На сайте сайт Водолей ру
Правда, теперь они пригодились. – У Миранды тоже что-то есть.
Ксавьер удовлетворенно кивнул: нельзя же выказывать свою радость по такому «пустяку».
Миранда тотчас выслала Изабель рисунки. Распечатав конверт, Изабель разложила наброски на полу в своей комнате в Кастель. Она долго бродила вокруг них, сторонясь белых листов, словно неведомого вируса. Наконец она не выдержала и бросилась вон из комнаты, почувствовав, что задыхается от страха и приступа клаустрофобии, как в ту ночь, когда спряталась в шкафу. Как тогда, так и теперь она не могла побороть страха перед убийцей.
Изабель вошла в кабинет Флоры и набрала номер Филиппа.
После той ночи в «Ритце» она уговорила его немедленно вернуться в Нью-Йорк и теперь звонила ему в офис, домой, даже в самолет, но Филиппа нигде не было. Она встревожилась не на шутку и стала бездумно бродить по дому. Когда же поняла, что не выдержит дольше этой муки, заставила себя вернуться к рисункам.
Много часов просидела она на полу среди кучи набросков, часть которых она сделала еще в семилетнем возрасте. Она бесконечно перекладывала их с места на место, сортировала, раскладывала то так, то этак и не заметила, как наступила ночь. Прикладывая нос к подбородку и левому глазу, она затем меняла глаза местами. Потом прибавляла рот и искала подходящие подбородок, шею, волосы и овал лица. К утру у нее получилось несколько портретов совершенно разных мужчин. В тот же день она показала рисунки Ксавьеру, сообщив, что пришла в полное отчаяние.
Ксавьер разложил рисунки на столе и стал внимательно изучать их. Вскоре он обнаружил несомненное сходство: сходящиеся к переносице густые брови, полные губы, расширяющийся к кончику нос.
– У Пако на подбородке ямочка, – заметила Изабель, разочарованная тем, что ее предварительный портрет однозначно не похож на Пако. – А на рисунке ее нет.
– Не исключено, что человек этот вам незнаком, а убийство – беспричинный акт жестокости.
Отчаяние и осознание собственного бессилия тяжкой ношей обрушились на плечи Изабель. Она заплакала.
– Вы преодолели первый и самый трудный барьер, – сказал Ксавьер. – Вы открыли дверь в свой мозг. Теперь, когда он освобожден от бремени мучительных воспоминаний, нам будет легче установить истину. А со временем, возможно, вы сумеете назвать имя убийцы.
Изабель была слишком занята своими проблемами, чтобы заметить появление на прилавках книги Нины Дэвис «Истинные цвета», которая сразу же заняла ведущие позиции в списках самых популярных бестселлеров. Никогда еще Нина не достигала такого взлета.
Любопытство публики не могла насытить скудная информация, просачивающаяся сквозь закрытые двери нью-йоркских галерей на Мэдисон-авеню и в Сохо, зато каждому по карману была дешевая книжка, содержащая в себе довольно грязи вперемешку с громкими именами, ставшими легендой свихнувшихся на искусстве восьмидесятых.
Нина превратилась в королеву многочисленных ток-шоу. Она нашла ту самую грань, когда ее личные отношения с Изабель вызывали у публики симпатию к ней самой безоговорочно, без всяких лишних расспросов. Даже тот факт, что ее приемная мать владела художественной галереей, стал косвенным свидетельством признания таланта Изабель и ее друзей-живописцев.
Впрочем, Бринна по-прежнему оставалась неразрешимой проблемой. Не найдя ни единого упоминания о себе в книге Нины, она просто рассвирепела и пригрозила лично связаться с Опрой.
Нина ответила ей кратко, решительно и по существу: – Если ты попробуешь упомянуть свое имя рядом с моим, я упеку тебя за решетку за вымогательство. Ты придумала забавную игру, Бринна, но теперь все окончено. Счастливо оставаться.
Появление в печати неавторизованной биографии Изабель всколыхнуло общественность Барселоны, в результате чего возобновились толки о нераскрытом убийстве Альтеи де Луна. В барах и кафе на Рамблас люди судачили о тех главах книги, где Нина Дэвис высказывала свое предположение о том, что убийца – Мартин де Луна.
