И все равно оказывается напрасной. Тебе следовало рассказать мне все, мы нашли бы какой-нибудь выход, и тебе не пришлось бы идти на жертву.
– Это вовсе не жертва для меня.
– Но ведь тебе было плохо, я чувствовал!
– Мне было плохо оттого, что я был вынужден обманывать тебя. Оттого, что ты мог решить, что мне не хватает тебя и твоей любви. Оттого, что тебе угрожала опасность. Я думал только об этом, когда ко мне прикасались Файриз и Реннарте.
– Неужели тебе было все равно, что они трогают тебя, целуют? – голос Альвы дрогнул. – Они могли… тебя… и тебе было бы все равно?
– Да. Это не имеет значения.
– Значит, ты можешь лечь с любым? Если он предложит подходящую цену?
Вот оно… Итильдин похолодел. Они снова подошли к пропасти, разделявшей их, близко-близко. Лиэлле был такой горячий и страстный, для него каждый взгляд, каждый поцелуй выражал чувства, а уж секс – тем более. Даже в дружбе для него было много физического влечения, и почти все друзья в прошлом были его любовниками. Что он будет чувствовать после признания Итильдина – презрение? жалость? гнев?
– Да. Если тебе это неприятно, я могу поклясться всем, что для меня дорого, что никогда не лягу ни с кем, кроме тебя.
– Я не возьму с тебя такой клятвы.
– Но от тебя я не требую ничего подобного, – торопливо сказал Итильдин. – Я знаю, что для тебя физическая близость значит очень много, может быть, во мне ты не находишь достаточно опыта или страсти…
И тут Альва ударил его, хлестнул по щеке раскрытой ладонью. Итильдин мог бы остановить его руку или увернуться, но не стал.
– Ты можешь поступать как хочешь. Я все равно буду любить тебя, несмотря ни на что, – сказал он спокойно.
– Значит, ты готов мне все позволить, да? – сдавленно сказал Альва. – Готов простить мне все что угодно, все сделать, чтобы только мне было хорошо?
– Да, Лиэлле. Моя жизнь принадлежит тебе.
Альва снова его ударил, сильнее на этот раз. В глазах его сверкало бешенство.
– И это ты мне тоже позволишь? – крикнул он со злостью.
– Все, что захочешь, Лиэлле, – кротко произнес Итильдин.
– Может, ты и отдаешься мне, просто чтобы сделать приятное? – Альва почти рычал. – Ты когда-нибудь желал меня так же страстно, как я тебя?
Итильдин ответил ему предельно честно:
– Мне нравится заниматься с тобой любовью, но эта сторона жизни не имеет для меня такого значения, как для тебя.
Альва дал ему пощечину, прижал к постели, до боли стиснув его тонкие руки.
– Для тебя нет никакой разницы, ласкают тебя или насилуют? Давай, сопротивляйся, черт бы тебя побрал! Ты же сильнее меня!
– Я не буду сопротивляться, – эльф согнул ноги в коленях и обхватил ими талию Альвы. – Ты можешь взять меня, когда захочешь.
Молодой человек выпустил его, лег рядом и разрыдался. Эльф молча обнял своего возлюбленного, прижавшись щекой к его вздрагивающей спине.
– Это слишком много для меня… я не хочу… – бессвязно бормотал Альва, сотрясаясь от рыданий. – Это слишком… не могу… слишком тяжело…
– Лиэлле… Скажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю.
– Я всего лишь человек, я не могу… Я тебя люблю, но ты никогда не будешь для меня всем.
– Ты мне ничего не должен. Я не требую ничего. Просто позволь мне любить тебя.
– Я не могу… так… я не хочу быть хозяином твоего тела и твоей души…
– Мне незачем жить, если я тебе не нужен. – Итильдин почувствовал, как в уголках его глаз начинают собираться слезы. – Если ты прогонишь меня, я умру.
