На экране появились свидетельства того, что джинн существует. Сэндвелл включил нормальную скорость. Ярко освещенный проход был усеян костями и телами, как если бы тут произошла жестокая битва. При хорошем освещении – мегаватт электричества – останки хейдлов казались совсем неинтересными. Лишь у некоторых кожа имела какую-то окраску. Волосы бесцветные. Хейдлы были не белыми, а мертвенно-бледными, как сало.
Патруль приблизился к дальнему концу коридора – об этом месте и говорил Сэндвелл. Здесь произошла диверсия. Лампы были разбиты или завалены камнями. Хейдлы-саперы дорого заплатили за свою работу.
Отряд остановился. Впереди, там, где темнел конец коридора, начиналась страшная неизвестность.
Дженьюэри почувствовала волнение. Сейчас что-то случится.
– Всем видно? – спросил генерал. Никто не ответил. – Они идут прямо туда, – пояснил он. – Именно так, как этого и ждали.
Он снова включил перемотку. Очень быстро солдаты сняли рюкзаки и принялись за ремонтные работы – заменяли разбитые лампы на стенах и потолке, проверяли юстировку лазеров, смазывали подвижные детали приборов. Судя по часам на экране, прошло семь минут.
– Вот тут они его нашли, – сказал Сэндвелл и замедлил воспроизведение.
Солдаты собрались вокруг выступа в скале и что-то с интересом обсуждали. Туда же приблизился и радист, и его мини-камера дала изображение маленького, с мизинец, цилиндра. Он лежал на каменном выступе.
– Вот! – объявил Сэндвелл.
Камера записывала только изображение, звука не было. Солдат потянулся к цилиндру. Другой попытался его остановить. Неожиданно один из семерки опрокинулся на спину. Остальные просто рухнули. Камера сделала оборот, опустилась и остановилась на чьем-то ботинке. Ботинок дернулся – один раз.
– Мы засекли время, – сказал Сэндвелл. – Семь человек погибли меньше чем за две секунды. За одну и восемь десятых, если уж точно. Конечно, тут была самая высокая концентрация. Но несколько недель спустя, в трех милях от этого места, после распыления препарата потребовалось чуть более двух секунд, чтобы убить несколько подразделений быстрого реагирования. Две целых и две десятых. Другими словами, препарат действует почти мгновенно. Со стопроцентным смертельным исходом.
– А что это? – шепотом спросил Томас. – О чем он?
– Понятия не имею, – проговорила Дженьюэри.
– Еще раз, помедленнее.
Кадр за кадром Сэндвелл снова показал все события с момента обнаружения находки. На этот раз маленький металлический цилиндр можно было рассмотреть в подробностях – корпус, стеклянный колпачок, слабое свечение. Увеличенная рука солдата тянется к цилиндру. Свечение меняет цвет. Цилиндр выпускает почти незаметное облачко. Люди медленно, словно утопленники на дно моря, опускаются на землю. Теперь Дженьюэри успела разглядеть результаты биологического воздействия. Один темнокожий парень повернул лицо к камере – он пытался поймать ртом воздух; глаза у него просто выпали. Мелькнула чья-то рука – из-под ногтей сочилась кровь. Опять перед камерой дернулся ботинок, и теперь было видно, как из дырок для шнурков что-то течет.
Газ, догадалась Дженьюэри. Или микроорганизмы? Но так быстро?
Офицеры в зале поняли все с первого раза. Биологические и химические ОБ – отравляющие вещества. Меньше всего им хотелось, чтобы эту часть теоретической подготовки пришлось применить в боевых условиях. Но это случилось.
– Еще раз, – сказал Сэндвелл.
– Невероятно, – произнес кто-то из зрителей. – Хедди даже не приблизились к подобным технологиям. Они живут в каменном веке. У них едва хватает разума управляться с огнем. Освоить оружие они еще могут, но никак не производить. Их предел – копья и примитивные ловушки. Не верю, что хейдлы производят боевые ОБ.
– С того времени, – продолжил Сэндвелл, не обращая внимания на слова офицера, – мы обнаружили еще три такие капсулы. В них имеются детонаторы, которые срабатывают от кодированного радиосигнала. Нейтрализовать их тоже можно только с помощью соответствующего сигнала. Если попытаться ее обезвредить – получится то, что вы видели. И потому мы к ним не приближаемся. Вот видеозапись последней капсулы. Получена пять дней назад.
Теперь на солдатах были костюмы биохимической защиты. Люди передвигались медленно, словно космонавты при нулевой гравитации. Надпись в нижнем углу экрана была другая. «КлипГал/КаП/09-01/07:32:12». Камера показала трещину в стене пещеры. Один из солдат начал вставлять в трещину что-то блестящее. Стоматологическое зеркальце, разглядела Дженьюэри.
Затем изображение сфокусировалось на поверхности зеркала.
– Это обратная сторона капсулы, – пояснил Сэндвелл.
Надпись, хоть и перевернутая вверх ногами, читалась без труда. Обычный штрих-код и какие-то английские буквы. Генерал остановил кадр.
