– Еще партию, государь? Мой вассальный долг – дать вам отыграться.
– Нет, просто посиди немного со своим государем.
Молодой кавалер с готовностью переместился из кресла на ковер у ног короля и положил голову ему на колени. Пальцы Даронги вплелись в его волосы, погладили по щеке. Альва взял его руку и прижался к ней губами. Поцелуй его выражал лишь почтительность, без намека на чувственность. Они всегда были близки, больше чем любовники, хотя ни разу в жизни не делили постель, и отношения их мало напоминали отношения вассала и сюзерена. Когда-то давно отец кавалера Ахайре был возлюбленным короля Даронги Дансенну, и после его смерти король принял на себя заботу о мальчике. Очаровательный пятнадцатилетний бесенок превратился в красивого молодого мужчину, а связь их по-прежнему была крепкой. У самого короля не было сыновей, только дочери, и легко было догадаться, что в Альве он видит сына. Когда Ирис Ингельдин, старшей принцессе, исполнился двадцать один год, король Дансенну дал понять кавалеру Ахайре, что не был бы против их брака. Однако молодые люди не нашли идею привлекательной: они были не более чем друзья, хотя время от времени Альва и проводил ночи в покоях Ирис. Принцесса вышла замуж за главнокомандующего криданской армии и уже успела подарить королю двух внуков. Вспомнив Ирис и ее веселых мальчуганов, Альва улыбнулся.
– Среди моих придворных я редко вижу такие счастливые лица, – сказал Даронги с теплотой в голосе. – Мальчик мой, в последнее время ты просто светишься от счастья. Я так рад за тебя… и за твоего возлюбленного. Почему он не воспользовался моим приглашением и не пришел с тобой?
– Государь, он не любит бывать во дворце, несмотря на безмерное уважение к вам лично. Для эльфа здесь слишком людно и шумно. Он никак не может привыкнуть, что люди все время пожирают его глазами.
– Как я их понимаю! – воскликнул король. – Видя вас вместе, мои подданные никак не могут решить, кому из вас завидовать – тебе или твоему Итильдину.
– Обоим. – Альва мечтательно вздохнул. – Я действительно счастлив, государь, как никогда в жизни.
– Это заметно. У тебя словно выросли крылья. Ты даже в шахматы стал играть значительно лучше. А твоя последняя поэма – просто шедевр. Я подумываю наградить Итильдина орденом – за заслуги перед криданской национальной поэзией! – И оба рассмеялись.
– Не стану больше тебя удерживать, твой любимый уже соскучился без тебя, – продолжил король.
– Он поймет, государь. Он знает, как вы для меня дороги. А мне не так часто удается оторвать вас от государственных дел. Вас что-то беспокоит в последнее время, я вижу.
Король Дансенну пожал плечами.
– Я думаю о предстоящем походе.
– Простите мне мою дерзость, государь, но не слишком ли долго мы выжидаем? Энкины, должно быть, считают нас трусами и наверняка готовят новый набег.
– Пусть готовят, им не суждено его совершить. После нападения на Селхир они были настороже, отогнали свой скот далеко в степь и спали, не выпуская из рук оружия. А теперь они поверили, что мы не собираемся мстить, и расслабились. К тому же, слухи о нашем союзе с эссанти должны были уже утихнуть. Энкины нас недооценивают, так что самое время преподнести им сюрприз.
– Значит, мы скоро выступим? – Глаза Альвы азартно заблестели.
– Ты так рвешься на войну? – Король посмотрел на него с легкой грустью. – А я хотел оставить тебя в Трианессе, чтобы ты не рисковал понапрасну, тем более сейчас, когда у тебя есть возлюбленный.
– Я офицер королевской гвардии, государь, и я должен драться за Криду, – возразил молодой кавалер. – Кроме того, для поэтической натуры в войне есть свое очарование. Так что не делайте для меня исключений.
– А как же Итильдин?
– Он будет моим оруженосцем.
– Ну, если тебе будет прикрывать спину эльф, мне не о чем волноваться, – улыбнулся Даронги.
– О, государь, разве я раньше давал вам повод волноваться? Рука моя всегда тверда, и меч я ношу не для украшения.
– Не обижайся, мой мальчик. Я просто предчувствую, что этот поход принесет тебе неприятности. Впрочем, в моем возрасте простительно быть немного мнительным.
– Ночные сквозняки, жесткая постель и, может быть, пара царапин – вот и все неприятности, которые меня ждут, – весело отозвался Альва. – Так когда выступаем?
– Через два дня вождь эссанти будет в Трианессе. Тогда мы устроим совет и назначим дату.
Южные ворота украшены огромными флагами, всюду цветы, праздничная толпа шумит, как море, гвардейцы в парадных синих мундирах с золотым шитьем вытянулись по стойке «смирно». Придворные, обступившие короля, разодеты в пух и прах, королевский трон сверкает на солнце так, что глазам больно смотреть, в небе выписывают круги стайки белых голубей… Альва любил свою страну, что не мешало ему думать о ней с добродушной иронией. Кридане любое событие готовы обставить с крикливой пышностью, праздник ли, не праздник – зачем упускать повод повеселиться? В столицу прибыл вождь эссанти, доблестный Кинтаро, так пусть варвар-степняк будет поражен богатством и роскошью Трианесса.
