Али попыталась читать, но ей так и не удалось сосредоточиться. В голове перемешались ускорение, скорость компрессии, температурные зоны. «Океанская вода достигает самой холодной точки – + 1 градус – на глубине двенадцать тысяч футов. Ниже этой отметки вода постепенно становится теплее. Температура воды у самого дна – около 2,5 градуса». «Добро пожаловать в Мохо!» – гласил соседний заголовок. «Расположенная на гребне Восточно-Тихоокеанского поднятия, база Наска открывает вход в недра земли на глубину 3 тысячи фатомов».
Страницы пестрят заголовками и объявлениями. Вот цитата из Эйнштейна: «За обычными предметами всегда таится нечто, глубоко спрятанное». Таблица содержащихся внизу газов и описание их воздействия на различные ткани человеческого организма. Еще одна статья – про сейсмический томограф, который способен отслеживать геологические аномалии на расстоянии в сотни футов. Али закрыла журнал.
На последней странице обложки помещался логотип «Гелиоса» – черная капля, а в ней солнце с крыльями.
Али обратила внимание на соседа. Он сидел всего через несколько мест, но в слабом свете она едва видела его силуэт.
Он, казалось, не смотрел на нее, однако Али чувствовала его взгляд. На нем были темные очки, вроде тех, что надевают сварщики. Наверное, рабочий, решила Али, потом обратила внимание, что на нем камуфляжные штаны. Значит, солдат. Выдающаяся нижняя челюсть, прическа – явно собственного производства – совершенно жуткая.
Али вдруг заметила, как незнакомец осторожно поводит носом. Он явно вдыхал ее запах.
У входа возникло еще несколько фигур; присутствие других людей ободрило Али.
– Вы что-то хотели? – пошла она в атаку.
Сосед полностью развернулся к ней. Стекла очков были темные и все исцарапанные; Али не понимала, как он вообще что-то видит. В следующий момент она разглядела узоры у него на лице. Даже в таком слабом свете Али заметила, что это не просто введенные под кожу чернила. Тот, кто делал татуировку, пользовался ножом. Высокие скулы были в глубоких шрамах. Такое варварство ее потрясло.
– Вы позволите? – спросил он, пересаживаясь поближе.
Чтобы лучше чувствовать запах? Али бросила взгляд на двери. Пассажиры продолжали входить.
– Слушаю вас, – выпалила она.
Невероятно – очки уставились на ее грудь. Он нагнулся, чтобы лучше разглядеть. Наверное, ему даже пришлось скосить глаза.
– Что вы делаете? – возмутилась Али.
– Когда-то давно… – сказал незнакомец, – когда-то я знал такие вещи…
Али поразила такая наглость. Еще немного, и придется его оттолкнуть.
– Как это называется? – Незнакомец показывал на ее грудь.
– Вы что, смеетесь? – прошептала Али.
Он не отреагировал, словно и не слышал. Он продолжал указывать пальцем:
– Колокольчики?
Али подобралась. Выходит, он разглядывал платье.
– Барвинки, – сказала она.
И снова испугалась. Слишком страшное у него было лицо. И он к ней пристает. Или нет? Али решила, что следует быть дружелюбнее.
– Точно, барвинки, – сказал он сам себе, вернулся на свое место и откинулся назад.
Али вспомнила, что у нее есть кофта с длинными рукавами, и поспешила ее надеть. Помещение быстро заполнялось. Несколько человек уселось между Али и ее собеседником.
Когда все места заполнились, двери, тихо чмокнув, закрылись. До отправления оставалось семь минут.
В салоне не было ни других женщин, ни детей. Али порадовалась, что взяла кофту. Многие учащенно дышали и поглядывали на дверь, как будто раскаивались, что поехали. Другие расслабленно обмякли и казались совершенно спокойными. Кто сложил руки на груди, кто открыл ноутбук, кто уткнулся в кроссворд, кто склонился к соседу, обсуждая какие-то дела.
Сосед Али слева опустил откидной столик и достал два пластиковых шприца. У одного была игла с голубой головкой, у другого – с розовой. Он поднял первый, показывая его Али.
– Силобан, – пояснил он. – Стимулирует палочки сетчатки. Говоря попросту, вызывает сверхчувствительность к свету. Создает способность ночного видения. Одна беда – если начал принимать, прекращать нельзя. Полно солдат с катарактой – не принимали вовремя.
– А другой шприц?
– Стероид, для акклиматизации. Изобрели в России. Русские пичкали таким своих солдат в Афганистане. И совсем не больно.
Он поднял белую таблетку:
– А эти малютки – чтобы я мог уснуть, – и проглотил.
Али снова охватила грусть, и она вдруг вспомнила: солнце! Она забыла в последний раз посмотреть на солнце. А теперь уже поздно. Кто-то слегка толкнул ее справа.
– Это вам.
Худой мужчина протянул ей апельсин. Поблагодарив, Али нерешительно взяла подарок.
