Он принял на веру заявление Джулиана после той статьи в «Ящике Пандоры», что они любовники и собираются пожениться, но теперь вспомнил, что Изабель ни словом не подтвердила этот факт.
Отбросив неприятные мысли в сторону, Филипп взял Изабель за руку. Она ее не отняла.
– Я слышал о том, что произошло, – сказал он. Лицо ее смертельно побледнело. – Я и сам там побывал.
Глаза Изабель заблестели, но она сдержала слезы.
– Мне следовало быть рядом с тобой.
– Так почему же тебя не было?
Он растерянно развел руками и вздохнул.
– Если бы я знал, что Джулиан так жестоко отомстит тебе, я бы ни за что не оставил тебя с ним один на один.
– И что бы это изменило? Картины ему не понравились, и он отказался их выставлять.
– Возможно, мне удалось бы заставить его пересмотреть свое решение.
– Рихтер никогда своих решений не меняет.
– Не всегда.
Филипп произнес это так уверенно, что Изабель оторопела. Она попросила его объясниться, но он ловко ушел от разговора.
– Хватит о Джулиане. – Медина легонько стукнул ладонью по столу. – Поговорим лучше о нас. Я признаю, что вел себя как последний мерзавец. И прошу у тебя прощения. Могу ли я надеяться, что ты снимешь бремя с моей души?
Изабель пожала плечами. Тогда он озадаченно потер подбородок. Внезапно его лицо озарилось улыбкой. Пошевелив бровями, он бросил на нее лукавый взгляд:
– Я знаю, что поможет мне заслужить прощение ее высочества!
Изабель подавила улыбку и с королевским величием протянула ему пустую тарелку:
– Обслужи-ка свою госпожу, пока обед снова не остыл.
Изабель и Филипп решили не афишировать свои отношения – по тактическим соображениям. Вместо того чтобы обедать в «Ла кот баск», где им перемыли бы все косточки, они посещали ресторанчики в деловом центре города. Иногда Изабель случайно сталкивалась там со знакомыми художниками, но все, как правило, ограничивалось кратким «привет».
Скай обрадовалась, узнав о романе Изабель и Филиппа. После совместного похода в итальянский ресторан и обилия великолепных красных вин Скай и Сэм в один голос заявили, что Филипп – парень что надо. Скай организовала еще пару походов в рестораны, визит в Музей современного искусства и вечеринку в своей квартире.
Накануне Рождества Филипп пригласил Изабель посетить выставку в галерее Греты Рид. Он протянул ей буклет, озаглавленный «Искусство и душа: истинное лицо гения». Изабель повертела открытку в руках и отрицательно покачала головой:
– Чем-то напоминает цирковую афишу. А у меня нет настроения смотреть клоунаду.
Филипп тотчас принялся объяснять ей, что проигнорировать выставку – значит признать свое поражение и безоговорочную победу Джулиана.
Она смущенно тряхнула головой.
– Ты прав. Я не привыкла уклоняться от битвы, но он почти сломил меня. Эта проклятая выставка не идет у меня из головы.
– Как бы тяжело де Луна ни переживала свою неудачу, – Филипп ободряюще обнял ее, и она доверчиво прильнула к нему, – она не из тех, кто так просто сдается. Я знаю точно, потому что видел неукротимую Флору Пуйоль!
Изабель высвободилась из его объятий и принялась расхаживать по комнате. Она мысленно взвешивала все «за» и «против», бросая на одну чашу весов свое уязвленное самолюбие и триумф Джулиана, а на другую – возможность продолжить карьеру и обеспечить успех. Вспомнив, как высокомерно-пренебрежительно вел себя Джулиан, с каким тайным торжеством он критиковал ее работы, она ощутила, что со дна ее души поднимается глухой протест. Она не нуждается в чужих похвалах. Она сама знает, что талантлива. Да, к тому же ее не так-то легко сломить.
– Решено! – воскликнула Изабель, и они выпили за ее первый шаг к возрождению.
Филипп улыбнулся. Изабель наконец-то доверилась ему. Значит, у них есть будущее.
Галерея Греты Рид на Спринг-стрит в Сохо в буквальном смысле слова осаждалась прессой, коллекционерами, художниками и всеми, кто имел хоть какое-то отношение к миру искусства.
Выйдя из такси под руку с Филиппом, Изабель сразу же заметила Джулиана – он стоял у окна галереи, позируя фотографам и беседуя с корреспондентом «Арт-ньюс». Хорошо, что он повернулся спиной к окну. Она встретится с ним, обязательно встретится, но чем позже, тем лучше.
Филипп взял ее за руку и стал пробираться сквозь толпу. Небольшой коридор вел в главные залы галереи. В углу Изабель увидела кучку репортеров; они словно пчелы роились вокруг Коуди Джексона. Он давал интервью художественному критику «Нью-Йорк таймс».
– Что он здесь делает? – удивилась Изабель. – И почему его интервьюирует «Таймс»?
– А кто он?