– Справа, наверху, – подсказал он.
За обозначением «SP-9» шли буквы «USDoD». Министерство обороны США!
– Выходит, это наши? – спросил кто-то.
– «SP» означает «синтетический прион». Девятка – номер поколения препарата.
– Так новость хорошая или плохая? – спросили из зала. – Хейдлы не производят препаратов, способных нас убить. А мы – производим.
– Прион девятого поколения включает особый ускоритель. При контакте с кожей вещество действует почти мгновенно. Как сказал руководитель лаборатории, это настоящая «сверхзвуковая чума». – Сэндвелл сделал паузу. – Прион-девять разрабатывали на тот случай, если события в субтерре выйдут из-под контроля. Но когда разработку закончили, было принято решение, что ни при каких, даже самых неблагоприятных обстоятельствах применять его не следует. Говоря попросту, прион слишком опасен. Поскольку препарат репродуцируется, даже малое количество может заполнить целую среду обитания. В данном случае речь идет обо всей субтерре.
Томас сжал локоть Дженьюэри с силой капкана. Она почувствовала его хватку буквально костью. Он тут же убрал руку и прошептал:
– Прости, пожалуйста.
Дженьюэри знала, что прерывать выступающего не положено. Однако она это сделала:
– А что случится, когда прион заполнит всю нишу и захочет попасть в следующую? Что будет с нашим миром?
– Отличный вопрос, сенатор. Есть и хорошая новость. Прион-девять разработали для применения исключительно в подземье. Он живет – и убивает – только в темноте. На солнечном свету препарат разрушается.
– Иными словами, из своей ниши он не выйдет. Это теория? – Сенатор была настроена скептически.
Сэндвелл добавил:
– Еще одно. Синтетический прион испытали на живых хейдлах. Они погибают в два раза быстрее, чем люди.
– Тогда у нас есть фора – девять десятых секунды! – проворчал кто-то.
«Пленные хейдлы? Испытания?» О таком Дженьюэри слышала впервые.
– И наконец, – произнес Сэндвелл, – все оставшиеся запасы препарата этого поколения уничтожены.
– А других поколений?
– Этот вопрос сейчас решается. Прион-девять все равно собирались уничтожить. Приказ пришел через несколько дней после кражи. Кроме похищенных капсул, приона-девять не существует.
Из темноты зала раздался вопрос:
– Генерал, как же секретный препарат попал в лапы хейдлов?
– В коридоре Клиппертон – Галапагосы его разместили вовсе не хейдлы, – отрывисто говорил Сэндвелл. – Теперь у нас есть доказательства. Это сделал один из нас.
Экран снова засветился. Дженьюэри думала, что генерал заново показывает то, что они уже видели. Тот же самый темный коридор изверг из своих недр такие же бесплотные тени. Потом ярко-зеленое пятно превратилось в человеческий силуэт. Сенатор прочла надпись внизу экрана. Это действительно была станция тысяча четыреста девяносто два, но дата – другая. Восемнадцатое июля. Запись сделали за две недели до гибели патрульного отряда.
– Кто это такие? – спросили из зала.
Тепловые образы приняли более ясные очертания. Вереница примерно из двадцати человек. Не солдаты. Но из-за очков ночного видения было трудно понять, кто они. Сработала первая линия периметра. Фигуры на экране неожиданно оживились и начали сдергивать очки. Они вели себя как обычные люди, когда им очень весело.
Их одежда с логотипами «Гелиоса» была грязной, но целой и не очень поношенной. Дженьюэри быстро подсчитала, что с начала экспедиции прошло два месяца.
– Смотри! – прошептала она Томасу.
На экране появилась Али. Али несла рюкзак; выглядела она здоровой, хоть и похудевшей, да и вообще была в лучшей форме, чем кое-кто из мужчин. Ее улыбка радовала взор. Она прошла мимо камеры, не замечая, что ее снимают.
Не поворачивая головы, Дженьюэри заметила, что военные вокруг замерли. Каким-то образом улыбка Али взывала к их благородству.
– Экспедиция «Гелиоса», – пояснил Сэндвелл для тех, кто не знал.
На экране появлялись все новые и новые люди. Сэндвелл дал своим офицерам время рассмотреть всех. Один офицер спросил:
– Вы хотите сказать, что капсулы подложил кто-то из ученых?
Но Сэндвелл снова их осадил:
– Повторяю: это – один из нас. – Он помедлил. – Не из них, а из вас.
Дженьюэри не могла оторвать глаз от Али. Молодая женщина стояла на коленях перед рюкзаком. Вот она развернула на камнях тонкую подстилку, угостила соседку конфетой. Даже в ее необщительности было свое обаяние.
Али закончила приготовления, уселась на подстилку и открыла пакет с влажными салфетками. Протерла шею и лицо. Потом сложила руки и удовлетворенно вздохнула. День прошел, и Али была им довольна. Она была счастлива.
