Картин было три: одна – в виде наброска, две другие почти закончены – по крайней мере Изабель не находила, что здесь еще добавить. Пышные тела натурщиц были освещены как-то очень уж неровно – словно падающие на них лучи света проходили сквозь некую призму. Первая женщина сидела в кресле, положив руки на колени и наклонившись вперед так, что ее груди свисали дряблыми мешками. Женщина была уже в возрасте, с расплывшейся фигурой и явно чем-то озабочена – может быть, тем, что нехватка денег заставила ее позировать обнаженной?
Вторая натурщица, молодая и красивая, по всей видимости, стремилась поскорее продемонстрировать все свои прелести. Свесив голову набок, она сидела в шезлонге, ее длинные светлые волосы ниспадали чуть ли не до пола. Высунутый язык облизывал верхнюю губу, глаза были закрыты – возможно, в экстазе.
«Интересно, спал ли Коуди с этой одалиской?» – подумала Изабель.
– Не спал, – прочитав ее мысли, произнес подошедший Коуди.
Прислонившись к нему, Изабель продолжала смотреть на картины, слишком взволнованная, чтобы обернуться. Губы Коуди тем временем заскользили по ее шее.
– Когда-нибудь я нарисую тебя, – прошептал он. Изабель засмеялась нервным и неуверенным смехом.
– Ты же знаешь, как я отношусь к обнаженной натуре, – отстранившись, сказала она.
– Тогда я буду рисовать тебя по памяти. Недвусмысленно выразив таким образом свои намерения, Коуди засмеялся и протянул руку. Изабель не знала, зовет ли он ее к столу или в кровать, но теперь это не имело значения. Оказалось – к столу. Подав Изабель стул, Коуди вновь наполнил ее бокал и сел напротив. Поели они быстро, однако переходить к десерту юноша не спешил.
Включив классическую музыку, он убавил свет и пригласил Изабель на кушетку. Коуди рассказал ей о том, что жил на ранчо в Дюранго, играл за школьную команду в футбол, и о том, какой фурор вызвало его желание стать художником.
Тут Коуди приложил палец к ее губам и улыбнулся:
– Честно говоря, Изабель, сейчас меня интересуешь исключительно ты.
Он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Его губы прильнули к ее губам, руки легонько заскользили по ее спине. Изабель невольно усмехнулась, когда он распустил ее волосы – совет Скай действительно пригодился. Движения Коуди были неторопливыми и нежными, он деликатно предлагал Изабель испытать то, что ей до сих пор было неведомо.
Дыхание Изабель стало учащаться и, ни о чем не думая, она крепче прижалась к Коуди. Одной рукой он принялся расстегивать ей платье, другой – поглаживать грудь. Изабель и не знала, что простое прикосновение к ее груди доставляет такое удовольствие. Покончив с пуговицами, Коуди расстегнул пояс.
Увидев желание в его глазах и уже изнемогая от страсти, Изабель встала (платье при этом упало на пол), сняла чулки и осталась в одной комбинации. Замерев, она ждала. Улыбаясь, Коуди привлек ее к себе, поцеловал и, подхватив на руки, понес к постели.
Она молча смотрела, как он раздевается, удивляясь тому, что это зрелище заставляет кровь в ее жилах струиться быстрее. Раздевшись, Коуди лег рядом. Вместо того чтобы сорвать с нее комбинацию, он принялся поглаживать рукой по ткани – от груди до треугольничка внизу живота. Откликаясь на его прикосновения, Изабель нетерпеливо вздрогнула. Тогда, обнажив ей плечи и грудь, Коуди впился губами в ее трепещущее тело.
Изабель закружил вихрь восхитительных ощущений, новых и необычных. Легонько целуя ее грудь, Коуди проник рукой под комбинацию и принялся ласкать увлажнившуюся мягкую плоть. Приподнявшись, Изабель подалась ему навстречу, и тогда Коуди осторожно вошел в нее. Боли не было, она испытывала только наслаждение. Обхватив Коуди ногами, Изабель теперь крепко прижала его к себе, побуждая входить в нее все глубже и глубже…
Утром оба лежали без сил, уверенные в том, что любят друг друга.
– Ну и как все прошло?
– Чудесно, – вздохнула Изабель, принимая чашку с кофе из рук Скай.
– Стало быть, этот ковбой парень сексуальный. Обхватив руками колени, Изабель усмехнулась.
– Вот и хорошо. – Скай обняла свою соседку, искренне за нее радуясь. Она обожала Изабель, и была бы очень огорчена, если бы Коуди Джексон оказался грубым и невнимательным. – Вы любите друг друга?
– Да. – Изабель просияла. – Мне не хочется с ним расставаться.
Занятия кончились, и Изабель уже направлялась домой, когда в толпе мелькнула знакомая фигура. Высокая блондинка в черном пальто, на глазах темные очки…
– Нина! – крикнула Изабель.
Женщина обернулась. Это действительно была она. Изабель с улыбкой бросилась к сестре, но Нина уклонилась от объятий. Лицо ее оставалось непроницаемым.