Однако существовал свидетель, который знал, что Нина ошибается. Он, вернее она – уборщица гостиницы не только видела другого мужчину, выходившего из комнаты убитой, но и подобрала предмет, который тот обронил в коридоре. Собираясь заявить об этом в полицию, женщина быстро поняла, что власти хотят обвинить во всем сеньора де Луна. Подружка подтвердила ее предположение, и она побоялась публично заявить, что полиция идет по ложному следу.
Все эти годы бедняжка сгибалась под тяжестью вины, презирая себя за трусость. Из-за нее осудили невиновного, его доброе имя смешали с грязью. И вот теперь, спустя много лет, опять все повторяется. Она могла бы смыть пятно позора с праха Мартина де Луна, но слишком хорошо понимала, что теперь ее обвинят за сокрытие улик.
Возможно, есть какой-нибудь способ обнародовать правду, оставшись при этом в тени. Надо как следует подумать.
* * *
Мало того что погружение в собственное прошлое стоило Изабель немыслимых душевных сил, судьба приготовила ей еще один сюрприз. Адвокат сообщил ей, что «Дрэгон текстайлз» снова выставлена на торги, хотя этот факт огласки пока не получил. Кстати сказать, компания все же получила первый приз на международной ярмарке во Франкфурте.
Как-то вечером, включив телевизор, Изабель наткнулась на интервью с владельцем компании сеньором Барбой и его американским партнером Джулианом Рихтером.
– При всем нашем уважении к вам, сеньор Барба, надо заметить, что последние несколько лет ваша компания была на грани разорения. Неужели вы действительно рассчитывали получить первую премию во Франкфурте?
– Без сомнения, – улыбался в камеру Барба.
– Но каким образом?
– За основу дизайна наших новых тканей взята серия полотен известной художницы, уроженки Барселоны, Изабель де Луна. Как же мы могли проиграть!
Побледнев от злости и сжав кулаки, так что побелели костяшки пальцев, Изабель увидела на экране образцы тканей, рисунок которых полностью повторял «Видения в голубом».
– Как вы познакомились с мистером Рихтером?
– Джулиан Рихтер владеет одной из престижных нью-йоркских художественных галерей. Как вы знаете, я коллекционирую живопись. Мы с Джулианом знакомы уже много лет.
Камера переместилась в гостиную Джулиана, Изабель сразу же ее узнала. Кровь застучала у нее в висках, она прищурилась, но увы, ошибки не было. В центре голубого экрана самодовольно улыбался Джулиан Рихтер, а на заднем плане отчетливо виднелось ее полотно «Синее», символизирующее Смерть.
– Каким образом установились ваши деловые отношения с «Дрэгон»? Благодаря сеньору Барбе? – спрашивал журналист.
– Нет, – ответил Джулиан. – Я знал о проблемах «Дрэгон», поскольку давно следил за деятельностью этой компании. Однажды я имел удовольствие посетить предприятие с тогдашней владелицей и главным дизайнером компании Альтеей де Луна.
Изабель остолбенела. Журналист же продолжил свои расспросы:
– И когда это было?
– Во время моего приезда в Барселону летом шестьдесят третьего года.
Глава 28
«Вы приглашены на прием по случаю учреждения сеньоритой Изабель де Луна художественного фонда де Луна. Прием состоится 10 декабря 1990 года в половине восьмого вечера в «Эль кастель де лес брюшотс», Кампинас, Испания».
Приглашения предназначались для узкого круга лиц, их передавали лично в руки. К нескольким прилагались предложения войти в совет директоров-учредителей фонда. Посланец в таких случаях дожидался ответа.
При виде человека с непроницаемым лицом, одетого в роскошную ливрею, который вдруг вырос у нее перед столом, Нина насторожилась. Ей не хотелось читать приглашение и письмо Изабель в чьем-либо присутствии. Она предпочла бы вчитаться в каждую строчку не торопясь, чтобы понять, насколько Изабель искренна.