– От него. – Сосед указал на незнакомца с разрисованным лицом.
Али нагнулась вперед, чтобы кивнуть ему, но он смотрел в другую сторону. Али нахмурилась, глядя на апельсин. Что это – извинение или аванс на будущее? Очистить его и съесть или приберечь на потом?
Али была сиротой и с детства привыкла придавать подаркам большое значение, особенно вот таким простым. Но чем больше она размышляла, тем меньше понимала, как следует поступить.
– Не знаю даже, что с ним делать, – пожаловалась она соседу, который передал ей апельсин.
Он оторвался от толстого учебника по программированию и, на секунду задумавшись, сказал:
– Это апельсин.
Справедливое замечание ее только уязвило, равно как и равнодушие, с каким оно было произнесено; ее раздражал и факт подарка, и сам апельсин. Али была взвинчена, и сама это осознавала. Она испугалась. Последние недели ее сны были наполнены страшными видениями ада. Она боялась собственных предрассудков. На каждом этапе путешествия она не сомневалась, что страхи скоро рассеются. Ах, если бы все вернуть! Искушение уступить, позволить себе слабость, было громадным. А молитва уже не поддерживала ее, как прежде. Это тоже смущало.
Нервничала не только Али. В салоне чувствовалось напряжение. Люди искоса переглядывались, облизывали губы, терли виски, жевали челюстями. Али примечала все их жесты, тоже по-своему проявляя волнение.
Ей хотелось положить апельсин, но тогда бы он укатился. Пол слишком грязный. Фрукт превратился в обузу. Он лежал у нее на коленях и, казалось, начинал приобретать какое-то интимное значение. Следуя инструкциям на экране, Али пристегнула ремень. Пальцы у нее дрожали. Она снова взяла апельсин в руки, и дрожь прекратилась.
До отправления оставалось три минуты. Словно по сигналу, пассажиры начали выполнять привычные ритуалы. Несколько человек, перетянув руку резиновой трубочкой, аккуратно вводили в вену иглу. Те, кто принимал таблетки, заглатывали их, словно птенцы червячков. Послышалось легкое шипение – некоторые прильнули губами к тюбикам с аэрозолями. Другие глотали препараты из небольших пузырьков.
Словом, каждый совершал свой обряд перед погружением в бездну. А у Али был только апельсин. В темноте между ее пальцев поблескивала его кожица. Али сконцентрировалась на нем. Он вдруг стал своеобразной точкой опоры.
Раздался тихий звон. Али подняла глаза – экран показывал ноль минут. В салоне воцарилась тишина. Али почувствовала легкое движение. Лифт слегка опустился и снова встал. Под ногами раздался металлический стук. Лифт опустился еще футов на десять, снова остановился. Снова лязг, на этот раз сверху. Снова вниз, снова остановка.
Али видела схему лифтов в «Наска ньюс». Они шли один за другим, словно грузовые вагоны. Вся конструкция опускалась на воздушной подушке, без всяких кабелей. Как она потом поднимается на поверхность, Али понятия не имела. Впрочем, с обнаружением огромных запасов нефти в сверхглубоких недрах планеты энергия сделалась почти даровой.
Али вытянула шею, чтобы посмотреть через большое окно. По мере того как череда лифтов опускалась, в окне появлялся некий вид. Альтиметр показывал глубину двадцать футов. Подсвеченная прожекторами вода стала темно-бирюзовой. Потом Али увидела луну. Полная белая луна виднелась сквозь толщу воды. Изумительной красоты зрелище.
Лифт опустился еще на двадцать футов. Луна покосилась, потом пропала из виду. Али держала в руках апельсин.
Еще двадцать футов. Вода потемнела. Али смотрела в окно. Там что-то двигалось. Вокруг шахты кружили огромные морские черти, скользили на своих удивительных сильных крыльях.
Еще двадцать футов – и плексиглас сменился прочным металлом. Окно превратилось в темное кривое зеркало. Али взглянула на свои руки и выдохнула. Страх вдруг испарился. Центр притяжения здесь – у нее в руках. Может, ей для того и подарили апельсин? Она посмотрела вдоль ряда. Незнакомец откинулся и положил голову на спинку. Очки поднял на лоб и удовлетворенно улыбался. Почувствовав взгляд Али, повернул голову. И подмигнул.
Лифт вздрогнул и полетел вниз.
Резкое ускорение заставило Али схватиться за подлокотники. Она откинула голову на спинку кресла. Организм протестовал против неожиданной потери веса. Ее моментально затошнило и заболела голова.
Согласно показаниям экрана скорость была постоянной – неизменные тысяча восемьсот пятьдесят фунтов в минуту. Неприятные ощущения постепенно проходили. Али чувствовала, что движется вниз. Она вытянула ноги, отпустила подлокотники и осмотрелась. Головная боль начала проходить. Тошнота стала вполне терпимой. Многие пассажиры дремали или погрузились в полузабытье, вызванное лекарствами. Головы опустились. Тела обвисли на ремнях. Почти все вокруг были бледны, словно в обмороке или состоянии шока. Татуированный солдат, казалось, задумался или молится.