Али подняла голову. Дженьюэри сначала показалось, что она молится, но Али просто смотрела на лампы на потолке. Почти с поклонением. Дженьюэри это растрогало и одновременно опечалило. Али всегда любила солнце и свет. Все так просто – она его любит, и она от него отказалась. Ради чего? «Ради меня», – подумала Дженьюэри.
– Я помню этого сукина сына, – заявил какой-то командир.
В центре экрана худощавый военный отдавал приказы троим солдатам.
– Его зовут Уокер, – продолжал офицер. – Служил в ВВС. Летал на истребителях F-шестнадцать, потом подался в частный бизнес. У него как-то раз перебили в колониях толпу баптистов, а те, кто выжил, судились с ним за нарушение контракта. Потом он ненадолго попал в мое поле зрения. Я слышал, что «Гелиос» набирает здоровых ребят. Ну и нажили они себе геморрой.
Сэндвелл прокрутил запись снова, уже без комментариев.
Потом сказал:
– Уокер капсулу не подбрасывал, – и остановил кадр. – Вот кто это сделал.
Томас вздрогнул, чуть-чуть. Дженьюэри поняла, что он узнал и потрясен. Она вопросительно повернулась к Томасу – иезуит тоже смотрел ей в глаза. Потом отрицательно покачал головой. Ошибка. Сенатор повернулась к экрану, напрягая память. Но этого человека с изуродованным лицом она не помнила.
– Вы ошибаетесь, – спокойно заметил один из военных. Дженьюэри узнала голос.
– Майор Бранч? – спросил Сэндвелл. – Элиас?
Бранч поднялся и загородил часть экрана. Его фигура была крупной, корявой и какой-то первобытной.
– У вас неверная информация, генерал.
– Значит, вы его узнали?
Человек на экране был повернут в три четверти. На лице – татуировки, волосы обрезаны клочьями. Дженьюэри опять почувствовала волнение Томаса. Он стиснул зубы и перевел дыхание. Иезуит смотрел на экран.
– Вы его знаете? – шепотом спросила Дженьюэри.
Томас поднял палец: не сейчас!
– Вы ошибаетесь, – повторил Бранч.
– Это наша вина, – сказал генерал. – Мы его сами взяли. Армия предоставила ему убежище. Мы думали, он с нами. Но он, видимо, так и не перестал отделять себя от хейдлов, у которых был в плену. Все вы слышали о Стокгольмском синдроме.
Бранч усмехнулся, хотя перед ним стоял старший по званию.
– Вы говорите, что он теперь работает на дьявола?
– Я говорю, что он моральный отщепенец. Крокетт застрял посередине – не принадлежит ни к какому виду и враждует с обоими. Я смотрю на это именно так. Он убивает моих людей. И нацелился на всю субтерру.
– Вот кто, – выдохнула Дженьюэри. Теперь настала ее очередь испытать шок. – Томас, о нем писала Али перед тем, как выйти из Z-три. Разведчик «Гелиоса».
– Кто? – спросил Томас.
Дженьюэри напряглась, пытаясь извлечь из памяти имя.
– Айк Крокетт, – прошептала она. – Его отбили у хейдлов. Он был у них в плену.
Али писала, что надеется расспросить его, узнать о них, изучить их знания. «Во что же я ее втянула?!»
– Насколько я могу судить, – продолжал Сэндвелл, – Крокетт пытается затянуть петлю эпидемии на всей экваториальной субтерре. Одним сигналом он может вызвать цепную реакцию, которая истребит под землей все живое, будь то люди, хейдлы или что-то другое.
– У вас есть доказательства? – упрямо настаивал Бранч. – Покажите мне видео, где Айк размещает капсулы.
У Дженьюэри забилось сердце – он заступается! Значит, Бранч как-то связан с человеком на экране.
– У нас нет таких записей, – признал Сэндвелл. – Но мы проследили, откуда этот прион-девять. Его похитили из лаборатории химического оружия в Западной Виргинии. Похищение произошло в ту самую неделю, когда Крокетт прибыл в Вашингтон. Он должен был предстать перед трибуналом – его ждало увольнение с лишением прав, но он скрылся. И потом четыре из пяти капсул обнаруживаются в том самом коридоре, по которому он ведет экспедицию «Гелиоса».
– Но если произойдет заражение, Крокетт тоже погибнет, – заметил Бранч. – Это не Айк. Он не самоубийца. Это скажет всякий, кто его знает. Он слишком любит жизнь.
– Вот тут и есть наша зацепка, – ответил генерал. – Твой Айк сделал себе прививку.
Воцарилась тишина.
– Мы говорили с доктором, который проводил вакцинацию, – продолжал Сэндвелл. – Он помнит о прививке, и не удивительно. Против приона-девять вакцинировали всего одного человека.
Изображение лица на экране сменилось медицинским бланком. Сэндвелл подождал, пока все рассмотрят. В верхнем углу стояло имя и должность врача. А внизу – подпись пациента. Сэндвелл вслух прочел:
– Дуайт Д. Крокетт.
– Черт возьми! – проворчал кто-то.
Но Бранча было не переупрямить.
– Я не считаю это доказательством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70