«Для автора популярной книги, которая возбудила живой интерес к семье де Луна, это приглашение всего лишь само собой разумеющаяся формальность. Как моя сестра, ты имеешь полное право занять место в совете директоров фонда, учреждаемого в память о моих родителях и твоих лучших друзьях, Мартине и Альтее».
Нине пришлось признать, что Изабель попала прямо в цель: Нина сама публично заявила о своем уважении и любви к семейству де Луна, а особенно к Изабель. Но как расценить отзыв Изабель о книге? Вряд ли она рада тому, что в результате публикации возобновились пересуды о виновности Мартина. И все же реакция Изабель на «Истинные цвета», вернее, отсутствие всякой реакции, вызвало у Нины восхищение, насторожило ее и одновременно раздосадовало. Изабель вполне могла бы привлечь ее к суду за искажение некоторых фактов. Или по крайней мере восполнить пробелы в биографии самой Нины, сознательно ею допущенные. Она не сделала ни того ни другого. Напротив, она протягивала Нине оливковую ветвь мира и предлагала престижное место в совете директоров фонда. Неужели ловушка?
– Так что мне передать сеньорите де Луна? – поинтересовался посыльный.
– Скажите сеньорите де Луна, что мисс Дэвис рада будет присутствовать на приеме.
Джулиан всегда был недоверчив. С особенным подозрением он относился к проявлениям доброжелательности со стороны тех, у кого были причины его ненавидеть. Изабель, без сомнения, знает новости о «Дрэгон текстайлз» и должна быть вне себя от злости на него за то, что он использовал ее полотна в коммерческих целях. Это обесценивало произведение искусства.
Кроме того, он сомневался, что Изабель простила ему грубые отзывы о «Видениях в синих тонах», то, что он подарил Грете Рид «Синюю луну», долгие, отвратительные переговоры о контракте, а также его мелкую месть в связи с тем, что она отказалась стать его любовницей. Конечно, он всегда обходился с Изабель по-свински, и все же ей не следовало оставлять его. Именно он сделал из нее художницу с мировым именем.
Но вместо благодарности Изабель переметнулась к Скай Хоффман и объединилась с этой предательницей против него. И что хуже всего, успех выставки Изабель принес галерее Скай популярность, вынудив его из кожи вон лезть, чтобы не утратить собственный престиж.
Дела шли из рук вон плохо. Грета начала бракоразводный процесс и, как обещала, вместо своих денег потребовала предоставить ей контроль над его галереей, коллекцией и будущими сделками. Если бы не спасительное предложение Пако Барбы, он точно бы не выкрутился. В последнее время «Дрэгон текстайлз» была его единственным источником дохода.
Бум восьмидесятых заложил основу всеобщего банкротства девяностых. Джулиану пришлось понизить цены на работы многих выставляющихся у него художников. Выставки мало кто посещал.
При мысли о делах Джулиан недовольно поморщился.
Он думал, что его размах, громкое имя и стаж в этом бизнесе позволят более или менее спокойно пережить сложившуюся ситуацию, но не тут-то было. В «Нью-Йорк таймс мэгэзин» сразу же появилась разгромная статья. Рихтер, оказывается, служил «ярким примером того, в каком упадочном состоянии находится сейчас рынок». Более того, следующие несколько абзацев были посвящены исключительным достоинствам Скай и непреходящей популярности Изабель де Луна, которую называли единственным художником современности, чьи работы, несмотря на кризис, не падали в цене. Джулиан пришел в ярость, прочитав эти строки.
И вот теперь Изабель прислала ему приглашение в Испанию на прием и пухлый конверт с письмом на многих страницах, в котором просила его войти в совет директоров-учредителей фонда.
Посланец, который ждал ответа, сообщил, что мистер Медина предлагает ему воспользоваться своим личным самолетом. Такая щедрость только усилила подозрительность Джулиана. Дружеское расположение, которое так стремился выказать Медина, никак не вязалось с тем фактом, что он уже давно перестал покупать у него картины, и более того, продал несколько полотен из своей коллекции галерее Скай, нарушив тем самым негласное правило, предписывающее возвращать картины прежнему владельцу.
