Плащаницу повесили так, что были видны отпечатки и лица, и спины. Изображенный человек был голым и бородатым.
Один из карабинеров не выдержал. Он протянул оружие товарищу и опустился на колени. Другой карабинер стал читать «Меа culpa» и ударять себя в грудь.
– Как вы знаете, – начал старший из монахов, – в тысяча девятьсот девяносто седьмом году Туринский собор сильно пострадал от пожара. Только благодаря высокому героизму и самопожертвованию великую святыню удалось спасти от уничтожения. Пока не закончится восстановление собора, святая синдон будет находиться здесь.
– Но почему именно здесь, позвольте спросить? – Томас говорил беспечно, даже пренебрежительно. – В подвале банка? В храме торговли?
Старший доминиканец не поддался на провокацию:
– Это, конечно, печально, но мафия и террористы способны на все – даже похитить святыню и потребовать выкуп. Пожар в соборе был именно попыткой похищения. Мы решили, что хранилище банка – самое надежное место.
– И даже не Ватикан? – настаивал Томас.
Доминиканец выдал свое раздражение лишь тем, что постукивал пальцем о палец. Отвечать он не стал.
Персивел переводил взгляд с монахов на Томаса и обратно. Все мероприятие организовал он и хотел, чтобы все прошло как следует.
– К чему вы клоните, Томас? – спросила Вера, тоже заинтригованная.
Ему предпочел ответить де л'Орме:
– Церковь отказалась принять плащаницу. И тому есть причина. Плащаница – интересный памятник, но доверия больше не заслуживает.
Персивел был шокирован. Ему, нынешнему руководителю проекта исследования Туринской плащаницы, пришлось использовать все свое влияние, чтобы устроить сегодняшний показ.
– Что вы говорите, де л'Орме!
– Это подделка.
Персивел был похож на человека, который вдруг обнаружил, что пришел в театр нагишом.
– Но если вы так считаете, для чего просили меня все это устроить? Зачем мы здесь собрались? Я думал…
– Нет, я как раз верю, – успокоил его де л'Орме. – Но, во всяком случае, верю не так, как вы.
– Но это же – чудо! – не выдержал младший монах. Он перекрестился, видя такое богохульство.
– Да, чудо, – подтвердил де л'Орме. – Чудо искусства и техники четырнадцатого века.
– История говорит, что плащаница – нерукотворный образ. Священная погребальная пелена. «И, взяв тело, Иосиф обвил его чистою плащаницею и положил его в новом своем гробе», – процитировал доминиканец.
– И все ваши доказательства – цитата из Писания?
– Доказательства? – вмешался Персивел. Хотя ему было под семьдесят, в нем оставалось много от типичного «надежного парня». Легко было представить, как он с мячом бросается в прорыв и спасает игру. – Какие вам нужны доказательства? Я сюда прихожу много лет. В рамках проекта исследования Туринской плащаницы она подвергалась десяткам анализов, потрачены миллионы долларов и сотни тысяч часов. Ученые, включая и меня, достаточно поупражнялись в скептицизме.
– Но мне казалось, радиоуглеродный анализ определил возраст плащаницы где-то в пределах тринадцатого-четырнадцатого веков.
– Вы что – проверяете меня? Я ведь рассказывал о моей теории вспышки!
– То есть – вспышка ядерной энергии запечатлела на плащанице облик Христа? И ткань притом не сгорела дотла.
– Вспышка была небольшая, – ответил Персивел. – Она, кстати, объясняет и ошибочность радиоуглеродного анализа.
– Небольшая вспышка радиации, создавшая негативное изображение с деталями лица и тела? Разве такое возможно? В лучшем случае мог образоваться силуэт. Или просто темное пятно.
Все их аргументы были стары. Персивел давал привычные ответы. Де л'Орме задавал новые вопросы, и объяснения Персивела становились все сложнее.
– Я лишь утверждаю, что, прежде чем поклоняться, стоило бы узнать, кому или чему поклоняешься. – Де л'Орме встал рядом с плащаницей. – Одно дело – знать, кому не принадлежит этот отпечаток. А мы сегодня можем сказать, кому он принадлежит. Для того я и затеял представление.
– Он принадлежит Сыну Божьему в его человеческой ипостаси, – сказал младший доминиканец.
Старший лишь покосился на реликвию. Неожиданно глаза его расширились. Рот открылся, и губы образовали круг.
– Господи, Отец Небесный, – сказал младший.
Теперь и Персивел заметил. И все остальные тоже. Томас не верил своим глазам.
– Что вы сделали? – закричал Персивел.
Человек на плащанице был не кто иной, как де л'Орме.
– Это – ты! – хохотал Мустафа. Он пришел в восторг.
На изображении де л'Орме был обнажен, руки целомудренно прикрыли низ живота, глаза закрыты. Парик, фальшивая борода. Оригинал и изображение на ткани были одного роста, имели одинаковые короткие носы и узкие гномьи плечи.
– Отец мой Небесный! – причитал младший доминиканец.
– Иезуитские фокусы! – шипел старший.
