудь, что ты в этой комнате. Думай об улице. Думай о сегодняшнем вечере. – Он так это сказал, как будто все произошло не полчаса назад, а когда-то раньше. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне о самом последнем моменте, когда ты был точно уверен, что Спенсер с тобой.
– У Дорети на заднем дворе, – с ходу ответил я, радуясь, что разговор вернулся к Терезе. – Я бросил в него снежок, и вдруг увидел в окне Терезу. Надо туда пойти. Идемте!
– Мы кого-нибудь пошлем, Мэтти. Попытайся успокоиться.
– А я как же? – Я вскинул голову, словно мне бросили вызов, но потом заставил себя ее опустить. Мне не понравилось, как этот сержант на меня смотрел. – Без меня нельзя! – Слезы ручьями потекли по лицу.
– Мэтти, – сказал сержант Росс своим сиропно-тягучим голосом, – помоги мне понять, что ты хочешь сказать.
Я сделал глубокий вдох, потом еще один и смахнул слезы, но тут же набежали новые. Это все равно что смотреть сквозь лобовое стекло, заливаемое проливным дождем.
– Тереза… – начал я как можно спокойнее, – она… ей сейчас очень грустно. Она сидит за «Столом одиночества». Она видела, как задавили мистера Фокса, и сидела в его крови.
Тут сержант Росс впервые заморгал от удивления.
– Где-где? – переспросил он.
– Она уже давно не ходит в школу. И не будет ни с кем говорить. Она не разговаривает даже с собственным отцом.
Сержант Росс откинулся на спинку дивана.
– Она ни с кем не разговаривает, – сказал он. – Но ты считаешь, что с тобой она будет говорить.
– Не считаю, а знаю, – сказал я, стараясь держать себя в руках. – Придется. Ведь больше-то не с кем.
Сержант Росс прищелкнул языком. Потом снова нагнулся вперед, прижимая меня к подлокотнику.
– Я хочу, чтобы ты очень хорошо подумал, Мэтти. Я хочу, чтобы ты хорошо подумал и ответил, слышишь?
Я замер.
– Скажи-ка, сынок, чего ты не договариваешь? Я чуть было не выложил ему все как есть.
Я правда хотел, но слова застряли в горле. Так что я лишь посмотрел на свои руки, всхлипнул пару раз и сказал:
– Мы должны туда пойти. Пожалуйста. Иначе будет слишком поздно.
– Берт, – окликнул сержант Росс неожиданно громким голосом, и второй коп соступил со своего поста у двери. Он тоже был огромный – блондин с несоразмерно маленькой головой, косо сидящей на могучих плечах и похожей на зернышко, выпавшее из торбы с овсом. Он прихрамывал и смачно жевал зеленую резинку. – Берт, давай пошлем детективов к Дорети. Знаешь адрес, Мэтти?
– Вы должны взять меня с собой. Без меня ничего не получится. Она не будет с вами говорить.
– Сначала мы пошлем двух детективов. Они очень и очень хорошо знают свое дело. Так что, Мэтти, можешь не беспокоиться. – Теперь сержант Росс говорил скорее как мой родной дядя, нежели полицейский.
Чувство отчаяния и безысходности обожгло меня изнутри электрическим током.
– Я должен ее увидеть, – выпалил я.
– О чем сыр-бор? – спросил Берт незлобно.
– Он считает, что дочь Дорети могла что-то видеть. – Спокойный тон сержанта Росса меня смутил. – И еще он считает, что она будет говорить только с ним.
Берт рассмеялся. Смех был ласковый, но мне он не понравился. И я не знал, сколько еще я смогу все это вынести.
– Если мы и дальше будем тут рассиживать и молоть языками, – взорвался я, – Спенсера могут убить.
Берт перестал смеяться, а сержант Росс, посмотрев на меня в изумлении, поднялся с дивана.
– Жди тут, Мэтти, – сказал он и прошел на кухню. Я увидел, что он разговаривает с моими родителями. Наконец он вернулся и доложил Берту: – Мы берем с собой Мэтти и его отца.
Отец запихал меня в куртку. Последнее, что я увидел на выходе из дому, была моя мать, сидевшая на коленях у косяка кухонной двери, обхватив голову руками. Чувство вины накапливалось в груди, пока отец гнал меня сквозь строй телерепортеров к ожидающей у дороги «мигалке». Полисмены сели впереди, а нас усадили назад, за решетку, защищавшую их от арестованных.