Наверняка за этим приглашением что-то кроется. Изабель де Луна в Рихтере не нуждалась, а Филипп Медина вряд ли приглашал его прокатиться на своем водном велосипеде. Джулиана одолевали тревожные мысли, но после долгих колебаний он все же согласился, решив, что уж лучше прямо взглянуть в лицо опасности, чем дожидаться удара в спину.
И потом, ведь платить за билет на самолет не надо.
– Почему она прислала мне приглашение? Ведь она меня ненавидит, – заявил Пако в тревоге.
– Может быть, таким образом она хочет помириться.
– Полагаешь, спустя столько лет она все же убедилась, что это не я убил ее мать? – с недоверием переспросил он.
– Надеюсь, – тихо отозвался Хавьер. – Мы с Эстрельей использовали любую возможность, чтобы убедить Изабель в том, что в тот вечер ты был с нами.
– Но она никогда не верила вам! Что же случилось?
– А почему бы тебе самому не задать ей этот вопрос?
Пако рассчитывал заручиться поддержкой Хавьера, а потому спросил:
– А вы с Эстрельей там будете?
– Да. Изабель нас пригласила, и мы готовы заключить мир, который она предлагает.
Пако надолго замолчал. Мурильо не торопил его с ответом, предоставляя возможность тщательно все взвесить.
– Я поеду, но Анну с собой не возьму.
– Напрасно, – отозвался Хавьер, которому нравилась жена Пако. Она была привлекательна и остроумна, прекрасная собеседница за столом. – А почему?
– Потому что я не знаю, чем все это обернется, – ответил Барба. – А тебе лучше, чем кому бы то ни было, известно, что кое-что ей лучше вовсе не знать.
День у Энтони сложился на редкость удачно. Персонажи «Истинных цветов» обрели плоть и кровь. «Гартвик-хаус» выпутался из долговой сети. Он лично подписал три контракта с авторами, произведения которых поспособствуют начавшемуся подъему издательства. Кроме того, этим вечером ему предстояло свидание с соблазнительной юной дамой. Он улыбнулся в предвкушении приятного вечера, но тут в его кабинет ворвалась Нина с приглашением от Изабель.
Она болтала о том, что надо заказать билеты на самолет и номер в отеле, о том, что неплохо бы заехать на Ривьеру, познакомиться с его родителями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Ксавьер удовлетворенно кивнул: нельзя же выказывать свою радость по такому «пустяку».
Миранда тотчас выслала Изабель рисунки. Распечатав конверт, Изабель разложила наброски на полу в своей комнате в Кастель. Она долго бродила вокруг них, сторонясь белых листов, словно неведомого вируса. Наконец она не выдержала и бросилась вон из комнаты, почувствовав, что задыхается от страха и приступа клаустрофобии, как в ту ночь, когда спряталась в шкафу. Как тогда, так и теперь она не могла побороть страха перед убийцей.
Изабель вошла в кабинет Флоры и набрала номер Филиппа.
После той ночи в «Ритце» она уговорила его немедленно вернуться в Нью-Йорк и теперь звонила ему в офис, домой, даже в самолет, но Филиппа нигде не было. Она встревожилась не на шутку и стала бездумно бродить по дому. Когда же поняла, что не выдержит дольше этой муки, заставила себя вернуться к рисункам.
Много часов просидела она на полу среди кучи набросков, часть которых она сделала еще в семилетнем возрасте. Она бесконечно перекладывала их с места на место, сортировала, раскладывала то так, то этак и не заметила, как наступила ночь. Прикладывая нос к подбородку и левому глазу, она затем меняла глаза местами. Потом прибавляла рот и искала подходящие подбородок, шею, волосы и овал лица. К утру у нее получилось несколько портретов совершенно разных мужчин. В тот же день она показала рисунки Ксавьеру, сообщив, что пришла в полное отчаяние.
Ксавьер разложил рисунки на столе и стал внимательно изучать их. Вскоре он обнаружил несомненное сходство: сходящиеся к переносице густые брови, полные губы, расширяющийся к кончику нос.
– У Пако на подбородке ямочка, – заметила Изабель, разочарованная тем, что ее предварительный портрет однозначно не похож на Пако. – А на рисунке ее нет.
– Не исключено, что человек этот вам незнаком, а убийство – беспричинный акт жестокости.
