* * *
Трое солдат прошагали в десяти футах от терракотовой армии, выстроившейся вокруг столба.
– Зря время теряем, – сказал один. – Он ушел. Я бы на его месте ушел.
– Да и мы-то зачем здесь торчим? Полковнику мало досталось?
– Ждем, пока он умрет. Хочет, чтоб его держали за руку, пока не загнется. Да еще арестованных кормим. Что-то не видал я, чтоб здесь еду продавали.
– Тот, кто неподвижен, – лучшая мишень. Мы – такая мишень, что лучше не пожелаешь. Как утки на болоте.
– В точности, как и я думаю!
Пауза. Каждый старался проникнуть в мысли других.
– Ну, так что?
– Жестокие времена, приятель. И нужны жестокие меры. Полковник только время убивает. Штатские лопают нашу еду. А кто умер – тот умер. Это называется – «ограниченные ресурсы».
– Понимаю…
– Кто еще с нами?
– С вами двумя уже двенадцать. И еще Шоут, придурок. Никак не хочет сообщить код своего прибора.
– Дай-ка мне его на часок. Я узнаю код. И номер телефона его матушки.
– Зря время потратишь. Он уже смирился, знает, что он покойник. Нужно просто дождаться, пока он сам включит прибор. А там уж его хоть на собачьи консервы.
– И когда двигаем?
– Уже совсем скоро. Пакуй вещички.
– Черт! – выругался один. – Истуканы долбаные.
– Скажи спасибо, что не живые.
– Постойте-ка, подружки, что это тут у нас?
– Глядите, монеты! Ух ты, какие!
– Ручной работы. Видите – рубленые края? Очень старые.
– Да черт с ним, что старые. Главное – золото!
– Очень кстати. А вон там еще!
– И здесь тоже! Отлично прибарахлимся, ребята!
И солдаты разбрелись, то и дело нагибаясь за монетами, точно куры за кормом. Они отходили друг от друга все дальше и дальше. Наконец один вернулся – в кепке козырьком назад, утиным шагом, словно на тренировке. Винтовку подвесил к поясу, чтобы грести монеты обеими руками.
– Эй, ребята! – позвал он. – У меня полные карманы. Одолжите мне местечко в рюкзаке.
Прошла минута.
– Эй! – снова крикнул солдат и замер. – Ребята!
Руки у него опустились, монеты попадали на пол. Он медленно потянулся к винтовке. Солдат слышал звон нефритовых пластинок, но было уже поздно. В китайском языке есть особое слово, обозначающее музыкальное позвякивание нефритовых украшений, издаваемое на ходу вельможей: «линь-лань». Неизвестно, как могли бы двадцать столетий тому назад передать этот звон хейдлы, но когда ближайшая к солдату статуя ожила, звук был именно такой.
Солдат начал подниматься, но тут сверху на него обрушилась доацтекская булава, с хирургической точностью раскроив ему голову. Обсидиан острее, чем современные скальпели. Статуя сбросила нефритовые доспехи и превратилась в человека. Айк сунул булаву в глиняные руки и взял винтовку. Отличный обмен.
* * *
Мятежники стащили плоты к озеру и погрузили на них все продовольствие экспедиции. Это делалось на виду у командира, которого предварительно обмотали проволокой и подвесили на стену.
– Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от возмездия Господа нашего! – кричал им полковник.
Узники в боковой комнате тоже его слышали. «Любви, а не возмездия», – думала Али, лежа на полу. Полковник все переврал. Это была цитата из Послания римлянам, и речь там не о возмездии, а о любви. Впрочем, спорный вопрос.
Часовой ушел помогать с погрузкой. Он уже знал – ученых с собой не берут.
Время настало. Айк сделал для нее все, что мог. Теперь нужно действовать самой. Али вытащила нож. Трой поднял голову. Али поместила нож перед веревкой, связывающей руки. Лезвие было острое, и веревка мигом разлетелась. Али перекатилась к Трою.
Сперриер услышал и оглянулся.
– Вы что там делаете? – прошипел он. – С ума сошли?
Али размяла запястья и плечи и, встав на колени, перерезала веревку, которой ее привязали за шею к стене.
– Разозлишь их, и они нас не возьмут с собой! – сказал Сперриер.
Али нахмурилась:
– Нас никуда и не берут.
– Как это не берут! – не поверил ученый. – Возьмут, имей терпение.
Али уже разрезала его веревку.
– Солдаты сейчас вернутся. Нам лучше уйти.
Трой взял нож и подобрался к Челси, Пиа и Сперриеру.
– Уберись от меня, – велел Сперриер.
Пиа схватила Али за руку и подтащила к себе. Она смотрела на монахиню сумасшедшим взглядом. Дыхание у нее было зловонным. Сперриер сказал:
– Нельзя их злить, Пиа.
– Тогда оставайтесь! – не выдержала Али.
– А она?
Трой стоял на коленях возле пленницы. Та твердо и внимательно смотрела ему в глаза.
Девушка может кинуться к выходу, или закричать, или даже наброситься на своих спасителей. И в то же время оставить ее здесь – значит вынести ей смертный приговор.