– Динэ… – Альва повернулся и обхватил Итильдина руками, чуть отстраняя его от себя, чтобы заглянуть ему в лицо. Щеки его были мокры от слез. – Ты сказал, что сделаешь все, что я захочу.
– Это правда.
– Пожалуйста, любовь моя. Не делай из меня божество на алтаре. Я не хочу быть единственным смыслом твоей жизни.
– Но у меня больше ничего нет, – сказал эльф растерянно.
– Это не любовь, Итильдин. Это рабство. А я не рабовладелец, – с горечью произнес Альва.
Итильдин низко опустил голову. В его голосе была печаль:
– Я не знаю другой любви.
– Ты можешь рассердиться на меня? Можешь мне отказать, хоть в чем-нибудь?
Эльф молча покачал головой.
– А если я велю тебе пойти и трахнуться с кем-нибудь? Ну, хоть с Реннарте? Или… или с Кинтаро!
Это был удар ниже пояса. Альва был намеренно жесток и знал это.
Итильдин всхлипнул, и по его щекам побежали слезы.
– Я это сделаю, – сказал он тихо.
– Тебе следовало бы врезать мне по морде за такие слова, – сказал Альва, беря его лицо в ладони и вытирая слезы. – Мне даже хочется, чтобы ты ненавидел меня так же, как его. Когда ты угрожал ему ножом, в твоем лице было столько страсти, сколько никогда не доставалось на мою долю.
Он поцеловал Итильдина, и сжатые губы эльфа послушно раскрылись ему навстречу. Но Альва лишь коснулся их нежно и отодвинулся.
– Я люблю тебя, – со вздохом сказал он. – Прости. Я забываю, что ты эльф, а не человек. У тебя еще будет шанс меня возненавидеть, когда мы будем заперты в этой дурацкой крепости в горах. Через месяц я там озверею и начну на всех кидаться. Так что ты должен обещать мне, что никогда больше не позволишь тебя ударить.
– Обещаю, – с облегчением сказал эльф и робко улыбнулся.
Они обнялись и легли рядом, переплетя руки и ноги. Альва спрятал лицо на груди Итильдина. Он долго молчал, думая о чем-то своем, и вдруг сказал – глухо, без выражения:
– Мой первый любовник бил меня. Мне приходилось все время пользоваться краской для лица, чтобы замазывать синяки и ссадины. Он был страшно ревнив, много пил и в пьяном виде вообще себя не контролировал. А на следующий день плакал и просил прощения, дарил подарки… И я всякий раз его прощал. Я бы все ему простил. Мне было всего семнадцать, я в первый раз был влюблен в мужчину. Думал: вот оно, настоящее, на всю жизнь, роковая страсть, как в романах! Надеялся, что мне удастся смягчить его характер своей любовью и нежностью… Идиот. Я его только провоцировал. Он увез меня в свой замок и там словно с цепи сорвался. Обращался со мной, как… Не хочу вспоминать. Лэй вытащила меня из этого кошмара. Потом я еще несколько лет не решался иметь дела с мужчинами. Озра и Вейстле обрабатывали меня три месяца, прежде чем затащили в постель, да и то пришлось напоить меня чуть ли не до отключки. С тех пор я ужасно боюсь, что кто-то снова получит власть надо мной. Что я снова попаду в такую зависимость. Или что кто-то попадет в зависимость от меня.
– Но ведь ты никогда не будешь так обращаться со мной, – шепнул эльф.
– На твоем месте я не был бы так уверен, – с горечью произнес Альва. – Если бы ты знал моего отца… Он был вспыльчивым и жестким человеком, и я, наверное, унаследовал от него больше, чем кажется на первый взгляд. Они с королем, тогда еще принцем, были любовниками, и сестра короля даже написала про них роман, им зачитывались все в Трианессе. Имена, конечно, были другие, но все прекрасно понимали, о ком на самом деле там речь. Между ними было столько всего… Один раз они чуть не убили друг друга!
