Нужно быть поосторожнее.Ивонн в последний раз меняла обстановку своего кабинета в период так называемого "кризиса семейных корней". Умерла ее бабушка и оставила наследство всем членам семьи, за исключением Ивонн – потому что считала, что Ивонн ни в чем не нуждается и что ей, в сущности, на все наплевать. Правда состояла в том, что Ивонн действительно было наплевать, но она-то всегда считала, что умело изображает неравнодушие и заботу. Поэтому ее очень задело, что бабушка, оказывается, видела ее насквозь, хотя никогда не выражала своего неодобрения.В ответ Ивонн, как сумасшедшая, бросилась скупать предметы антиквариата, как будто пытаясь приобрести корни, которых ее лишили. И затем размещать их здесь и там. И теперь любой побывавший в ее кабинете мог утверждать, что она происходит из старинного средиземноморского рода, от которого унаследовала тяжелую темную мебель с обивкой густых и ярких тонов. А всякие разговоры о том, будто ее предки имели шотландско-ирландские корни и прибыли в страну в сороковых годах – не более чем пустая болтовня.Трисия устроилась на краешке софы, разработанной специально, чтобы у тех, кто будет на ней сидеть, возникли проблемы с нижним отделом позвоночника. Она затравленно оглянулась, однако не интерьер был причиной ее беспокойства.– Не знаю, справлюсь ли я.– Это просто мероприятие, Трисия. А ты потрясающе организуешь мероприятия.– Я волнуюсь не о приеме. Я не уверена, что смогу сидеть здесь и разговаривать с Ивонн как ни в чем не бывало.Я бросилась к двери и распахнула ее, чтобы проверить нашу систему наблюдения, но, к моему удивлению, Фред сидел за своим столом. Он сердито взглянул на меня, недовольный моим появлением. Я послала ему улыбку, на которую он не купился. Затем он вернулся к работе, а я снова закрыла дверь.Трисия так глубоко погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как я извлекла из кармана ключик на красной резинке и начала рыскать по офису.– Никогда раньше не бывала в одной комнате с убийцей.– О котором бы ты знала, что он убийца?– Что ты имеешь в виду?– Этот скульптор, летом, два года назад.– Жан-Люк?– Мне всегда казалось, что его следующим произведением будет мумия его мамочки.– Ты никогда об этом не говорила.– Не хотела портить сюрприз.– Ищешь музыкальную шкатулку? – Трисия пренебрегла прекрасной возможностью покопаться в моем сомнительном прошлом и соскочила с диванчика, чтобы помочь мне. Я шныряла вдоль шкафов, высматривая что-нибудь, для чего мог подходить маленький ключик. Если это музыкальная шкатулка, хорошо. Если фигурка берберского корсара, тоже сойдет. Все что угодно, лишь бы это помогло мне разоблачить Ивонн.– А как мы узнаем, что нашли именно то, что нужно? – Мы с Трисией были настроены на одну волну.– Примерно так же, как Верховный суд распознает порнографию. Когда мы увидим, то сразу поймем.– Попробуй это. – Трисия сняла со столика, стоявшего около двери, маленькую фарфоровую шкатулку и протянула мне. Она была прямоугольной, на ножке в форме когтистой лапы, с откидывающейся крышкой, запертой на крошечный висячий замочек в форме сердечка. Безделушка выглядела чересчур претенциозной, чтобы Ивонн могла купить ее для себя, особенно в свой средиземноморский период, но вполне могла быть символическим даром Тедди. Любовь смягчает наши требования к памятным подаркам. И к хорошему вкусу.Но ключик не подошел. Он не подошел также ни к одному замку в кабинете, включая все шкафы и ящики.Я уже начала подумывать, не ошиблась ли в своих предположениях, когда наконец на нижней полке того самого столика, на котором Трисия нашла фарфоровый сувенир, увидела то, что искала. Вещица выглядела как деревянная шкатулка для сигарет, но была более глубокой и округлой, чем обычная сигаретница. А на нижней панели красовалась позолоченная замочная скважина.Я достала шкатулку и поставила ее на стол Ивонн.– Какая милая вещица. Она заслуживает более подходящего места, – заметила Трисия, обводя глазами комнату в поисках незанятой полки.– Эй, ты не забыла, мы пришли сюда шпионить, а не улучшать интерьер? – Я вставила ключ в скважину. Он вошел. И он повернулся. Замочек щелкнул, крышка слегка причмокнула и приподнялась. Я открыла ее до конца – зазвучала негромкая музыка в стиле калипсо Калипсо – афрокарибский музыкальный стиль, образовавшийся на Тринидаде и Тобаго в XX в. Корни калипсо возникли в XIX в. у африканских рабов на сахарных плантациях. Рабам запрещали разговаривать, поэтому они общались через песни.