– Не могу поверить, что встретила тебя! И где? В центре Нью-Йорка! – продолжая улыбаться, заговорила Изабель. – Просто поразительно! Как твои дела? Ты прекрасно выглядишь…
– Довольно! – отрезала Нина. – Я начала здесь, в Нью-Йорке, новую жизнь, и ты никак в нее не вписываешься. Поняла?
Резко повернувшись, она пошла прочь.
– Ты не шутишь? – схватив ее за руку, крикнула Изабель.
– Я совершенно серьезна, – вырвав у нее руку, огрызнулась Нина. – Оставив Санта-Фе, я вычеркнула вас из моей жизни – тебя, Миранду и Луиса. И нисколько о вас не скучаю, и вообще о вас не думаю. Так что сделай милость – забудь обо мне. Поверь, все быльем поросло!
С этими словами Нина величественно удалилась.
Придя домой, чтобы переодеться перед работой – она подрабатывала официанткой в местном джаз-клубе, – Изабель обнаружила Скай лежащей на кровати.
– Ты можешь сделать мне одолжение? – неожиданно спросила подруга.
– Конечно. Что нужно?
– Немного приврать моим родителям.
Судя по всему, Скай чувствовала себя весьма неловко. Изабель несколько раз была у Штраусов, и родители Скай ей очень понравились. Обманывать их совсем не хотелось.
– Ладно, – ожидая продолжения, неохотно обронила Изабель.
– Ты должна сказать им, что весенние каникулы я проведу с тобой. А на самом деле я поеду с Эзрой в Париж.
– Я думала, ты его ненавидишь, – изумилась Изабель.
– Прикидывалась, – коротко засмеялась Скай и добавила: – Не падай в обморок, но у нас с ним роман. Примерно с тех самых пор, как вы с Коуди перестали замечать все вокруг.
Уже шесть месяцев! Изабель почему-то почувствовала себя виноватой.
– Он позвонил мне и пригласил поговорить о моих работах. Как и тебя, его беспокоило мое мрачное настроение. Не знаю, что на меня нашло, но я рассказала ему о своих родителях и о том, что все люди, которых я рисовала, – это умершие узники концлагерей, придуманные мной. – Скай нервно поправила кольцо. Ей было неловко признавать, что она перенесла на холст свои ночные кошмары. – Тогда он рассказал мне о Соне и о том, что случилось с ее семьей и, возможно, с ней самой.
– И что же?
– Он считает, что она была шпионкой и поплатилась за это жизнью.
– Какой ужас!
– По его словам, она очень переживала смерть своих родителей и своих детей. Он думает, что ее преследовал комплекс вины.
– А что, твои родители тоже чувствуют себя виноватыми? – спросила Изабель.
– Иногда, – ответила Скай. – Но так как они не говорят на эту тему, я могу только предполагать.
– А почему бы тебе прямо не сказать им, куда едешь? – решив сменить тему, осведомилась Изабель. – И с кем?
– Потому что он не еврей, слишком стар, к тому же хорошие девочки не ездят в Париж с посторонними мужчинами. Вот и все.
– Ну ладно, тогда, может быть, скажем им, что отправляемся в Скалистые горы, где будем только есть, спать, восхищаться природой и писать этюды.
– Знаешь, Изабель, – захохотала Скай, – иногда ты бываешь просто классной девчонкой!
В тот день, когда Эзра и Скай улетели в Европу, Изабель и Коуди обошли несколько галерей Сохо. Они и раньше регулярно занимались этим, стараясь быть в курсе происходящего на рынке картин. В одной из галерей выставлялся Жан-Мишель Баскиат. Одни критики восхищались его работами, другие называли это мазней. Коуди был согласен с последними, Изабель нет.
Размашистая манера письма Баскиата произвела на нее неизгладимое впечатление. Уличный художник – дитя черного гетто – использовал коммерческую символику для того, чтобы выразить глубоко личные чувства, и Изабель восхищалась его смелостью. Он не боялся критиковать большинство или противостоять ему, и это находило отклик в душе гордой дочери Каталонии.
Обсудив за ужином творчество Баскиата, они занялись любовью. Изабель еще пребывала в сладостной истоме, когда Коуди неожиданно спросил:
– Думаю, ты не откажешься мне позировать? К выпуску мне нужно представить шесть картин. Я хочу написать тебя.
Изабель уставилась на него в полном недоумении.
– Я люблю тебя, – понимая, что должен ее ободрить, продолжил Коуди. – Я люблю твое тело. Все, о чем я мечтаю, – это обессмертить свои чувства.
– Ты же знаешь, как я отношусь к тому, чтобы позировать обнаженной. – Изабель почувствовала, что ее загнали в угол.
– Но ты будешь позировать не чужому человеку. Здесь буду только я.
Сердце Изабель разрывалось между любовью к Коуди и нежеланием быть натурщицей. При этом объяснить свой отказ соображениями скромности она не могла, поскольку на чердаке они ходили, как правило, нагишом.
– Я сделаю это при одном условии, – сдалась Изабель. – Ты не станешь изображать мое лицо.
До самого конца каникул Изабель приходила к Коуди после работы и позировала ему. Результатом этого сотрудничества стала серия картин, названная художником «Стыдливая искусительница».