– Государь до сих пор любит твоего отца, ты знаешь? – в голосе Итильдина была теплота и нежность. – Человек, которого так любят, не мог сделать ничего плохого.
Только на суде, когда его отпустил наконец страх за жизнь любимого, эльф смог понять, как много сделал король для спасения Альвы, и сразу же пришел поблагодарить его. Итильдин подарил ему одну из немногих вещей, привезенных из Грейна Тиаллэ: произведение эльфийского мага-ювелира, маленькое зеркальце в серебряной рамке из цветов и листьев, по желанию владельца показывающее лицо того, кто ему дорог.
Когда государь взглянул в зеркало, глаза его увлажнились, и эльф проклял себя за то, что по незнанию людских обычаев причинил ему боль. Но вслед за этим король Даронги улыбнулся сквозь слезы и показал Итильдину зеркальце. В первый момент эльф увидел в нем лицо своего Лиэлле, но сразу же понял свою ошибку. У этого человека были чуть более жесткие черты лица, чуть более темные волосы и глаза, упрямо выдвинутая вперед челюсть и взгляд такой решительный и суровый, какого Итильдин никогда не видел у Лиэлле. «Спасибо, мой мальчик, – сказал Даронги, обнимая и целуя его. – Ты сделал мне поистине королевский подарок. Это Рудра Руатта, каким он навсегда остался в моей памяти. Отец Альвы».
– Я ведь совсем не знал его… Мне было двенадцать, когда он отправился в экспедицию на Край мира и пропал в Поясе бурь, – пробормотал Альва.
– Они были счастливы вместе, несмотря ни на что. Я видел это в глазах государя, когда он говорил о твоем отце.
Альва вздохнул:
– Твои жертвы не сделают меня счастливым, любовь моя.
И глаза эльфа молча пообещали: «Тогда я найду другой путь, Лиэлле. Даже если на это уйдут годы».
Как только пришла весть о похищении Альвы, вождь Кинтаро заявился к королю и предложил свои услуги. Даронги мягко отклонил его предложение. Эссанти не знали Криды, и их помощь была бесполезна. К тому же государь не мог позволить свободно разъезжать по своей стране отряду вооруженных воинов-кочевников, даже несмотря на то, что они были союзниками в прошлом походе. Удрученный бездеятельностью, Кинтаро заперся в своих покоях и пил там всю ночь напролет в одиночестве.
Утром к нему явился Итильдин.
Кинтаро сидел в кресле, задрав ноги на стол. Эльф подошел и остановился напротив.
– Ух ты, кто к нам пожаловал! – протянул эссанти, хищно глядя на него. – Что, теперь без Альвы некому тебя трахать?
– Альва в смертельной опасности. Только ты можешь помочь, – бесстрастно сказал эльф, не обращая внимания на его глумливый тон.
– Конечно, он в опасности. Одна эльфийская потаскушка втравила его в такие неприятности, что и в кошмарном сне не приснится. Таких, как ты, куколка, надо держать на цепи в спальне, а не пускать к благородным.
Щеки Итильдина порозовели от стыда, но он не опустил глаз.
– Помоги мне спасти его.
– С какой стати? – сказал эссанти, подняв бровь, и налил себе еще вина.
– Он был твоим любовником.
– Он меня отверг, не прикидывайся, что не в курсе. Предпочел тебя, блудливого эльфа, готового лечь под кого угодно. Вот и нарвался. Получил по заслугам.
– Ты лжешь сейчас, – сказал Итильдин тихо. – На самом деле ты не желаешь ему смерти, тем более такой мучительной, как пытки энкинов.
Кинтаро вскочил с кресла и остановился перед эльфом, угрожающе глядя на него сверху вниз.
– А даже если и так, куколка? – сказал он медленно. – Даже если я сделаю вид, что не заметил, как ты назвал меня лжецом, и выслушаю тебя? Что ты знаешь такого, что поможет его спасти?
– У меня было видение. Я знаю место, где Альву передадут энкинам. Их еще можно будет перехватить, прежде чем его доставят Таргаю.