– Один мой знакомый художник. Я встретилась с ним в Париже. Он жаловался на зрительское непонимание и злую судьбу.
Присутствие этого человека взволновало Изабель и встревожило Филиппа. Зачем «Тайме» понадобилось выслушивать откровения какого-то неудачника? Что-то подсказывало Филиппу, что надо бы увести Изабель, но было уже поздно. Их вынесло вперед, в огромный главный зал галереи.
Поначалу Изабель не сообразила, что именно предстало ее глазам. На стенах огромного зала висело шесть полотен с обнаженной натурой, причем картины показались ей странно знакомыми. На узком стенде в центре зала висела ее «Голубая луна», сверкая и переливаясь в свете ламп. Картина смотрелась великолепно, и Изабель, забыв обо всем, с гордостью любовалась своим творением. Поглощенная созерцанием, она не сразу заметила, что толпа расступилась, Филиппа оттеснили, и навстречу ей легким шагом вышла светская репортерша Нина Дэвис со своей командой.
Не успела Изабель и глазом моргнуть, как на нее наставили камеру, сунули ей под нос микрофон и ослепили вспышками. Она беспомощно оглянулась вокруг и поняла, что попала в ловушку.
– Леди и джентльмены, – громко произнесла Нина в камеру, – позвольте представить вам Изабель де Луна – художницу и натурщицу. – Повернувшись к Изабель, она уставилась на нее хищным взглядом. – Как чувствует себя художница, выставленная на всеобщее обозрение? – спросила она, злорадно наблюдая, как Изабель съежилась под слепящим светом прожекторов.
Интервьюируемая молчала, и Нина направила камеру на полотна с обнаженными моделями, а затем продолжала:
– Коуди Джексон рассказал нам, что когда вы с ним учились в Лиге студентов-художников, вы стеснялись посещать занятия по рисованию обнаженной натуры. Наверное, это зависит от того, с какой стороны мольберта смотреть. – Она рассмеялась. Кое-кто из присутствующих последовал ее примеру.
Скрестив руки на груди, Джулиан Рихтер с бесстрастным выражением лица следил из-за ближайшего угла за тем, как публика сжирает Изабель де Луна. И только при ближайшем рассмотрении становился заметным злорадный огонек в его глазах, что не ускользнуло от внимания Филиппа.
– Как ты мог? – гневно прошипел он, заслоняя Рихтеру обзор. – Это подло, Джулиан.
– Не понимаю, о чем ты. – Он сделал шаг в сторону, но Филипп не собирался отступать. – Галерея не моя. Коуди Джексон не принадлежит к числу моих художников.
– Мы с тобой заключили соглашение, – продолжил Филипп. – Ты его нарушил, но по-прежнему заставляешь Изабель выполнять какой-то идиотский контракт, который она подписала по неведению.
– Вся разница в том, мой друг, что наш с ней контракт заключен на законных основаниях. А джентльменское соглашение действительно только между джентльменами. Я не джентльмен, да и ты тоже. – С этими словами Рихтер скрылся в толпе.
Коуди Джексон испытывал смешанные чувства по поводу выставки. Он неожиданно оказался на гребне славы. У него брали интервью, его фотографировали. Его картины висят в одной из самых престижных галерей Нью-Йорка. Его имя завтра будет красоваться в заголовках утренних газет. Рядом с именем Изабель. И это обратная сторона медали. Ее имя смешают с грязью, опорочат, раздуют скандал, и все из-за его наивности.
Но Коуди и не подозревал, что все так закончится. Нина сказала ему, что он, по ее мнению, потрясающе талантливый художник и его картины должны стать достоянием публики. После сладостных утех, которым они предавались на его чердаке, она, изобразив искреннее сочувствие, пообещала ему помочь и сделать так, чтобы он вернулся в Штаты героем. Она также предложила ему представить на свою первую выставку все картины из серии «Стыдливая искусительница». Заверив его, что у нее большие связи в мире искусства и среди владельцев галерей, Нина нарисовала ему блестящие перспективы – восторженные отзывы критики и передачи по национальному телевидению. И ни словом не обмолвилась об Изабель.
Накануне выставки он зашел в галерею, сразу все понял и потребовал у Нины объяснений. Но теперь она совсем не походила на ту женщину, что нежилась в его постели.
– Мне что, сказать Грете, чтобы она отменила шоу? – взорвалась Нина. – Этого ты добиваешься? Хочешь опять вернуться в свой свинарник на чердаке и превратиться в ничтожество? Или все-таки попытаешься стать знаменитостью? Тебе решать.
Коуди никогда не отличался благородством, равно как и альтруизмом и самопожертвованием. Он ведь обычный деревенский парень, который всю жизнь жаждал признания своего художественного таланта. Нина даровала ему это признание. И он не отказался.
– По оценкам критики ваше последнее шоу в галерее Рихтера – откровенный провал, – продолжила Нина, нахмурив лоб и напуская на себя огорченный вид. – У вас есть какие-либо комментарии по этому поводу?