– Возьмем, – решила Али. – Только скотч не отклеивай. И руки не развязывай. И веревку на шее оставь.
Трой продел нож под веревку, собираясь ее разрезать. Он медлил. Девушка сверкнула глазами в сторону Али. Отливающие желтизной глаза были как у кошки.
– Не развязывай ее, Трой. Я только об этом прошу.
Сперриер уходить отказался.
– Дурачье, – процедил он.
Пиа направилась к двери, но тут же вернулась.
– Не могу, – сказала она Али.
– Нельзя здесь оставаться, – ответила та.
– Как я его брошу?
Али потащила Пиа за руку, потом отпустила.
– Прости, – произнесла Пиа. – Береги себя.
Али поцеловала ее в лоб.
Беглецы прокрались из своей темницы во внутреннюю крепость. Фонарей у них не было, но хватало исходящего от стен свечения.
– Я знаю одно место, – решилась Али.
И все, не задавая вопросов, последовали за ней. Она отыскала лестницу, которую показал ей Айк.
Челси досталось от охранников, и она сильно хромала. Али помогала ей идти, а Трой помогал девушке. Наверху Али провела их тайным ходом в комнату с лампами.
Здесь было почти темно – только снизу пробивался слабый свет. Кто-то открыл подвал и опустошил его. И оставил одну зажженную глиняную лампу. Али спустилась в подвал и помогла сойти Челси. Трой спустил пленницу. Али удивилась, какая та легкая.
– Айк здесь был, – сказала она.
– Похоже на склеп, – заметила Челси. Она дрожала. – Не хочу здесь сидеть!
– Здесь хранились сосуды, – объяснила Али. – В них было масло. Айк их куда-то забрал.
– А где он сам?
– Побудьте здесь, – попросила Али. – Я его найду.
– Я с тобой, – предложил Трой, но как-то неохотно.
Ему не хотелось бросать девушку. За последние несколько дней он буквально на ней зациклился. Али посмотрела на Челси – та выглядела ужасно. Трою лучше остаться. Али попыталась поставить себя на место Айка.
– Ждите здесь. Сидите тихо. Ни звука. Когда опасность минует, мы с Айком за вами вернемся.
Слабый огонек освещал их лица. Али хотелось остаться здесь, с ними, где светло и безопасно. Но Айк где-то там, и ему, возможно, нужна помощь.
– Возьми нож, – предложил Трой.
– Я с ним не умею обращаться.
Али очень хотелось поддержать их слабую надежду.
– Ну, пока, – сказала она.
* * *
Плоты покачивались на воде. Толчков не чувствовалось, но озеро колыхала зыбь. Продукты и прочий груз уложили и увязали морскими узлами. Установили пулемет, включили большой фонарь. Одиннадцати путникам придется нелегко. Впрочем, не беда: рог изобилия прокормит их несколько месяцев, а ноша по мере продвижения облегчится.
Половина отряда уже погрузилась, остальные вернулись, чтобы «прибраться». Они тянули жребий – кому делать мокрую работу. Когда Шоут попросил их заняться этим делом, им стало противно.
Нельзя оставлять живых свидетелей, даже таких доходяг. Пока они не сдохли от голода, с кого-нибудь станется нацарапать на стене свои дурацкие показания. И тогда могут возникнуть проблемы. Может, пройдет целых десять лет, пока какой-нибудь колонист найдет чертову крепость, но зачем ненужный риск, зачем давать призракам возможность обвинять? Правда, их несколько смущал полковник. Впрочем, он сам назвал бы это долгом; хотя ничего, кроме преступления, тут не было.
Солдаты сделали все от и до, и сделали в лучшем виде. Каждый из раненых товарищей получил точный выстрел в переносицу. Уокера убивать не стали, он без того висел на стене и бормотал куски из Писания. Оттуда ему и за миллион лет не выбраться, растак его.
Оставались только ученые. Двое солдат вошли в боковую комнату.
– Что за черт?! – воскликнул один.
Сперриер поднял голову, прикрывая Пиа.
– Они убежали, – сообщил он. – Мы тоже могли, но видите – остались.
– Вот дерьмо, – сказал солдат.
Солдаты швырнули в комнату по осколочной гранате, прижались к стене, затем выпустили еще по обойме в то, что осталось.
Закончив, они вернулись в большой зал. Тут стояла тишина, потому что раненые больше не стонали. Только Уокер похныкивал.
– Ну и хреново, – пожаловался солдат.
– Это еще что, – ответил Шоут.
– О чем ты?
– Да так. Не все йогурты одинаково полезны, – бормотал Шоут, устанавливая у стены очередной маячок.
– Эй, а зачем ты их тут ставишь? – спросил его кто-то. – Нам же сюда не нужно возвращаться.
– Посади дерево, вырасти сына… – продолжал нести Шоут.
– Заткнись, придурок.
* * *
Одни смотрели на крепость с озера, другие подбирались сверху, вымазавшись глиной, незаметные, как камни. Нападающие действовали с хладнокровием змей или насекомых. Наступали кланами. Так их расставил Исаак.