.– Я же говорила, что это музыкальная шкатулка, – улыбнулась Трисия.Внутри шкатулки находилась маленькая керамическая фигурка женщины в экзотическом разноцветном наряде из перьев, прикрывающем стратегически важные места, и соответствующем головном уборе; фигурка кружилась, причудливо отражаясь в зеркалах, которыми шкатулка была оклеена изнутри. Я никогда не была на Синт-Маартене – фантазия мужчин, желающих увлечь меня в тропический рай, не простиралась дальше Кейп-Мэй – но я слышала, что карнавалы там не хуже, чем в Рио-де-Жанейро. Эта крошечная дамочка выглядела в самый раз для такого мероприятия. Но скрывает ли она какие-то секреты?– Здесь нет никакого выдвижного ящичка, – зашипела я на своего эксперта по музыкальным шкатулкам, внезапно вспомнив о необходимости соблюдать секретность.– Попробуй нажать на дно.Я попробовала и очень обрадовалась, когда нажатие в одном конце заставило другой подняться. Шкатулка была с двойным дном. Точнее, с половиной. Днище шкатулки было поделено на две части, видимо, чтобы облегчить доступ к механизму, вращающему танцовщицу. Вторая половина отлично подходила для тайника.– Для настоящих ценностей. – Я выудила маленькую планку, чтобы полностью осмотреть тайник, и мы уставились на карточку-ключ. Обычная одноразовая карточка-ключ, которую используют в отелях. И если я сейчас достану ее и переверну, то увижу, что она из отеля…– Почему ты решил? Что меня? Это интересует? – раздался из-за двери пронзительный голос Ивонн. Поспешно вскакивая, мы с Трисией едва не проткнули друг друга каблуками. Быстро сложив шкатулку, я запихнула ее обратно на полку, а ключ спрятала в карман. Подталкивая Трисию на другой конец комнаты, я вдруг заметила, что замок не защелкнулся, и шкатулка осталась приоткрытой. Хорошо хоть музыка опять не заиграла.Вошла Ивонн и посмотрела на нас ничего не выражающим взглядом. Фред с несчастным видом маячил на заднем плане. Трисия, глядя на свое отражение в оконном стекле, поправляла волосы, а я изучала увеличенную фотографию обложки первого номера журнала, выпущенного Ивонн в качестве главного редактора. Насколько подозрительно мы выглядим?– Доброе утро, Ивонн. – Надо стараться смотреть прямо на нее, а ни в коем случае не на шкатулку. Внезапно мне вспомнился рассказ Эдгара По "Сердце-обличитель" Рассказ о сумасшедшем, который убил и спрятал старика, но потом сознался с криком: "Это стучит его мерзкое сердце!".

– история, которая не давала мне спать три ночи подряд, когда я была в третьем классе. Я тут же представила себе, как бросаюсь на шкатулку с воплем: "Это стучит ее отвратительный сувенир!". К счастью, эта мысль рассмешила меня, и я улыбнулась, но сделала вид, будто улыбка предназначается Ивонн.Я ожидала выговора за вторжение в ее офис, или за вторжение в ее жизнь, или что-то столь же суровое, но нет, Ивонн только мирно улыбнулась.– Извините, что заставила вас ждать, Трисия.Она закрыла дверь перед самой физиономией Фреда, и обогнув меня, бросилась приветствовать Трисию, как будто та была ее потерянной, но вновь обретенной сестрой. Двоюродной. Пока Ивонн ее обнимала, Трисия над ее плечом, гримасничая, показывала глазами на полуоткрытую шкатулку.Я легонько кивнула в ответ, но что я могла сделать? Ивонн уже поворачивалась ко мне:– Ты ужасно выглядишь, Молли. – Вот приветствие, которого я удостоилась.– Спасибо на добром слове, Ивонн, потому что я действительно дерьмово себя чувствую, – отпарировала я.Бросив сумочку, Ивонн взбила волосы, и тут до меня дошло: со вчерашнего дня она изменила цвет волос! Она перепрыгнула сразу через три оттенка светлого, из белокурого шагнув в экстравагантный цвет персикового шербета. Значит, она опоздала, потому что уговорила Сачу, свою парикмахершу-хорватку, встать ни свет ни заря, чтобы покрасить ей волосы. Если и в девять утра Ивонн бывает трудно вынести, то представляю, какова она в шесть. Надеюсь, Сача содрала с нее не меньше, чем обошлась бы пластическая операция носа.– Ну, а ты, наоборот, выглядишь потрясающе, – с некоторым опозданием подала я нужную реплику и прислонилась к краю стола, надеясь как-нибудь заслонить от нее шкатулку.– Ах нет, что ты. Плакала, не переставая. Не спала. Наверно, я выгляжу. Как сама Смерть.Стоя за спиной Ивонн, Трисия закатила глаза – и это вместо того, чтобы помочь! Нервно сглотнув, я выдавила:– Ну, тогда на следующей обложке должна красоваться Смерть, потому что выглядишь ты отлично.– Ах да, я поменяла оттенок, – с заученной небрежностью Ивонн коснулась волос. – Хочется прилично выглядеть на похоронах. Из уважения к Тедди. – При упоминании Тедди ее глаза поискали шкатулку. Я не успела переместиться в нужное положение. Она заметила открытую крышку и глубоко вздохнула, как будто увидела привидение. Ага, маленькое привидение в форме презерватива – надеюсь, никто, кроме меня, его не видел.Ивонн схватила шкатулку и прижала к себе, как будто это был раненый щенок.– Почему она открыта? – Но не успели мы с Трисией выдать себя неуклюжим враньем, она продолжила: – Чертовы уборщицы! Всех их поувольняю!– Что-то пропало? – Я изображала Ребекку с фермы Саннибрук Ребекка с фермы Саннибрук – героиня одноименной повести Кейт Дуглас Уигген (1903), по которой в 1938 г. был снят фильм с Ширли Темпл в главной роли.