Не в силах больше сносить оскорбления и глядя прямо в лицо Джулиану, Изабель веско произнесла:
– Экспозиция была выполнена очень примитивно. Ее устроили без моего ведома и согласия. – И добавила, обращаясь к Нине: – Откровенно говоря, меня удивляет, что Грета Рид позволила обвести себя вокруг пальца.
Грета, находясь неподалеку от места действия, все слышала. Слова Изабель больно резанули ее самолюбие. Ну почему она не послушалась своей интуиции и не вышвырнула эту Нину Дэвис пинком под зад?!
Когда Нина принесла ей слайды ню Джексона, Грету они не особенно впечатлили. Она уже собиралась отказаться от серии, как ей внезапно представилась возможность приобрести картины Изабель под общим названием «Видения в голубом». Именно тогда Грете и пришла идея устроить двойное шоу. До той самой минуты, пока Изабель не обвинила ее в том, что она позволила себя обмануть, Грета была уверена, что оригинальная идея выставки принадлежит ей одной. Теперь она в этом усомнилась.
Изабель решила, что с нее хватит. Она прервала интервью очень просто – повернулась и пошла прочь. Нина осталась невозмутимо стоять посреди зала, окруженная зрителями, жаждавшими эффектного заключения. Она протянула руку, привлекая внимание аудитории к картинам. Камера неторопливо прошла вдоль стен, увешанных портретами обнаженных, и наконец остановилась на «Голубой луне».
– Эта выставка – прекрасная характеристика выдающейся художницы Изабель де Луна. Восходящая звезда на небосклоне живописи долгое время оставалась загадкой. Но сегодня ее собственные картины и картины Коуди Джексона срывают последние покровы с ее тела и души.
Она настоящий парадокс, эта Изабель де Луна. Женщина, которая терпеть не могла занятия по обнаженной натуре и охотно позировала обнаженной перед своим возлюбленным. Женщина, которая вместо благодарности обвиняет того, кто сделал ей имя, в продажности. Женщина, которая во всеуслышание заявляет о своей независимости, а сама тем временем во всем потакает человеку, который ее купил. – Она мысленно досчитала до десяти, ожидая, когда утихнет шум в зале. – Смотрите наши интервью с тремя наиболее влиятельными людьми в жизни Изабель де Луна.
Нина махнула оператору, чтобы тот выключил камеру и протянула микрофон ассистенту. Она так и сияла от удовольствия. Но тут Изабель схватила ее за руку, и Нина отпрянула, как ужаленная.
– Что ты имела в виду, сообщая о человеке, который меня купил?
Нина весь вечер ждала этого вопроса.
– Свою крошечную стипендию ты получала не от Джулиана Рихтера, а от Филиппа Медины. Не знаю, любит ли он тебя, дорогая, но владеет тобой – это уж точно.
Изабель, раскрыв рот от удивления, машинально выпустила Нинину руку.
– Филипп сам мне сказал. – На самом деле ей сказал об этом Джулиан. – Мы с ним давно знакомы. – Лицо Изабель вмиг стало пепельно-серым. – Ах, дорогуша, ты и этого, очевидно, не знала. – Она сочувственно прищелкнула языком. – Мы познакомились с ним несколько лет назад. Филипп помог мне сделать карьеру. – Она улыбнулась, как будто припоминая некий приятный момент. – Мы работали вместе, обедали, ходили на премьеры и… словом, много чего делали вместе, надеюсь, ты понимаешь.
– Я… я тебе не верю, – запинаясь пробормотала Изабель. В глазах ее блестели слезы.
– Веришь ты или нет, мне все равно, – заявила она вслух. – Я-то знаю, как все обстоит на самом деле.
Нина победно улыбнулась своей жертве, тряхнула волосами, распрямила плечи и нырнула в толпу, чтобы взять интервью у Греты Рид, Джулиана и других знаменитостей, которые уже обсуждали публичное унижение Изабель де Луна.
Филипп наконец-то пробрался к Изабель. Она одиноко притулилась в углу. Лицо ее покрывала смертельная бледность, губы приоткрыты в немом изумлении, глаза пустые… Как только Изабель передала ему слова Нины, он похолодел. Если бы он мог снять с себя ответственность за случившееся!
– Когда я впервые увидел твои работы, то сразу понял, что ты талантлива. Я купил твой угольный набросок – тот, что теперь висит в моей спальне. Помнишь?
Она не ответила, только посмотрела на него в упор огромными карими глазами.
– Я уже говорил тебе, что покровительствую молодым художникам. После того как я купил набросок, ко мне пришел Рихтер и предложил мне помочь раскрутить тебя. Я согласился.
– Почему ты сам не сказал мне об этом?
– На днях собирался.
Изабель кивнула, недоверчиво прищурясь.
– Ты не сказал об этом мне, зато рассказал Нине.
– Я ничего ей не говорил. Она лжет.
– Она лжет, но все, что она говорит, – правда. – Внезапно ее осенило:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50