– Обманщик! – завывал младший.
– Де л'Орме, какого черта?! – сказал Фоули.
Всеобщее смятение охватило и карабинеров. Они сравнили человека с изображением на полотне и сделали выводы. Четверо немедля опустились на колени перед де л'Орме, один даже прижался лбом к его туфлям. Пятый солдат отступил к стене.
– Да, на полотне – я, – подтвердил де л'Орме. – Это действительно фокус. Но не иезуитский, а научный. Алхимический, если угодно.
– Схватить его! – приказал старший доминиканец.
Но карабинеры увлеченно поклонялись новому Богочеловеку.
– Не волнуйтесь, – успокоил де л'Орме перепуганных монахов. – Оригинал находится в соседней комнате, целый и невредимый. А эту я изготовил в целях демонстрации. Ваша реакция убедила меня, что мне удалось достичь нужного сходства.
Старший монах в гневе обвел глазами комнату и уставился на пятого карабинера взглядом Великого инквизитора. Несчастный словно прилип к стене.
– Ты! – сказал монах.
Солдат вздрогнул.
Значит, подумал Томас, де л'Орме заплатил карабинеру, чтобы тот помог сыграть шутку. Тогда он правильно испугался. Переполошил целый орден.
– Не вините его, – попросил де л'Орме. – Вините себя. Вас одурачили. Я обманул вас именно так, как плащаница обманула очень многих.
– Где она? – спросил монах.
– Сюда, пожалуйста, – пригласил де л'Орме.
Все прошли в соседнюю комнату, где уже ждала Вера в своем кресле. За ее спиной висела плащаница – неотличимая от подделки де л'Орме, за исключением самого отпечатка. Изображенный здесь человек был выше ростом и моложе. Нос у него был длиннее и скулы целые. Доминиканцы бросились к своей святыне, поочередно проверяя ее сохранность и загораживая от слепого обманщика.
Де л'Орме держал себя по-деловому.
– Думаю, вы согласитесь, – сказал он монахам, – что оба изображения созданы одинаковым способом.
– Вы разгадали тайну ее изготовления? – воскликнул кто-то. – И чем же вы пользовались – краской?
– Кислотой, – сказал другой голос. – Я так и подозревал. Слабый раствор – только чтобы слегка протравить волокна.
Все обратили взгляды на де л'Орме.
– Я изучал отчеты исследований. И мне стало ясно, что подделка выполнена без помощи краски. На ткани лишь следы пигмента, оставленные, вероятно, различными предметами, которые прикладывали к плащанице с целью освящения. И это не кислота, иначе цвет был бы другой. Нет, это нечто совершенно иное.
Де л'Орме сделал эффектную паузу.
– Фотография!
– Глупости! – отрезал Персивел. – Мы такую теорию проверяли. Вы вообще представляете, какой сложный процесс фотография? А химикаты? Нужно несколько этапов: подготовить поверхность, сфокусировать изображение, определить экспозицию, закрепить полученное изображение. Даже если плащаницу изготовили в Средние века, какой же нужно иметь ум, чтобы охватить все принципы фотографии в то время?
– Ум выдающийся, тут вы правы.
– Вы, знаете ли, не первые уже, – продолжал Персивел. – Была парочка умников несколько лет назад. Состряпали версию, будто это шутка Леонардо да Винчи. Мы их в пух и прах разнесли. Дилетанты.
– У меня иной подход, – сказал де л'Орме. – Вообще-то, Бад, тебе должно быть приятно. Поскольку он подтверждает твою собственную теорию.
– Ты о чем?
– О твоей «теории вспышки», – пояснил де л'Орме. – Только тут требуется не вспышка, а скорее слабый поток радиации.
– Радиации? Теперь выходит, что Леонардо обскакал мадам Кюри?
– Это не Леонардо, – ответил де л'Орме.
– Не он? Тогда Микеланджело? Или Пикассо?
– Бад, имейте терпение, – мягко вмешалась Вера. – Пусть вам все известно, но остальные хотят услышать.
Персивел кипел. Но теперь уже плащаницу не свернешь и не выставишь всех отсюда.
– Здесь изображение реального человека, – сказал де л'Орме. – Распятого человека. И его не мог создать художник – оно безукоризненно с точки зрения анатомии. Посмотрите на отпечатки ног, на полоски крови на лбу – они именно там, где складки кожи. И отверстия от гвоздей – на запястьях. Это самое интересное. Согласно результатам опытов, проводимых на трупах, распять человека, прибив ладони, невозможно. Ладони разорвутся от веса тела.
Вера, которая как врач все это знала, кивнула. Вегетарианец Pay с отвращением передернулся. Почитание мертвеца ему претило.
– Единственное место на руке, способное выдержать вес человека, – вот здесь. – Де л'Орме указал на свою руку. – Точка Десто, естественная полость между костями запястья. Недавно судебные антропологи подтвердили, что следы от гвоздей у жертв распятия находятся именно там. Это ключевой момент. Если изучить живопись того времени, когда создана плащаница, вы увидите, что европейцы и не думали о точке Десто. На всех картинах Иисус изображен с прибитыми к кресту ладонями. Такой характер повреждений, как мы видим на плащанице, считается доказательством того, что она не могла быть подделана средневековыми фальсификаторами.