Государь Криды Даронги Дансенну встретил союзника у ворот столицы, чтобы оказать ему честь, ибо смирение, а не надменность идет рука об руку с истинным величием. Прекрасное разрешение щекотливой ситуации, ведь гордый кочевник неминуемо был бы оскорблен, если б ему, как жалкому просителю, пришлось явиться во дворец на поклон к королю. А сейчас они встретятся как равные. Король, одетый в боевые доспехи, при оружии, сидел на троне и спокойно ждал появления предводителя варваров, о котором возвестил шум в конце улицы. Альва, стоящий в почетном карауле, вглядывался в ту сторону, едва сдерживая нетерпение. Что он испытает, увидев бывшего любовника?
Кинтаро ехал впереди процессии на огромном лохматом жеребце черной масти. Сопровождало его человек двадцать кочевников, один из них вез копье, украшенное лентами и бусами, с надетым на него огромным черепом дикого быка – что-то вроде боевого штандарта эссанти. Увидев короля, они все спешились синхронно, как по команде, сопровождающие преклонили колено, держа за повод своих лошадей, а Кинтаро вышел вперед.
По толпе пробежал восхищенный шепоток. Альва невольно вздохнул, не отрывая изумленного взгляда от кочевника. Дикий варвар в плохо выделанных шкурах, которого он знал в степях, исчез. Перед криданами стоял вождь прославленного в битвах народа, воин, исполненный спокойного достоинства и мужественной красоты. Чисто вымытые, блестящие волосы аккуратно заплетены в косы и украшены орлиными перьями, стройные мускулистые ноги обтянуты щегольскими штанами из черной кожи с тиснением, на голой бронзовой груди – знак вождя, ожерелье из черного агата с изображением орла, распростершего крылья. За спиной у него длинный прямой меч, его рукоятка торчит над плечом. Когда он подошел еще ближе, Альва заметил, что в ушах у него красивые агатовые серьги, а глаза подведены по последней столичной моде. Выглядел он просто сногсшибательно. Ему придется отбиваться от поклонников все время, пока он в Криде. Ничего, как-нибудь справится, с его-то темпераментом, подумал Альва, пряча улыбку.
Встреча монарха и варварского вождя была церемонной, но отнюдь не холодной. Даронги Дансенну тепло приветствовал союзника, а Кинтаро в ответ произнес короткую энергичную речь, полную цветистых выражений, достойных выпускника Королевской академии, а не варвара-кочевника. Куда только девался его грубый степной акцент, так резавший ухо Альве во время пребывания среди эссанти!
Кавалер Ахайре не знал, заметил ли его Кинтаро. Стоял он довольно близко, но вождь не смотрел по сторонам, разговаривая с королем. Государю подвели белую лошадь, и Кинтаро так изысканно-вежливо поддержал для него стремя, что у Альвы чуть не отвалилась челюсть. Ничего себе грубый дикарь!.. Потом вождь тоже вскочил в седло, и союзники бок о бок направились во дворец.
Как адъютант начальника королевской гвардии, Альва Ахайре до вечера нес службу, то есть сидел в приемной, попивая вино, и принимал доклады от патрульных офицеров. Когда он сменился, юный паж принес ему длинное орлиное перо.
– Высокородного кавалера приглашают в покои вождя эссанти.
Альва хмыкнул, повертел в пальцах перо – стильно, ничего не скажешь! – и последовал за пажом.
В большой комнате горело всего несколько свечей, и стены ее терялись в полумраке. Как только кавалер Ахайре вошел и притворил за собой дверь, как был тут же прижат к ней сильными руками, и жадный требовательный рот нашел его губы. Захваченный врасплох, Альва даже не пытался вырваться. «А ты чего ожидал, придя сюда? Светской беседы?»
Поцелуй был таким долгим, что у Альвы закружилась голова. Кинтаро был горячим… и возбужденным. Очень возбужденным. От него пахло полынью, какими-то благовониями и страстью. Когда эссанти дал ему вздохнуть, Альва попытался что-то сказать, но его речь перешла в неразборчивые стоны, когда Кинтаро расстегнул на нем мундир и начал жарко целовать плечи и грудь. «Ну ты и шлюха, приятель!» – успел подумать молодой кавалер, прежде чем его захватило вожделение, лишая возможности связно формулировать свои мысли. Он все-таки сделал слабую попытку освободиться, бормоча:
– Нет, Кинтаро, не надо…
Ладонь степняка легла на его пах и принялась гладить его через штаны.
– А твое тело говорит мне «да», – ухмыльнулся Кинтаро.
Молодой кавалер был уже не в силах противиться своему желанию. Он задышал прерывисто, со всхлипами, и колени у него подогнулись. Воспользовавшись этим, Кинтаро сдернул с него штаны, нагнул над столом и овладел им быстро и страстно.