Если бы солдаты догадались осветить утесы на воде, они бы заметили слабое подрагивание, зыбь от дыхания многих легких. А направляемый на воду свет просто скользил по покрытой рябью поверхности. И людям казалось, что, кроме них, тут никого нет.
Отряд палачей неспешно вышел из ворот крепости. Они ступали тяжело, словно крестьяне после рабочего дня. Пока сам не займешься, не поймешь: такое дело, как казнь, требует основательности.
– Мне отмщение и аз воздам! – доносился из крепости дикий голос Уокера.
– Успехов! – пробормотал кто-то.
Дрожащие языки пламени осветили проем ворот. Кто-то устроил костер из уцелевших документов экспедиции.
– Парни, мы едем домой! – приветствовал своих солдат лейтенант.
Пронзившее его копье являло прекрасный образчик изделия солютрейской культуры позднего палеолита. Изящный кремневый наконечник, изготовленный методом отжимной ретуши, имел форму продолговатого листа и был обработан ядом, добываемым из подземных скатов.
Безупречный бросок, прямо из воды, поразил лейтенанта точно в анус, именно так, как поступал он сам, препарируя лягушек в научной лаборатории средней школы.
Никто сразу и не понял. Лейтенант стоял прямо или почти прямо. Он слегка наклонил голову, но глаза были открыты, и на лице расползлась широкая улыбка.
– Лейтенант, все тип-топ, – доложил ему солдат.
У самого дальнего плота, верхом на поплавке, сидел снайпер по фамилии Гриф. Он услышал странные звуки – как будто рядом кто-то производил сепарацию масла – и обернулся.
Вода разверзлась, и, прежде чем его схватили и утащили вниз, Гриф успел увидеть довольную морду с бельмами вместо глаз. И вода сомкнулась над его ногами.
Солдаты рассыпались по берегу, стараясь добраться до лежащих на песке плотов. Двое несли винтовки за рукояти, один положил ее на плечи, словно распятие.
– Пошли, ребята, – позвал кто-то с лодки, – чую я, где-то тут их призраки шляются.
Считается, что римские пращники могли поражать мишень размером с человека на расстоянии сто восемьдесят пять метров. Камень, ударивший Джефферсона по кличке Бум-Бум, пролетел двести тридцать пять метров – настоящий рекорд. Его приятель услышал глухой удар о грудную клетку, такой, как если бы шлепнулся арбуз. Он повернулся к Бум-Буму и увидел, как бывший прославленный центровой баскетбольной команды «Юта-Джаз» вдруг застыл и рухнул, словно огромное дерево, которому вышел срок.
Прошло десять секунд.
– Хейдлы! – завопил приятель.
Люди уже попадали в такие переделки, так что особого сюрприза не получилось. Сработала автоматическая реакция – жать на спуск и производить как можно больше шума и света. Стрелять было не в кого, но с хейдлами и не стоило дожидаться, пока появятся мишени. В первые несколько секунд единственная возможность ошарашить противника и чуть-чуть исправить положение – вести непрерывный огонь. И солдаты начали стрелять. Они стреляли в скалы, стреляли в песок, стреляли вверх. Старались не попадать друг в друга – но этот риск был наименьшим.
Специальные патроны давали отличный результат. Образуемые «Люциферами» шары ударялись о камни и разлетались искрами ярчайшего света: ни дать ни взять фейерверки в День независимости, только смертельные. Они вспахивали землю, взрывали сверкающими дугами воду. В высоте, под самым потолком вспыхивали и осыпались каменным дождем зловещие созвездия.
И это подействовало.
Хейдлы отступили.
На минуту.
– Огонь не прекращать! – кричал кто-то. – Рассчитаться! Первый!
– Второй! – отозвался другой.
– Третий!
Их осталось только семеро.
Те, кто был ближе к воде, побежали вниз, к плотам. Трое стали ползком пробираться к крепости по вязкому, как патока, песку.
– Меня зацепили!
– Лейтенант убит.
– А Гриф?
– Пропал.
– А Бум-Бум?
– Уже все? Хедди отступили?
Такую жизнь солдаты вели несколько недель – бежали и стреляли. Ночь в этом царстве ночи принадлежала хейдлам.
– Чертовы хедди! Как они нас нашли?
Суетясь внутри крепости, Шоут обдумывал ситуацию и подсчитывал шансы. Когда началась атака, он еще не вышел и теперь не видел необходимости демонстрировать, что уже поправился. Шоут потрогал мешочек, в котором держал активатор. Прибор был для него словно талисман: давал уверенность и ощущение власти. Шоут мог легко стереть этот мир. Нажав несколько кнопок, он сразу окажется в безопасности. Хейдлы превратятся в призраков. Но ведь и солдаты тоже, а они ему еще пригодятся. Среди прочих вещей Шоут, в частности, не любил грести. И, держа в мешочке своего джинна, думал – выпустить сейчас или попозже? Лучше потом. Сейчас ему ничто не грозит – осталось только подождать, пока уляжется пыль. Кажется, хейдлы поняли намек и смотались подальше в темноту.
– Что делать будем? – вопил какой-то солдат.
– Убираться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70