Фитцсиммон, Эзра и прочие преподаватели лиги высоко оценили его работу и решили отправить ее на конкурс, устраиваемый некими парижскими галереями. Когда Коуди сообщил Изабель о том, что едет в Париж, она испытала смешанное чувство.
– Я горжусь тобой, – сказала она, вдруг ясно ощутив, как ее вновь охватывает одиночество.
– Поехали со мной. В конце концов, если бы не ты и не твое божественное тело, я бы ничего не создал.
– Коуди, мне нужно работать. И у меня нет денег на поездку в Париж. Кроме того, – обезоруживающе улыбнулась она, – ты же сам сказал, что это только на несколько месяцев.
Коуди кивнул.
– Конечно, это ужасно, но мы ведь выдержим три месяца разлуки? – И она начала раздеваться.
– Сомневаюсь, – отозвался Коуди, помогая ей стянуть с себя рубашку.
– Езжай, – прошептала она. – Вернувшись, ты найдешь меня здесь.
И они поспешно занялись любовью, словно торопясь уверить друг друга, что их взаимная страсть продлится целую вечность.
В начале августа Коуди позвонил ей из Парижа.
– Ты не представляешь, какая замечательная получилась выставка! – с энтузиазмом воскликнул он. – Мы продали четыре полотна из серии «Стыдливая искусительница» и еще кое-что из моих работ.
– Чудесно! – откликнулась Изабель, радуясь его успеху.
– Отзывы положительные, посетители меня очень хвалили, а галерея предложила мне принять участие в весенней выставке. – Изабель ничего не ответила. – У меня здесь прекрасная квартира на Монмартре, и я нашел работу для нас обоих. Тебе здесь понравится. Пожалуйста, приезжай!
– Я не смогу. Эзра настаивает, чтобы я прошла курс у Кларенса Боумена, – быстро сказала она.
– А как же я? – с обидой спросил Коуди. – Почему мои пожелания для тебя менее важны, чем мнение Эзры Эдварда Кларка?
– Эзра заботится о моей карьере, – выпалила Изабель. – Не забудь, что когда тебе представился шанс сделать карьеру, ты им воспользовался не раздумывая.
– Неправда! – возразил он. – Я просил тебя поехать со мной. Я люблю тебя, Изабель. И думал, что ты меня любишь.
– Я тебя люблю, – сказала она. – И очень по тебе скучаю, но, пойми, просто грешно не воспользоваться таким редким случаем.
Пересказывая потом этот разговор Скай, она мучилась сомнениями, правильно ли поступила.
– Если бы ты действительно жить без Коуди не могла, – проговорила Скай, – то не спрашивала бы меня об этом. Ты бы уже летела в Париж.
Изабель кивнула. Всегда трудно выслушивать нелицеприятные вещи.
– Ты знаешь, что Эзра нашел мне работу преподавателя искусств в местной школе?
– Просто Санта-Клаус какой-то, – довольно ухмыльнулась Скай. – Но не думай, что ты исключение. Мне он тоже кое-что подыскал: я буду работать на Джулиана Рихтера.
Изабель захлопала глазами от удивления. Джулиан Рихтер был одним из ведущих дилеров Нью-Йорка. Считалось, что в его галерее можно быстро сделать карьеру.
– И чем ты там будешь заниматься?
– Скорее всего бумажки перебирать. Впрочем, Эзра говорит, что у меня есть чутье.
Изабель до сих пор ни о чем подобном не думала, но теперь она готова была согласиться с тем, что Скай действительно обладает тем самым чутьем, которое так необходимо художественному агенту. За время учебы в лиге она не раз с ходу определяла, что пойдет, что нет и почему.
– Здорово! – обняв подругу, восхитилась Изабель. И тут ей вдруг показалось, что по Скай она будет скучать больше, чем по Коуди.
Глава 12
За шесть лет, с тех пор как Нина уехала из Санта-Фе, она успела окончить Нью-йоркский университет (факультет журналистики), сменить фамилию (став Ниной Дэвис), расстаться с мечтой стать актрисой (что было легче легкого, поскольку таланта у нее не оказалось) и фотомоделью (она была слишком высокой и не очень худой), заставить квартиру старыми вещами, напоминавшими о крушении чьих-то жизненных планов, и, некоторое время отработав секретарем в отделе продаж журнала «Мадемуазель», устроиться в отдел по связям с общественностью одного из ведущих нью-йоркских издательств, «Гартвик-хаус».
Поскольку зарплата там едва превышала минимальную, Нине пришлось искать дополнительные источники дохода. Прежде всего она подрабатывала в «У вас» – компании, которая специализировалась на обслуживании банкетов. Несмотря на то что приходилось трудиться допоздна, в связи с чем на следующее утро появлялись мешки под глазами, эта работа Нине нравилась.
За четыре года она сделала в «У вас» приличную карьеру, пройдя путь от посудомойки до официантки. И хотя ее начальница, Лила Тафтс, была современным вариантом Лукреции Борджиа, Нина терпеливо сносила все ее оскорбления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50