Али сделала в уме подсчет. Она не складывала, а умножала. Тысяча восемьсот пятьдесят фунтов в минуту, глубина три и четыре десятых мили – получается десять или одиннадцать минут пути. Но в путеводителе говорилось о семичасовом «приземлении». Терпеть такое семь часов?
Альтиметр показывал уже тысячи футов, затем скорость уменьшилась. На отметке 14 347 лифт затормозил и остановился. Али ждала, что к пассажирам обратятся по внутренней связи, но никто ничего не говорил. Она окинула взглядом своих полусонных попутчиков и решила, что объяснять нечего – и так все ясно: прибыли.
Окно ожило. За плексигласовой стеной темноту пронзали прожектора. К пущему трепету Али, они освещали дно океана. Все равно что попасть на Луну.
Свет прорезал вечную тьму. Гор не было. Плоское дно, белое, исчерченное странными узорами – работа глубоководных обитателей. Али увидела странное создание, которое двигалось, осторожно перебирая ногами-ходулями. Существо оставляло следы – словно точки на листе бумаги.
Дальше виднелась еще одна вереница огней. Повсюду на подводной равнине тускло сверкали небольшие шарики. Из путеводителя Али знала, что это марганцовые желваки – их тут огромное количество, однако человек пренебрег марганцем, устремившись к еще большим богатствам, сокрытым в глубине.
Вид открывался фантастический. Али стало все труднее осознавать, что она действительно находится в таком несвойственном для человека месте. За окном было пустынно, только проплыла какая-то ужасающего вида рыба с клыками и зеленым светящимся пятном на голове – приманкой для жертв.
Али держала в руках апельсин.
Через час лифт снова двинулся вниз, на этот раз медленнее. Он опускался, а дно океана поднималось – сначала до уровня глаз, потом до потолка и наконец исчезло из виду. Ненадолго показались стены из губчатой породы, затем за стеклом опять стало темно, и Али снова видела лишь свое отражение.
«Ну вот и началось, – подумала Али. – Вот он – край земли…»
Оказаться здесь – все равно что проникнуть вглубь себя.
Происшествие в Пьедрас-Неграс
Мексика
Оспри пересек мост пешком и с рюкзачком на спине – настоящий turisto. Солдаты, поджаренные на солнце, остались за баррикадами, в Техасе. На мексиканской стороне ничто не указывало на наличие государственной границы: ни укреплений, ни солдат, ни даже флага.
Согласно договоренности с местным университетом его ждал грузовик. К большому удивлению Оспри, водитель оказался девушкой – таких красавиц он еще не видел. Персиковая кожа, красная сверкающая губная помада.
– Это вы ловите бабочек? – спросила она. Голос – как чарующая музыка.
– Оспри, – заикаясь, представился он.
– Жарко. Я захватила для вас кока-колы.
Девушка протянула ему бутылку. Сама она тоже пила – ее бутылка запотела, на горлышке краснела помада.
Пока девушка вела машину, они познакомились. Ада училась на экономиста.
– А почему вы выбрали именно марипозу? – поинтересовалась она.
Оспри знал, что марипоза – мексиканское название бабочки-данаиды.
– Это моя жизнь, – ответил он.
– Вся жизнь?
– С самого детства. Бабочки… Меня завораживал их полет и цвета. А названия! Красный адмирал, монарх, геликониды. С тех пор я буквально следую за ними. Куда бы они ни мигрировали – я отправляюсь туда же.
От ее улыбки у Оспри перехватило дыхание.
Они проехали маленький городишко над рекой. Бараки, времянки, палатки.
– Вы едете на юг, – сказала Ада, – а все отправляются на север. Из Никарагуа, Гондураса, Гватемалы. И из Мексики тоже.
– Они попытаются перейти сегодня границу? – спросил Оспри.
Он оглядел белые полотняные штаны, изношенные теннисные туфли, дешевые темные очки. Потомки древних племен – майя, ацтеков, ольмеков. Когда-то давным-давно их предки были воинами, а может, вождями. Теперь это нищие, щепки, которые никак не прибьются к берегу.
– Они же погибнут, если лишатся своих корней. Как они выстоят?
Оспри посмотрел на бурые водовороты отравленных вод Рио-Гранде – у столь желанных для беженцев берегов Америки. Дома, рекламные щиты, столбы, дрожащие в жарком мареве, казалось, сулят надежду – если игнорировать ожерелье из колючей проволоки, поблескивающее невдалеке, и вспышки линз биноклей и камер слежения, наблюдающих за проходом. Грузовик ехал вдоль реки.
– И куда вы направляетесь? – спросила Ада.
– К нагорью в окрестностях Мехико. Они устраиваются на зиму в горах. А весной возвращаются тем же путем, чтобы отложить яйца.
– Я имею в виду – направляетесь сегодня, мистер Оспри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70