– Ну а дальше? – торопил Персивел.
– Существует два объяснения, – продолжал де л'Орме. – Основателем анатомии и судебной антропологии был, конечно, Леонардо. Он располагал временем – и трупами, – чтобы экспериментировать с различными способами распятия.
– Это смешно, – сказал Персивел.
– Другое объяснение: мы имеем настоящую жертву распятия, – рассказчик сделал паузу, – но еще живую в тот момент, когда изготовили плащаницу.
– Что? – удивился Мустафа.
– Да-да! – подтвердил де л'Орме. – Этот любопытный факт мне помогла установить Вера. На полотне – никаких продуктов разложения. Более того, Вера сообщила мне, что отпечатки ребер смазаны, как если бы человек дышал.
– Ересь! – прошипел младший доминиканец.
– Не ересь, – возразил де л'Орме, – если допустить, что здесь изображен не Иисус.
– Но это он!
– Тогда еретик – вы, святой отец. Ибо вы поклоняетесь какому-то титану.
Наверное, доминиканец никогда в жизни не бил слепого, но по его оскалу было видно, что он готов это исправить.
– Вера его измерила. Два раза. Рост у этого человека шесть футов и восемь дюймов.
– Глядите-ка, крупный парень, – вставил кто-то. – Как же так?
– Разумеется, – сказал де л'Орме, – евангелисты непременно упомянули бы о таком огромном росте Христа.
Старший доминиканец уже шипел.
– Теперь, думаю, самое время открыть наш секрет, – сказал де л'Орме Вере.
Он положил руку на ее кресло, и Вера подвела его к столу. В руках у нее была картонная коробка, из которой слепой вынул маленькую пластмассовую статуэтку Венеры Милосской. Он едва ее не уронил.
– Помочь? – предложил Бранч.
– Нет, спасибо. Вам лучше держаться подальше.
Де л'Орме и Вера напоминали сейчас двух школьников, ставящих научный опыт. Де л'Орме достал из коробки стеклянную банку и кисточку. Вера расстелила на столе кусок ткани и надела пару резиновых перчаток.
– Что это вы делаете? – сурово спросил доминиканец.
– Ничего опасного для вашей плащаницы, – ответил слепой.
Вера отвинтила у банки крышку и опустила туда кисточку.
– Наша «краска», – объяснила она.
В банке была тщательно просеянная пыль тускло-серого цвета. Де л'Орме взял Венеру за голову, а Вера аккуратно припудрила ее пылью.
– А теперь – улыбочку. Снимаем, – сказал де л'Орме Венере.
Вера осторожно взяла статую за талию и стала держать в горизонтальном положении над расстеленной тканью.
– Это недолго, – уверила она.
– Скажи мне, когда начнется, – попросил де л'Орме.
– Уже, – сообщил Мустафа.
На ткани начало появляться изображение Венеры. Это был негатив. Постепенно прояснились детали.
– Это опровергает все! – заявил Фоули.
Персивел не желал верить. Он стоял и тряс головой.
– Радиация попадает на одну сторону ткани и создает изображение. Если подержать статуэтку достаточно долго, ткань потемнеет. Если поднять ее повыше – изображение получится крупнее. Если я подниму ее совсем высоко – миниатюрная Венера превратится в гиганта. Вот и объяснение росту Христа на плащанице.
– Наша «краска» – редкий изотоп ньютоний, – сказала Вера. – Существует в природе.
– И чтобы изготовить вот эту подделку, вы им намазались – да еще нагишом? – спросил Фоули.
– Да, – подтвердил де л'Орме. – С помощью Веры. Должен сказать, мужскую анатомию она и так знает.
Старший доминиканец, казалось, вот-вот обсосет эмаль с зубов.
– Но она же радиоактивная! – сказал Мустафа.
– Честно говоря, благодаря изотопам мой артрит на несколько дней приунялся. Я уж думаю – может, я наткнулся на подходящее лекарство и еще задержусь на этом свете.
– Глупости! – взорвался Персивел, словно вспомнив, какой занимает пост. – Если все так обстоит, мы бы обнаружили радиацию.
– На нашей ткани вы ее обнаружите, – признала Вера. – Но только потому, что на нее просыпалась пыль. А если бы мы были поаккуратнее и не прикасались к полотну, на нем не осталось бы ничего, кроме изображения.
– Я побывал на Луне и вернулся на землю, – сказал Персивел. Когда Персивел ударялся в воспоминания о своих лунных заслугах, это означало, что он дошел до точки. – Но никогда я не сталкивался с таким свойством минералов.
– Просто вы никогда не спускались под землю, – объяснил де л'Орме. – Хотел бы я, чтобы это было мое открытие. Но уже много лет шахтеры рассказывают о том, что на ящиках и вагонетках появляются фантомные изображения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70