Отчаяние и осознание собственного бессилия тяжкой ношей обрушились на плечи Изабель. Она заплакала.
– Вы преодолели первый и самый трудный барьер, – сказал Ксавьер. – Вы открыли дверь в свой мозг. Теперь, когда он освобожден от бремени мучительных воспоминаний, нам будет легче установить истину. А со временем, возможно, вы сумеете назвать имя убийцы.
Изабель была слишком занята своими проблемами, чтобы заметить появление на прилавках книги Нины Дэвис «Истинные цвета», которая сразу же заняла ведущие позиции в списках самых популярных бестселлеров. Никогда еще Нина не достигала такого взлета.
Любопытство публики не могла насытить скудная информация, просачивающаяся сквозь закрытые двери нью-йоркских галерей на Мэдисон-авеню и в Сохо, зато каждому по карману была дешевая книжка, содержащая в себе довольно грязи вперемешку с громкими именами, ставшими легендой свихнувшихся на искусстве восьмидесятых.
Нина превратилась в королеву многочисленных ток-шоу. Она нашла ту самую грань, когда ее личные отношения с Изабель вызывали у публики симпатию к ней самой безоговорочно, без всяких лишних расспросов. Даже тот факт, что ее приемная мать владела художественной галереей, стал косвенным свидетельством признания таланта Изабель и ее друзей-живописцев.
Впрочем, Бринна по-прежнему оставалась неразрешимой проблемой. Не найдя ни единого упоминания о себе в книге Нины, она просто рассвирепела и пригрозила лично связаться с Опрой.
Нина ответила ей кратко, решительно и по существу: – Если ты попробуешь упомянуть свое имя рядом с моим, я упеку тебя за решетку за вымогательство. Ты придумала забавную игру, Бринна, но теперь все окончено. Счастливо оставаться.
Появление в печати неавторизованной биографии Изабель всколыхнуло общественность Барселоны, в результате чего возобновились толки о нераскрытом убийстве Альтеи де Луна. В барах и кафе на Рамблас люди судачили о тех главах книги, где Нина Дэвис высказывала свое предположение о том, что убийца – Мартин де Луна.
Однако существовал свидетель, который знал, что Нина ошибается. Он, вернее она – уборщица гостиницы не только видела другого мужчину, выходившего из комнаты убитой, но и подобрала предмет, который тот обронил в коридоре. Собираясь заявить об этом в полицию, женщина быстро поняла, что власти хотят обвинить во всем сеньора де Луна. Подружка подтвердила ее предположение, и она побоялась публично заявить, что полиция идет по ложному следу.
Все эти годы бедняжка сгибалась под тяжестью вины, презирая себя за трусость. Из-за нее осудили невиновного, его доброе имя смешали с грязью. И вот теперь, спустя много лет, опять все повторяется. Она могла бы смыть пятно позора с праха Мартина де Луна, но слишком хорошо понимала, что теперь ее обвинят за сокрытие улик.
Возможно, есть какой-нибудь способ обнародовать правду, оставшись при этом в тени. Надо как следует подумать.
* * *
Мало того что погружение в собственное прошлое стоило Изабель немыслимых душевных сил, судьба приготовила ей еще один сюрприз. Адвокат сообщил ей, что «Дрэгон текстайлз» снова выставлена на торги, хотя этот факт огласки пока не получил. Кстати сказать, компания все же получила первый приз на международной ярмарке во Франкфурте.
Как-то вечером, включив телевизор, Изабель наткнулась на интервью с владельцем компании сеньором Барбой и его американским партнером Джулианом Рихтером.
– При всем нашем уважении к вам, сеньор Барба, надо заметить, что последние несколько лет ваша компания была на грани разорения. Неужели вы действительно рассчитывали получить первую премию во Франкфурте?
– Без сомнения, – улыбался в камеру Барба.
– Но каким образом?
– За основу дизайна наших новых тканей взята серия полотен известной художницы, уроженки Барселоны, Изабель де Луна. Как же мы могли проиграть!
Побледнев от злости и сжав кулаки, так что побелели костяшки пальцев, Изабель увидела на экране образцы тканей, рисунок которых полностью повторял «Видения в голубом».
– Как вы познакомились с мистером Рихтером?
