– Он открыл блокнот, ловко крутнув запястьем. Думаю, этому жесту он научился в «Законе и порядке» Популярный телесериал о работе полиции и прокуратуры.

, а не в академии. – Вы были знакомы с жертвой?И тут возникла проблема: я вдруг превратилась в китайского болванчика. Я начала кивать и, по моим ощущениям, продолжала это делать минут десять. Офицер Янковски терпеливо наблюдал за мной, слегка улыбаясь, а потом мягко спросил:– Так как его зовут?– Ах да, разумеется. Тедди Рейнольдс. Наш директор по рекламе. Прямо напротив его кабинет.– Он женат?Я опять начала кивать, пока наконец сумела выдавить из себя имя Хелен. В тот момент, когда я представила себе Хелен, реальность происходящего окончательно вышибла из меня дух. До этой минуты я еще была способна смотреть на тело Тедди, как на новую скульптуру нашего издателя – какая-то страшная штуковина, которая неведомым путем попала в наш офис. Это не было реальностью. Не могло быть. Но это было. И кто-то должен будет сообщить Хелен, а она должна будет сказать своим родителям, и родителям Тедди, и всем их друзьям. Я не смогла сдержать крик. Кэссиди и офицер Хендрикс ринулись к нам, а офицер Янковски сгреб мою руку. Его рука была теплее и приятнее, чем я ожидала.– Вам плохо? Тошнит? Не стесняйтесь, это нормально, случается сплошь и рядом.Я знала, что меня не стошнит, но какое-то время я подумывала, не упасть ли в обморок. Вместо этого, неожиданно для самой себя, я разревелась. Причем довольно скромно, принимая во внимание все обстоятельства. Обычно во время плача я издаю громкие рыдания, лицо покрывается пятнами – словом, жуткое зрелище. На сей раз слезы просто тихо катились по моим щекам, и я ничего не могла с этим сделать. Должно быть, еще одно проявление шока. Кэссиди схватила коробку бумажных салфеток со стола Гретхен Плотник и высыпала мне на колени. Ну что же, хотя бы поплакать я сумела красиво.За нашими спинами раздался шум и офицер Хендрикс, извинившись, отошел, чтобы встретить прибывающих коллег. Они включили все лампы, которые смогли найти, в результате чего стало уже невозможно не замечать Тедди и кровавую лужу. Офицер Янковски объяснил, что люди, которые пришли сейчас, должны обеспечить сохранность места преступления и начать собирать вещественные доказательства. Мне же больше всего хотелось, чтобы они чем-нибудь поскорее прикрыли Тедди. Как это ни дико звучит, мне казалось, что ему холодно, хотя Тедди был из тех людей, кто потеет даже во время снежной бури.Вновь прибывшие, все в куртках с логотипом департамента полиции Нью-Йорка, начали расставлять оборудование. Похоже, для них все происходящее было каждодневной рутиной, что мне показалось очень обидным. Среди них была женщина с фотоаппаратом и двое парней с чем-то вроде здоровенных ящиков для инструментов. Я зачарованно наблюдала за тем, как они раскладывают пакеты для улик, пинцеты и кисточки, но затем они стали натягивать резиновые перчатки. Что-то в этом чмокающем звуке резины, охватывающей запястья, снова навело меня на мысль об обмороке. Мне уже не было интересно. Я постаралась сосредоточиться на офицере Янковски и его вопросах, а также не допустить возвращения китайского болванчика. Но тут Янковски спросил:– Как вы считаете, мог ли кто-то желать смерти мистера Рейнольдса?Не хотелось бы плохо говорить о покойнике, но у Тедди была уйма врагов. Не того уровня врагов, чтобы говорить об убийстве, разумеется, но вопрос заставил меня задуматься – скольких же человек, которые могут иметь зуб на Тедди, я знаю. А ведь их наверняка должно быть еще больше, так как я работаю в основном дома и поэтому не могу наблюдать все драмы, изо дня в день разыгрывающиеся в «Зейтгейсте». Но это всего лишь деловые недруги, недовольные рекламодатели, рекламные агентства или художники.– Ничего такого, ради чего стоило бы убивать, – ответила я.– Вы удивитесь, – отозвался Янковски, – но убийство редко когда бывает рациональным актом.Я еще раз кивнула, обдумывая это утверждение, а тем временем к нам подошел Хендрикс и, хлопнув Янковски по плечу, сообщил:– Они здесь.– Прошу прощения, мэм, – тут же вежливо улыбнулся офицер Янковски и, поднявшись, последовал за Хендриксом. Кэссиди, ухватившись за соседний стол, глухо застонала.– Что такое? – спросила я, стараясь не смотреть в ту сторону, где техник обследовал тело Тедди.– Сегодня определенно не твой день. Вдобавок ко всему тебя еще и обозвали «мэм».– Наверняка он научился этому в академии. Или по телевизору.– Он научился этому у своей мамочки. Он ребенок, Молли, который таким образом демонстрирует свое уважение к старшим.– Не заставляй меня чувствовать себя старухой из-за того, что малыш в форме не оставил тебе телефончик.Кэссиди помахала у меня перед носом визиткой. Я разглядела печать департамента полиции Нью-Йорка.– И офисный и мобильный!– А домашний?– Мне нравится, когда мужчина не торопится.– Только когда он уже у тебя дома. Кэссиди собиралась сказать нечто уничтожающее в ответ, но тут что-то в противоположном конце помещения привлекло ее внимание. Я тоже повернулась, чтобы взглянуть. Человек, который только что вошел, афроамериканец средних лет, высокий, мощный, имел вид и внушительный, и в то же время слегка пугающий. Я с удивлением оглянулась на Кэссиди. Это вообще-то не ее тип: сейчас у нее период «молодых и зеленых».Но когда я снова перевела взгляд на полицейских и увидела второго мужчину, то сразу поняла, почему Кэссиди сделала стойку. Он не мог бы выглядеть лучше, даже если бы плыл по освещенному снизу подиуму. Несмотря на костюм, купленный в каком-нибудь сетевом универмаге, и прослужившие не один год ботинки, от одного взгляда на этого парня перехватывало дыхание. Квадратный подбородок, беспорядочно взъерошенные волосы – свои, а не результат применения семидесятипятидолларового геля! – и потрясающие синие глаза.Некоторая ясность мысли, которую мне кое-как удалось достичь за последние минуты, грозила немедленно улетучится. Я сделала глубокий вдох. И вдобавок получила тычок в ребро от Кэссиди, что тоже всегда помогает сосредоточиться.– Чур, мой!– Это все-таки место преступления, а не ночной клуб!– Этой историей я буду развлекать своих внуков. – Кэссиди мимолетно улыбнулась мне и тут же снова повернулась к приближающимся к нам полицейским.Судя по всему, офицеры Хендрикс и Янковски вводили вновь прибывших в курс дела, и их внимание было сосредоточено на бедняге Тедди. Точнее, старший из мужчин снял куртку, прежде чем осмотреть Тедди, а молодой красавчик направился прямиком к нам. Как мило с их стороны.– Мисс Форрестер, мисс Линч, я – детектив Эдвардс, отдел по расследованию убийств.Кэссиди и я синхронно протянули руки, как дебютантки на приеме. Детектив Эдвардс на мгновение замешкался, что существенно повысило его привлекательность в моих глазах. Затем он пожал руку сначала мне, заработав тем самым еще несколько очков. Кэссиди недовольно фыркнула – достаточно громко, чтобы я ее услышала.– Мой партнер, детектив Липскомб, и я будем вести это дело. Офицеры сообщили нам, что это вы обнаружили тело. – Он обвел нас обеих внимательным взглядом – увы, взглядом криминалиста, а не мужчины – и остановился, дойдя до ног. Точнее, до моих ног. – Вы пришли в офис босиком?– Нет, но я вступила в кровь и меня попросили оставить туфли там, – я старалась говорить спокойно и деловито, но почему-то вдруг вернулась дрожь в голосе. Черт, я была уверена, что в критической ситуации смогу вести себя гораздо лучше!Детектив Эдвардс оглянулся на офицеров, ища подтверждения моим словам, потом перевел взгляд на Тедди.– Я знаю, что вас уже опрашивали, но мы бы хотели еще раз побеседовать с вами после того, как все осмотрим. Вы не возражаете, если мы попросим вас подождать?Кэссиди села, одновременно толчком заставив меня вернуться на свой стул:– Совершенно не возражаем, детектив. Будем рады помочь.Детектив Эдвардс снова обвел нас взглядом, на сей раз несколько менее профессиональным, и направился к своему партнеру. Офицеры Янковски и Хендрикс последовали за ним.– Тебе уже приходилось бывать на месте убийства? – поинтересовалась я у Кэссиди. Мы познакомились на первом курсе колледжа, но стали близкими подругами только после окончания, когда обе приехали в Нью-Йорк, поэтому я не могу похвастаться, что знаю о ней все. Кроме того, Кэссиди умеет хранить свои секреты.– Нет. В моей области права убийства случаются крайне редко.Кэссиди – юрист, но не по уголовному праву, хотя я всегда считала, что как раз в нем ей не было бы равных. Не говоря уже о том, как потрясающе она выглядит в костюмчиках а ля Элли Макбил Элли Макбил – героиня одноименного сериала о юридической фирме (телеканал "Фокс". 1997–2002 гг.)