Коротко рассмеявшись, Кинтаро сел обратно в кресло.
– Видения! Сны! Эльфийские заморочки! У тебя рассудок помутился, если ты думаешь, что я поверю в эти бредни!
Но глаза его выдавали. Он испытующе вглядывался в эльфа, ожидая его ответа. Он хотел поверить. Итильдин ответил ему взглядом, полным мрачной решимости.
– Ты знаком с обычаями энкинов? – спросил он.
Кинтаро знаком показал: более или менее.
– По-твоему, откуда я знаю, что они перед пыткой обрезают жертве волосы и сжигают их на костре?
Именно это он и видел: как под ножом палача сыплются на землю рыжие кудри Альвы… как потом его тело раскрашивают узором из черных полос и привязывают обнаженного к столбу… А потом… Итильдин в ужасе закричал, и видение развеялось. Это было возможное будущее – настолько страшное, что у него стучали зубы при одном воспоминании. То, что случится, если ему не удастся это предотвратить.
Глаза вождя сверкнули.
– Назови место, – потребовал он.
– Холм, напоминающий очертаниями лошадь, и каменная голова лошади у родника. Похоже на святилище.
– Я знаю это место. Но оно далеко за территорией энкинов. – Вождь нахмурился, размышляя. – Только если они не хотят обогнуть Селхир как можно дальше… Ведь командир тамошнего гарнизона, эта стриженая баба – она подружка Альвы, так?
– Они старые друзья, – кивнул Итильдин.
– Сходится! – Кинтаро хлопнул себя по колену. – Теперь там такие патрули, что и мышь не проскользнет. Значит, они пойдут, скорее всего, через Нийяр на Джефлу, на юго-восток, потом на юг…
Он встал и возбужденно прошелся по комнате. Потом новая мысль пришла ему в голову, он остановился и повернулся к эльфу.
– Почему ты пришел ко мне, а не к королю?
– Только ты сможешь преследовать энкинов в Диких степях. Пожалуйста, найди их. Не дай ему умереть. Или хотя бы подари легкую смерть, а не такую, какую приготовили энкины.
– А ты не боишься, что цена за мою помощь окажется слишком высока? – Кинтаро усмехнулся, подходя ближе к эльфу.
– У меня есть деньги. Сколько ты хочешь?
– Разве я упоминал о деньгах? Деньги – пыль. Я предпочитаю удовольствия. Что ты можешь мне предложить, куколка? – И Кинтаро окинул эльфа взглядом с ног до головы, как товар, выставленный на продажу.
– Я сделаю все, что захочешь, только помоги мне спасти его.
– Все? – переспросил эссанти с похабной ухмылкой.
Итильдин опустился перед ним на колени и расстегнул на нем ремень. Кинтаро наблюдал за ним, продолжая ухмыляться. Он явно наслаждался унижением эльфа и не остановил его, пока тот не начал развязывать шнурки на его штанах.
– Тебя я уже имел, и не скажу, что ты был особенно хорош, – сказал вождь, отталкивая его руки.
Отчаяние мелькнуло в глазах Итильдина. Опустив глаза, он сказал тихо:
– Я многому научился и стал более искусен в любви. Ты получишь больше удовольствия, если я буду ласкать тебя добровольно, а не по принуждению.
– Цену себе набиваешь, куколка? Отличная из тебя вышла проститутка!
– Называй меня как хочешь, только помоги спасти Альву.
– А если я захочу большего? Например, чтобы ты оставил Альву и уехал навсегда, ни слова ему не говоря?
Итильдин сказал бы «да» без колебаний, но в первый момент мысль о расставании с Лиэлле была такой мучительной, что у него перехватило горло. Он справился с собой и ответил тихо:
– Я это сделаю.
– Бросишь своего любовника? Отдашь его мне?
– Зато он будет жить.
– А если я прикажу тебе отправиться к эссанти, чтобы там тебя снова трахали все подряд?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47