– Скажите хотя бы, куда вы его везете? – приставала к офицерам Корал Кларк, крутившаяся возле капота в своей теперь уже расстегнутой белой куртке, обнимая красными ногтями микрофон.
В ответ Берт дал полный газ, машина, кренясь на бок, вползла задом на нашу аллею, потом ткнулась носом в дренажную канаву на другой стороне улицы и только тогда, загребая колесами льдистую грязь, вывернула на дорогу к дому Дорети. Репортеры засеменили по газону к своим фургонам, чтобы последовать за нами.
Дом Дорети, темневший в глубине тупика, производил впечатление хорошо укрепленного форта. Окна были затянуты плотными шторами, заменившими те, что искромсала Тереза. Подъездная аллея была нерасчищена, тут и там возвышались небольшие сугробики, похожие на берлоги снежных зверей.
– А они вообще дома? – спросил Берт.
– Они всегда дома, – ответил я, чем смутил отца.
Отраженный красный свет всех полицейских машин квартала гулял по верхним ветвям кленов. Окрестные дома уютно белели в темноте, словно фарфоровые игрушки, прикрытые черным крепом. Подойдя к двери, сержант Росс постучал по медной ручке. Ответа не было. Даже шторы не пошелохнулись. Он постучал еще раз. На этот раз мы услышали, как доктор крикнул: «Не отвечай!»
– Ах, «не отвечай»? – протянул Берт и, вытащив дубинку, стал размеренно колотить в белую крашеную дверь, пока от нее не полетели мелкие щепки.
Сержант Росс поморщился, дал ему еще немного побарабанить, потом схватил за руку и остановил.
– Полиция! – крикнул сержант Росс. – Откройте, пожалуйста, сэр. Немедленно.
Дверь не открывали.
– О'кей, – сказал Берт.
Он двинулся назад к машине.
Через несколько секунд тишину пронзил вой сирены. Кругом захлопали двери. Люди выглядывали из-за них и, увидев полицейские машины, застывали на месте. Наконец парадная дверь в доме Дорети распахнулась, и перед нами предстала Барбара Фокс.
– Так-то лучше, – резюмировал Берт и отключил сирену.
Барбара была в толстом бирюзовом свитере с обтрепавшимися рукавами. Заплетенные в косу волосы лежали на спине и казались непривычно тяжелыми. Жмурясь от пульсирующего красного света, она посмотрела на сержанта Росса и заметила, что я выглядываю из-за его спины. Позади Барбары виднелись знакомые маски, а плитки пола сверкали сверхъестественной чистотой. Ни одна прихожая в Детройте не сверкала так в конце марта.
– Миссис Дорети? – спросил сержант Росс.
– Нет, – ответила Барбара. – Что вам угодно?
– Мэм, у нас тут такое дело… Можно войти?
Рот у Барбары кривился, как будто она только что надкусила дикое яблоко. Глаза тоже были мокрые, но я не мог понять, то ли от слез, то ли от мороза.
Мой отец выступил вперед и слегка коснулся ее руки.
– Это займет всего несколько секунд, Барб, – сказал он зачем-то, хотя я понимал, что он пытается ее успокоить.
Наконец она, скользя по полу в одних чулках, отошла назад, чтобы мы могли войти. Свет в коридоре и гостиной горел, но не ярко. Мы вытерли ноги о коврик под дверью, и тут из глубины прихожей выплыл доктор Дорети. Он был в том же самом халате, в котором выходил к нам со Спенсером в прошлый раз. Под глазами у него лежали черные круги, лицо было бледным и опухшим. Казалось, он не сразу понял, кто перед ним.
– Джо? – произнес он без тени любопытства в голосе.
– Колин, прости за вторжение, но…
Доктор перевел взгляд на меня – как всегда безжалостный.
– Мэтти?
– Доктор Дорети, – начал сержант Росс.
Доктор продолжал в изумлении смотреть на меня, игнорируя полисмена. Затем слегка наклонил голову.
– Доктор Дорети, – повторил сержант Росс, – нам необходимо поговорить с вами и вашей… – Он бросил взгляд на Барбару.
– Невестой, – подсказал доктор Дорети, расправив опущенные против обыкновения плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44