– Джулиан Рихтер владеет одной из престижных нью-йоркских художественных галерей. Как вы знаете, я коллекционирую живопись. Мы с Джулианом знакомы уже много лет.
Камера переместилась в гостиную Джулиана, Изабель сразу же ее узнала. Кровь застучала у нее в висках, она прищурилась, но увы, ошибки не было. В центре голубого экрана самодовольно улыбался Джулиан Рихтер, а на заднем плане отчетливо виднелось ее полотно «Синее», символизирующее Смерть.
– Каким образом установились ваши деловые отношения с «Дрэгон»? Благодаря сеньору Барбе? – спрашивал журналист.
– Нет, – ответил Джулиан. – Я знал о проблемах «Дрэгон», поскольку давно следил за деятельностью этой компании. Однажды я имел удовольствие посетить предприятие с тогдашней владелицей и главным дизайнером компании Альтеей де Луна.
Изабель остолбенела. Журналист же продолжил свои расспросы:
– И когда это было?
– Во время моего приезда в Барселону летом шестьдесят третьего года.
Глава 28
«Вы приглашены на прием по случаю учреждения сеньоритой Изабель де Луна художественного фонда де Луна. Прием состоится 10 декабря 1990 года в половине восьмого вечера в «Эль кастель де лес брюшотс», Кампинас, Испания».
Приглашения предназначались для узкого круга лиц, их передавали лично в руки. К нескольким прилагались предложения войти в совет директоров-учредителей фонда. Посланец в таких случаях дожидался ответа.
При виде человека с непроницаемым лицом, одетого в роскошную ливрею, который вдруг вырос у нее перед столом, Нина насторожилась. Ей не хотелось читать приглашение и письмо Изабель в чьем-либо присутствии. Она предпочла бы вчитаться в каждую строчку не торопясь, чтобы понять, насколько Изабель искренна.
«Для автора популярной книги, которая возбудила живой интерес к семье де Луна, это приглашение всего лишь само собой разумеющаяся формальность. Как моя сестра, ты имеешь полное право занять место в совете директоров фонда, учреждаемого в память о моих родителях и твоих лучших друзьях, Мартине и Альтее».
Нине пришлось признать, что Изабель попала прямо в цель: Нина сама публично заявила о своем уважении и любви к семейству де Луна, а особенно к Изабель. Но как расценить отзыв Изабель о книге? Вряд ли она рада тому, что в результате публикации возобновились пересуды о виновности Мартина. И все же реакция Изабель на «Истинные цвета», вернее, отсутствие всякой реакции, вызвало у Нины восхищение, насторожило ее и одновременно раздосадовало. Изабель вполне могла бы привлечь ее к суду за искажение некоторых фактов. Или по крайней мере восполнить пробелы в биографии самой Нины, сознательно ею допущенные. Она не сделала ни того ни другого. Напротив, она протягивала Нине оливковую ветвь мира и предлагала престижное место в совете директоров фонда. Неужели ловушка?
– Так что мне передать сеньорите де Луна? – поинтересовался посыльный.
– Скажите сеньорите де Луна, что мисс Дэвис рада будет присутствовать на приеме.
Джулиан всегда был недоверчив. С особенным подозрением он относился к проявлениям доброжелательности со стороны тех, у кого были причины его ненавидеть. Изабель, без сомнения, знает новости о «Дрэгон текстайлз» и должна быть вне себя от злости на него за то, что он использовал ее полотна в коммерческих целях. Это обесценивало произведение искусства.
Кроме того, он сомневался, что Изабель простила ему грубые отзывы о «Видениях в синих тонах», то, что он подарил Грете Рид «Синюю луну», долгие, отвратительные переговоры о контракте, а также его мелкую месть в связи с тем, что она отказалась стать его любовницей. Конечно, он всегда обходился с Изабель по-свински, и все же ей не следовало оставлять его. Именно он сделал из нее художницу с мировым именем.
Но вместо благодарности Изабель переметнулась к Скай Хоффман и объединилась с этой предательницей против него. И что хуже всего, успех выставки Изабель принес галерее Скай популярность, вынудив его из кожи вон лезть, чтобы не утратить собственный престиж.