Когда окружающая действительность снова вернулась, Альва обнаружил, что лежит на кровати, а его любовник деловито стаскивает с него рубашку. Кавалер Ахайре застонал, отвел его руки и попытался сесть, но Кинтаро опрокинул его обратно.
– Некуда спешить, северянин, – произнес он хрипло, проводя губами по шее Альвы возле уха. – Вся ночь впереди.
– Черт, прекрати это, сумасшедший дикарь, – тяжело дыша, сказал кавалер Ахайре, выпутываясь из его объятий. – Я и так завтра сидеть не смогу. Ты меня просто изнасиловал.
Тот рассмеялся:
– По-моему, ты был вовсе не против.
– Я, кажется, говорил «нет», и ты это слышал. А как же ваш обычай спрашивать разрешения, прежде чем тащить в постель? – ядовито осведомился Альва.
– Мы в просвещенной столице, мой сладкий, пора отбросить варварские предрассудки.
Не сдержавшись, Альва фыркнул от смеха.
– Да ты говоришь, как образованный человек.
– А я и есть образованный человек. Зря я, что ли, провел пять лет в монастыре. Даже любезничать по-придворному умею. Тебе не придется меня стыдиться, – жарко прошептал ему на ухо Кинтаро. – Ну давай, расслабься, я могу побыть для разнообразия нежным, если хочешь, – и эссанти поцеловал молодого кавалера.
Альва ответил на поцелуй без энтузиазма и быстро его прервал, отстранившись.
– Кинтаро, я не хочу, – сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал твердо. – Все в прошлом, я не собираюсь больше спать с тобой.
– С чего бы вдруг? – Кинтаро усмехнулся. Похоже, он не принимал протесты Альвы всерьез.
– Мое сердце занято. У меня теперь есть возлюбленный.
– Я не ревнив, – снисходительно бросил Кинтаро. – Можешь и дальше спать со своим эльфом, мне дела нет.
Кавалер с трудом подавил удивленный возглас. Вождь был весьма проницателен – или хорошо информирован.
– Послушай, Кинтаро. Ты мне очень нравишься, это правда, но я люблю моего эльфа и хочу быть только с ним. У нас с тобой ничего не выйдет.
Улыбка эссанти поблекла, он слегка нахмурился, обдумывая слова молодого кавалера, потом пожал плечами и нехотя сказал:
– Ладно, я согласен, чтобы мы встречались время от времени. Просто секс, ничего больше. Тебе ведь хорошо со мной. Приходи, когда захочешь, я клянусь, что никто об этом не узнает.
– Кинтаро, я не собираюсь больше спать с тобой, – терпеливо повторил Альва, глядя ему в глаза. – Все кончено. Это было прощание.
Однако вождь уже обрел утраченное было равновесие, и к нему вернулась вся его самоуверенность.
– Держу пари, я заставлю тебя передумать, мой сладкий, – промурлыкал Кинтаро, наваливаясь на молодого человека и поглаживая его бедро.
– Черт, ты вообще понимаешь слово «нет»? – сердито вскрикнул Альва, пытаясь освободиться.
Во взгляде эссанти появилось что-то угрожающее.
– Мне не отказывают, – медленно сказал он, и его стальные пальцы сомкнулись на запястьях Альвы.
Кавалер Ахайре замер, глядя расширившимися глазами на Кинтаро. На какую-то секунду он поверил, что вождь не погнушается взять его силой, и рот его мгновенно пересох. Потом из глаз кочевника исчез грозный блеск, он выпустил Альву, и молодой человек машинально потер запястье. «Вот медведь!»
– Я подожду, – спокойно сказал Кинтаро. – Когда-нибудь ты все равно будешь моим.
Альва предпочел оставить это заявление без комментариев. Он встал и начал одеваться. Эссанти развалился на кровати, молча наблюдая за ним. Когда Альва подобрал с пола пояс со шпагой в ножнах, Кинтаро вдруг привстал, притянул его к себе, крепко поцеловал в губы и отстранился, прежде чем кавалер Ахайре успел что-то предпринять. Взгляд Альвы чуть смягчился, но он ничего не сказал, просто застегнул пояс и вышел.
Через час он уже был дома, сбросил сапоги в дверях гостиной и, на ходу раздеваясь, отправился в купальню. Он успел уже открыть дверь, и тут Итильдин сбежал по лестнице из кабинета Альвы, где в это время он обычно читал при свечах, и кинулся на шею возлюбленному. Но когда тот попытался его поцеловать, эльф вдруг вздрогнул и отступил на шаг, расцепляя объятия.
Альва не сдержал тяжелого вздоха. Взгляд, которым Итильдин окинул его с ног до головы, был слишком красноречив. От него ничего нельзя скрыть. Альва и не собирался скрывать… он просто об этом не задумался. Вопрос верности они ни разу не обсуждали. «Убей меня бог, если я знаю, как эльфы относятся к измене!»
Итильдин задрожал, обнял себя обеими руками за плечи и глухо проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47