Эта мысль мгновенно отрезвила Миранду.
– Ничего.
Коул обиделся. На лице появилось замкнутое выражение. Опять наступило неловкое молчание. Миранда открыла рот, намереваясь сгладить свою резкость, но тут гостей пригласили к столу. Оба, но каждый сам по себе, почти бегом направились к своим местам. Миранда надеялась, что им с Коулом не придется сидеть рядом. Она пробежала глазами по карточкам у приборов. Ее соседями были Уэйн и Коул. Ад и преисподняя!
Глава 7
Ужин прошел на удивление приятно. Виктория умело направляла беседу, подключая к разговору все пять сидящих за столом пар. Бармен клуба «Электрик блюз» привел с собой свою подружку, ширококостную брюнетку из Канзаса. Трент был с женой, миловидной миниатюрной японкой по имени Томори.
Еще одной парой оказались мужчина и женщина, с которыми Уэйн разговаривал в клубе предыдущим вечером. Это были старые друзья Виктории. Они, по-видимому, так любили свою приятельницу, что даже мирились с ее мужем. Миранду они вспомнили, сказав, что видели ее в клубе. Девушка была рада, что Уэйн тогда проявил осмотрительность и не оказал ей при них внимания. Теперь они думали, что она приходила к Коулу.
За ужином Миранда наблюдала за поведением Уэйна и Виктории. Та часто трогала мужа за руку, за плечо, касалась щеки. Один раз убрала с его лба упавшую прядь волос. Уэйн поймал ее руку и поцеловал. Причем оба вели себя совершенно естественно, без тени притворства. Вопреки ожиданиям, Миранда вместо скрытой неприязни увидела проявления глубокой привязанности и любви.
В присутствии Виктории Уэйн преобразился и почти вызывал симпатию, а она рядом с ним просто светилась от счастья. Виктория, безусловно, была неглупа и наверняка знала про измены мужа, во всяком случае, должна была слышать о них. Почему она прощала его? Миранда решила, что должна это выяснить. Если не в интересах следствия, то хотя бы для себя.
Виктория наконец, подав Коулу знак, вышла из-за стола и поднялась на сцену. Она поблагодарила собравшихся за оказанную поддержку, объяснила, на что будут потрачены вырученные средства.
Коул неторопливо встал, легонько провел ладонью по спине Миранды и направился к ступенькам, ведущим на сцену. От его прикосновения трепетная волна прокатилась от плеч к груди, соски затвердели. Миранда поежилась.
За ужином Коул все больше молчал, думая о чем-то своем. Он был не похож на себя. Трент несколько раз пытался втянуть своего друга в разговор, но тот не проявил интереса. Миранда решила, что Коул нервничает. Было очевидно, что он знает многих гостей. Может быть, перед друзьями труднее петь, чем перед незнакомыми людьми.
– А теперь, прежде чем начать торги, давайте послушаем песню в исполнении нашего талантливого и знаменитого гостя, который великодушно согласился выступить перед нами. – Виктория с улыбкой пригласила Коула на сцену. – Дамы и господа, поприветствуем Коула Тейлора.
Публика встретила Коула неожиданно громкими аплодисментами. Трент Саймон, покинувший столик на пятнадцать минут раньше, уже ждал с гитарой в глубине сцены. Коул уверенным шагом подошел к микрофону. Миранда удивилась, увидев его без инструмента. Он собирался петь под аккомпанемент Трента.
Полилась нежная, немного грустная, задумчивая мелодия. Голос Коула, звучный и лиричный, заполнил зал. Пластичные, чувственные движения его тела отражали оттенки музыки. Настоящий хамелеон, думала изумленная Миранда. Вчера вечером он похотливо раскачивался и крутился, как заводной, в такт бесшабашному непристойному ритму, а сегодня он утешал, убаюкивал свое сердце. Или ее сердце? Ибо, слушая слова песни, она чувствовала, что оно перестало принадлежать ей.
Коул пел о парне, которого Бог наградил талантом и красотой. Он зарабатывал на жизнь любимым делом, имел много друзей и любовниц. Его судьбе можно было только завидовать. Тем не менее ему чего-то не хватало, но он никак не мог понять чего. Пока не встретил женщину своей мечты, которую он, впрочем, и в мечтах никогда не видел. И тогда он понял, чего ему не хватает в жизни. Любви.
Как и вчера вечером, у Миранды создалось впечатление, что Коул поет для нее. Она перехватила его обжигающий взгляд. Сердце неистово заколотилось, дыхание участилось. Миранда упрекнула себя в излишней чувствительности. За весь вечер он перекинулся с ней лишь несколькими фразами, только исполнял свои обязанности кавалера, когда их нельзя было не исполнять. Однако песня растрогала ее, и, как только стих последний аккорд, она сразу же оглядела зал, желая видеть реакцию публики. У некоторых гостей в глазах блестели слезы, мужья обменивались с женами умильными взглядами, кое-кто из женщин смотрел на нее с завистью.