, хотя прекрасно помнила, что мои попытки копировать Ширли Темпл никогда не срабатывали с моей мамочкой, и не очень-то надеялась, что они сработают с Ивонн.Ивонн прикрыла крышку, защелкнула замок и поставила шкатулку на место.– Просто эта вещь не должна открываться. Никогда больше.Трисия прикрыла глаза – готовилась вести переговоры с сумасшедшей клиенткой. Мне некогда было ее жалеть – я пыталась разгадать, почему же шкатулку никогда больше нельзя открывать. Потому что это подарок Тедди, а он мертв? Ключ был у Тедди, потому что только ему позволялось ее открывать? Карточка-ключ – была ли она от Тедди? И из какого отеля?Если бы мне удалось под каким-то предлогом заставить Трисию и Ивонн перейти в комнату для совещаний, я попробовала бы снова открыть музыкальную шкатулку и посмотреть, откуда карточка. Но я не могла ничего придумать – разве что залить стол Ивонн кофе. Я уже взвешивала в руке свой стаканчик, прикидывая, какой урон смогу нанести, когда внезапно распахнулась дверь.– Это что еще такое?! – рявкнула Ивонн.– Можете говорить все что угодно, но дело не терпит. – Брейди Купер, заместитель директора рекламного отдела, который казался больше огорченным тем, что ему пришлось прервать отпуск, чем гибелью своего патрона, стоял в дверях, держа под мышкой кипу папок, грозившую вот-вот рассыпаться. Из-за его плеча в тщетных попытках быть замеченным выглядывал стоявший на цыпочках Фред – не потому, что Брейди такой высокий, а потому, что Фред такой маленький.Брейди вообще середнячок – среднего роста, среднего телосложения, среднего цвета волос, среднего уровня интеллекта, среднего характера. Он из кожи лезет вон, чтобы преуспеть, но что делать, если человек от природы не умеет смеяться. Ничто в мире не способно рассмешить Брейди. Он вовсе не принадлежит к числу психопатов, находящихся в состоянии вечной озлобленности – по причине мировой несправедливости или по каким-то другим. Просто у него отсутствует чувство юмора. Или чувство иронии, которое позволило бы ему посмеяться над тем, что он не понимает шуток о том, что он не понимает шуток. Что, конечно, делает его излюбленной мишенью для всех наших любителей острот, от авторов до секретарей. Или, еще лучше, для любителей розыгрышей. Есть в Брейди что-то такое, что заставляет нас опускаться до школьного юмора – стыдно, конечно, но если бы он не был такой легкой добычей, мы бы, наверно, оставили его в покое.– Я старался… – начал Фред из-за спины Брейди.– Плохо старался! – проворчала Ивонн.– Я понимаю – у вас важное совещание, мне самому не хочется прерывать, но у нас возникли чертовски серьезные проблемы, которые требуют вашего немедленного вмешательства, – настаивал Брейди.– Серьезные проблемы?Брейди, поколебавшись, решился:– Финансовые.Ему явно было не по себе от нашего с Трисией присутствия и, похоже, он не собирался ничего больше объяснять, пока мы здесь торчим.– Может быть, лучше, если мы с Трисией зайдем попозже, – предложила я, никак не ожидая, что это вызовет негодующий взгляд Трисии.– Простите, но для нашего графика необходимо, чтобы мы как можно быстрее приняли некоторые решения, – самым профессиональным тоном произнесла она.– Трисия, дорогая, что вы хотите сегодня решить? – спросила Ивонн, не отводя от Брейди встревоженного взгляда.– Нам нужно по меньшей мере наметить место, где будет проходить прием, чтобы я могла организовать для вас и миссис Рейнольдс поездку туда, желательно сегодня во второй половине дня.Упоминание Хелен заставило Ивонн вновь взглянуть на Трисию.– Вы сами выберете место. А потом сообщите миссис Рейнольдс и мне, когда мы можем его посмотреть. Спасибо.То, что нас выпроваживают, было ясно еще до того, как Ивонн махнула рукой в сторону двери. Трисия намеревалась было запротестовать, но у нас не было времени на дискуссии. Или на то, чтобы вникать в проблемы, которые привели Брейди в такое волнение.– Спасибо, Ивонн, – быстро сказала я, выводя Трисию в приемную мимо Брейди и Фреда. Фред наконец отклеился от Брейди и пошел за нами, но я остановила его, положив руку ему на плечо.– Ну?– Это вы ее расстроили? – прямо спросил он.– Нет, по-моему, об этом позаботились вы с Брейди, – сказала я, похлопывая Фреда по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37