. Вместо этого Кэссиди работает юрисконсультом в Коалиции за креативное проявление и предпринимательство, известную также как К 2 П 2 . Это та самая популярная общественная организация, которая занимается всеми делами, где сталкиваются интересы творческой личности и бизнеса – например, вопросы защиты личной информации в Интернете и прав на интеллектуальную собственность. Коалиция старается заставить обе стороны сотрудничать и находить взаимовыгодные решения, но иногда Кэссиди все-таки приходится тащить людей в суд.– Почему ты спрашиваешь? – с подозрением спросила она.– Потому что мне казалось, что ты должна была считать все это захватывающим.– Так и есть.– Нет, тебе скучно.– Почему ты так говоришь?– Потому что не успела ты заполучить номер телефона одного копа, как у тебя уже текут слюнки на другого.– Ты все выдумываешь. Просто ты в большей степени, чем я, эмоционально вовлечена в это дело, но это производная обстоятельств, а вовсе не моя вина.Каковую тираду я могла бы принять за чистую монету, если бы, произнося ее, Кэссиди смотрела на меня, а не пялилась на детектива Эдвардса.Но я вынуждена была признаться – себе, а не Кэссиди, что я действительно принимаю происходящее гораздо ближе к сердцу, чем она. Главным образом потому, что я была знакома с Тедди, а она нет, но я осознала также, что меня грызет еще и некоторое профессиональное беспокойство. При всей неуместности этой мысли, какая-то часть моего мозга не переставала скулить о том, что я оказалась в самой сердцевине истории, которая могла бы сделать мне имя, если бы я работала где-нибудь в «Нью-Йорк таймс», а не в «Зейтгесте». Не то чтобы я не любила свою работу в нашем журнале, но, честно говоря, это не совсем то, в чем я надеялась себя проявить.Видите ли, я, если можно так выразиться, новостной наркоман. Можете винить моих родителей. Мой отец не мог сесть за стол без того, чтобы не включить программу Уолтера Кронкайта Знаменитый ведущий программы новостей на канале CBS (1962–1981).