Я же здесь просто для виду, хотела крикнуть Миранда, страстно желая, чтобы именно она была источником его вдохновения.
Томори, быстро пересев на пустовавший стул Коула, стала что-то говорить ей на ухо. Миранда ответила японке извиняющейся улыбкой и покачала головой. Тихий голос Томори растворился в громе аплодисментов.
– Потрясающая песня, правда? – повторила та.
– Изумительная. Где только он ее нашел?
– В своем сердце, – спокойно рассудила Томори. Интересно, думала Миранда, давно ее предки покинули Японию? – Это его песня, – объяснила Томори, должно быть, заметив тень сомнения в глазах Миранды. – Он сам ее написал.
Миранда кивнула из вежливости, размышляя, кто мог вдохновить Коула на такую чудную песню. Видя, что Миранда по-прежнему не понимает, Томори добавила:
– Он написал ее два дня назад. Счастливая ты. Боже, неужели здесь собрались сплошные романтики? Или?
– Я… э… нет… по-моему, ты принимаешь меня за кого-то другого.
Миндалевидные глаза Томори серьезно смотрели на нее.
– Нет, это ты ошибаешься. Он пел для тебя.
Миранда улыбнулась. Ей хотелось выразить своей улыбкой вежливое недоверие, но она получилась робкой и испуганной.
Коул с Трентом вернулись к столу, и Виктория открыла торги. Поскольку Томори заняла место Коула, тому пришлось сесть рядом с Трентом по другую сторону от его жены. Он поймал взгляд Миранды и внимательно посмотрел ей в глаза. Как ей вести себя? Если поощрить его, он не оставит ее в покое. И тогда она пропала. Слишком опасно. Миранда поднесла к губам бокал с шампанским и буквально отхлебнула из него.
Томори начала рассказывать про своего малыша Люка, а Миранда погрузилась в раздумье. Вообще-то на нее это было не похоже: среди друзей и коллег она имела репутацию внимательного слушателя. Правда, и сейчас она умудрялась в нужный момент охнуть, ахнуть, выразить сочувствие, воодушевляя Томори, а в голове звучала песня Коула. Песня о любви с первого взгляда. О незаполненном пространстве в его душе. Неужели это она – тот самый недостающий кусочек для его счастья. Если верить Томори, то да, это она. Но Миранда опасалась ей верить. Похоже, эта женщина немного не в себе, размышляла она, в то время как Томори делилась с ней своими переживаниями по поводу запоров Люка.
– Попои его сливовым соком, – посоветовала Миранда, думая о своем.
Томори выразила согласие и переключилась на другую проблему новорожденного. Миранда признавала, что состояние ее души в последние дни вполне можно истолковать как любовь с первого взгляда. А если она просто потеряла голову? Ведь после Рика у нее никого не было. Торги на время приостановили, и официанты начали разносить напитки. Миранда уже выпила два бокала шампанского в добавление к вину за ужином, но она не задумываясь взяла с подноса у подошедшего к столику официанта третий бокал. Томори отказалась.
– Кормящая мать, – гордо заявила она Миранде. Миранда одобрительно улыбнулась, спровоцировав Томори на монолог о достоинствах вскармливания грудью. Энтузиазм молодой матери заставил ее задуматься о возможности иметь собственного ребенка. Раньше ей это как-то не приходило в голову. Даже когда у нее с Риком завязались серьезные отношения и появились мысли о замужестве. И не потому, что она не хотела детей. Просто и она, и Рик были настолько поглощены претворением в жизнь своих честолюбивых замыслов, что рождение даже одного ребенка никак не вписывалось в программу их пятилетнего плана.
Миранда вполне отдавала себе отчет в том, что причиной ее нежелания думать о детях являются воспоминания о собственном детстве. В общем-то тогда ей не так уж и плохо жилось, просто иногда было очень одиноко и горько. До смерти матери она жила, как в раю. Ее окружали заботой и вниманием любящие родители, брат и сестра.
Иногда она даже думала, что лучше бы ей не знать такого идиллического детства, потому что, когда рядом не оказалось чутких родителей, ее жизнь превратилась в кошмар. Предоставленная сама себе, она увязала в болоте детских проблем и невзгод, отчаянно цепляясь за измученную, усталую Мелани, ее единственную спасительную соломинку. Она отвергала всякие попытки друзей и дальних родственников сблизиться с ней, опасаясь, что, едва привязавшись к ним, вновь будет отброшена в темноту одиночества.
Поэтому, когда мысли о детях – собственных детях – невзначай посещали ее, она старалась сразу же избавиться от них. Она боялась, что вдруг умрет и оставит своих детей на произвол судьбы, как это случилось с ней самой. И еще больше боялась, что они покинут ее. Отвергнут. Лишат своей любви.