Дела шли из рук вон плохо. Грета начала бракоразводный процесс и, как обещала, вместо своих денег потребовала предоставить ей контроль над его галереей, коллекцией и будущими сделками. Если бы не спасительное предложение Пако Барбы, он точно бы не выкрутился. В последнее время «Дрэгон текстайлз» была его единственным источником дохода.
Бум восьмидесятых заложил основу всеобщего банкротства девяностых. Джулиану пришлось понизить цены на работы многих выставляющихся у него художников. Выставки мало кто посещал.
При мысли о делах Джулиан недовольно поморщился.
Он думал, что его размах, громкое имя и стаж в этом бизнесе позволят более или менее спокойно пережить сложившуюся ситуацию, но не тут-то было. В «Нью-Йорк таймс мэгэзин» сразу же появилась разгромная статья. Рихтер, оказывается, служил «ярким примером того, в каком упадочном состоянии находится сейчас рынок». Более того, следующие несколько абзацев были посвящены исключительным достоинствам Скай и непреходящей популярности Изабель де Луна, которую называли единственным художником современности, чьи работы, несмотря на кризис, не падали в цене. Джулиан пришел в ярость, прочитав эти строки.
И вот теперь Изабель прислала ему приглашение в Испанию на прием и пухлый конверт с письмом на многих страницах, в котором просила его войти в совет директоров-учредителей фонда.
Посланец, который ждал ответа, сообщил, что мистер Медина предлагает ему воспользоваться своим личным самолетом. Такая щедрость только усилила подозрительность Джулиана. Дружеское расположение, которое так стремился выказать Медина, никак не вязалось с тем фактом, что он уже давно перестал покупать у него картины, и более того, продал несколько полотен из своей коллекции галерее Скай, нарушив тем самым негласное правило, предписывающее возвращать картины прежнему владельцу.
Наверняка за этим приглашением что-то кроется. Изабель де Луна в Рихтере не нуждалась, а Филипп Медина вряд ли приглашал его прокатиться на своем водном велосипеде. Джулиана одолевали тревожные мысли, но после долгих колебаний он все же согласился, решив, что уж лучше прямо взглянуть в лицо опасности, чем дожидаться удара в спину.
И потом, ведь платить за билет на самолет не надо.
– Почему она прислала мне приглашение? Ведь она меня ненавидит, – заявил Пако в тревоге.
– Может быть, таким образом она хочет помириться.
– Полагаешь, спустя столько лет она все же убедилась, что это не я убил ее мать? – с недоверием переспросил он.
– Надеюсь, – тихо отозвался Хавьер. – Мы с Эстрельей использовали любую возможность, чтобы убедить Изабель в том, что в тот вечер ты был с нами.
– Но она никогда не верила вам! Что же случилось?
– А почему бы тебе самому не задать ей этот вопрос?
Пако рассчитывал заручиться поддержкой Хавьера, а потому спросил:
– А вы с Эстрельей там будете?
– Да. Изабель нас пригласила, и мы готовы заключить мир, который она предлагает.
Пако надолго замолчал. Мурильо не торопил его с ответом, предоставляя возможность тщательно все взвесить.
– Я поеду, но Анну с собой не возьму.
– Напрасно, – отозвался Хавьер, которому нравилась жена Пако. Она была привлекательна и остроумна, прекрасная собеседница за столом. – А почему?
– Потому что я не знаю, чем все это обернется, – ответил Барба. – А тебе лучше, чем кому бы то ни было, известно, что кое-что ей лучше вовсе не знать.
День у Энтони сложился на редкость удачно. Персонажи «Истинных цветов» обрели плоть и кровь. «Гартвик-хаус» выпутался из долговой сети. Он лично подписал три контракта с авторами, произведения которых поспособствуют начавшемуся подъему издательства. Кроме того, этим вечером ему предстояло свидание с соблазнительной юной дамой. Он улыбнулся в предвкушении приятного вечера, но тут в его кабинет ворвалась Нина с приглашением от Изабель.
Она болтала о том, что надо заказать билеты на самолет и номер в отеле, о том, что неплохо бы заехать на Ривьеру, познакомиться с его родителями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50