, потому что быть хорошо информированным – обязанность каждого американца. Моя мать ставила манеж, где я играла, перед телевизором, когда там шли слушания по Уотер-гейту Политический скандал, который привел к отставке президента Никсона (1974).

, потому что считала, что это должно меня стимулировать. Наверно, так оно и было, но с тех пор в голове у меня звучит сигнал тревоги всякий раз, когда я вижу человека с большими, кустистыми бровями Намек на брови президента Никсона.

. Я не рассказывала об этом психоаналитику. Пока что.Так или иначе, теперь вам понятно, почему я считаю работу в новостях самой крутой профессией. Но со временем я поняла, что важен не только стиль, но и содержание. Поэтому, выполнив весь положенный гуманитарный цикл обучения, я смело вошла в мир журналистики в надежде найти свое место. Я готова была предложить свой глубокий и проницательный взгляд на события, определяющие ход истории, нести просвещение в массы и вообще сделать этот мир лучше. В каком-то смысле я этим и занимаюсь. Но не так, как мне бы хотелось.– Вы ведете колонку полезных советов? – Детективы вернулись после осмотра тела и теперь опрашивали нас с Кэссиди. В тоне, которым детектив Липскомб задал вопрос, не было ни малейшего предубеждения, однако меня что-то неприятно кольнуло. Ничего удивительного, если учесть, что я сидела рядом со своей сногсшибательной подругой, умницей, красавицей, да к тому же еще и адвокатом, отстаивающим интересы общества. Да, нацепите на меня домашние тапки и стеганый халат: я всего лишь веду колонку полезных советов. Почему-то это не тот жанр, которому Пулитцеровский комитет Пулитцеровская премия – наиболее престижная в области журналистики.

уделяет много внимания. По крайней мере в этом году. Но я же не собираюсь заниматься этим до гробовой доски, Господи, благослови память незабвенной Энн Ландерс Энн Ландерс – псевдоним, под которым в течение 45 лет несколько авторов вели популярную колонку полезных советов в различных газетах и журналах США.

! Мне едва перевалило за тридцать (не будем уточнять!), и я всегда готова ухватиться за любую возможность, которая приблизит меня к миру настоящих новостей.И вообще, есть же и приятная сторона: большую часть моей работы я выполняю дома, так что платят мне за то, что я, сидя в пижаме, объясняю людям, как они портят себе жизнь и как поступила бы, окажись я на их месте – чего, тьфу-тьфу, ни разу не случалось и чему я неизменно радуюсь. В основном мне мое занятие правится, хотя порой некоторые письма заставляют беспокоиться о будущем человеческой расы. Я хочу сказать, ради бога, можете писать мне о деликатных вопросах этики или этикета, но нужно же когда-то и своей головой думать! Как можно сначала написать: «Дорогая Молли, я уже шесть месяцев сплю с мужем своей сестры, у нас грандиозный секс, но в последнее время меня преследует чувство вины…» , а потом еще спрашивать: «Должна ли я признаться во всем своей сестре?» Как более или менее разумная, уважающая себя женщина, сумевшая выжить хотя бы в средней школе, может не знать: если перед тобой стоит выбор – сохранить тайну или открыть правду – немедленно запри дневник и выброси ключ!– Вот это да! – выпалил офицер Хендрикс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37