– Ты хочешь иметь детей? – Вопрос Томори вывел ее из оцепенения. Она посмотрела в чуткие, терпеливые глаза японки, в которых светился искренний интерес. Неужели Томори читает ее мысли? Или этот вопрос – случайное совпадение? Неожиданно для себя Миранда взахлеб стала рассказывать, о чем думала. Слишком много шампанского выпила, злилась на себя девушка, но остановиться не могла.
Ее излияния не удивили Томори; она, по-видимому, не ожидала другой реакции на свой простой вопрос. Прежде чем Миранда успела выговориться, японка деликатно подняла, ее из-за стола и вывела во внутренний дворик отеля.
Женщины сели на скамью под сенью вьющихся лиан, и тут Миранда разразилась слезами. Закрыв лицо ладонями, она, всхлипывая, продолжала свой рассказ. Слова срывались с ее губ неиссякаемым потоком. Холод бетона проникал сквозь тонкую шелковую материю, оголенные руки покалывал ледяной ветерок. Томори слушала молча, лишь иногда вставляя реплики из одного-двух слов, которые вызывали извержение новой лавины чувств.
Сколько они просидели так вдвоем, Миранда не могла бы сказать. Томори наконец встала и в знак признательности за доверие поднесла руки девушки к своему сердцу. Потом Миранда осталась одна.
Все еще тихонько всхлипывая, она поднялась со скамьи. Как ни странно, Миранда не испытывала смущения и досады за свою бурную откровенность; на душе стало легче, будто она смыла слезами накопившуюся в душе тяжесть. Миранда обернулась. И едва не налетела на Коула.
Он стоял чуть в стороне, перегораживая тропинку между бетонной скамьей и развесистой пальмой. Миранда смотрела на него, чувствуя, как в ней закипает ярость. Давно он торчит здесь? Значит, Томори ушла, чтобы уступить место Коулу? Что он слышал? Неужели это все специально подстроено?
Распаляя в себе гнев, Миранда решительно шагнула вперед и, упершись ладонью в грудь Коула, собралась оттолкнуть его с дороги. Неожиданно руки Коула сомкнулись у нее на спине, и она оказалась прижатой к нему. Миранда упала в сильные, надежные, уютные объятия, которым не хотелось сопротивляться. К горлу опять подступили слезы, но она подавила их.
Чуть отодвинувшись от груди Коула, Миранда внимательно рассматривала его лицо и читала в нем участие и понимание. И ей стало ясно, сколько он слышал. В глазах Коула не было жалости, которую она увидела на лице Рика, когда рассказала ему ничтожную долю того, что излила сегодня Томори. Миранда вздохнула свободнее.
Оба молчали, застыв в неподвижности. В тесных объятиях Коула было спокойно, но Миранда все-таки попыталась высвободиться. Холодный воздух тут же заполнил образовавшееся между телами узенькое свободное пространство. Очарование мгновения было нарушено.
– Ты давно тут стоишь? – спросила девушка огрубевшим от слез голосом, в котором Коул уловил недовольство. Она начинала сознавать свою уязвимость.
– Давно. – Его глаза, приобретшие цвет хмурого неба, не отрывались от ее лица. Он ждал, что она скажет.
Миранда, не найдя нужных слов, отвечала ему взглядом. На лбу Коула прибавилось непокорных прядей, не желавших лежать зачесанными назад, галстук чуть сместился набок. Его тело словно сопротивлялось строгому костюму, в который он был одет. И дело не в том, что этот костюм плохо сидел на нем, – как раз наоборот. Но Коул Тейлор был создан для джинсов и футболок. Уголки губ Миранды насмешливо изогнулись.
Коул воспринял ее улыбку, как приглашение к разговору, и кивком указал на скамью.
– Сядем?
Бирюзовые глаза сердито сверкнули.
– Зачем? Чтобы ты мог выпить из меня всю кровь? Подвергнуть психоанализу мои юные годы, выяснить, как повлияли на меня невзгоды отрочества, чтобы было чем защищаться, когда я соберу доказательства твоей вины?
Коул не верил своим ушам. Что он сказал обидного?
– Может быть, я пытаюсь проявить внимание, может быть, мне не безразлично, может быть… – Ну что он несет? Коул обычно не лез за словом в карман и сейчас злился на себя за то, что утратил присущую ему находчивость.
– Внимание? Я не нуждаюсь в твоем внимании, – срывающимся голосом выпалила Миранда. – Возвращайся к своим роскошным приятельницам и пожилым наставницам, которые тебя обожают. Им ты нужен. Мне нет.
Стремительно развернувшись на каблуках, Миранда решительным шагом направилась через двор, уклоняясь от листьев и веток. Она намеревалась вернуться в зал через дверь на другом конце здания, но вдруг сообразила, что, должно быть, отвратительно выглядит, проплакав столько времени. Енотиха с покрасневшей кожей. Сначала в туалет, потом такси и домой. Нет, не получится. Она оставила на столике свою сумочку, придется возвращаться за ней. Проклятье!
Миранда взялась за ручку стеклянной двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50