Как тебе такой план?
– Просто блестяще. Но ведь я могу взять такси.
– Здесь это довольно затруднительно. Их мало, и они дорогие. Положись на Глена. Встретимся за ленчем.
Она хорошо спала, проснулась в девять и сразу же позвонила домой, оставив сообщение для Эллы на автоответчике. Потом – Фрэнсис, которая вот уже несколько дней как вернулась в Лондон.
– А я только что беседовала с Майклом, – сообщила ей подруга. – Он говорит, что Лос-Анджелес уже произвел на тебя сильное впечатление.
– Здесь замечательно, Фрэнни. Может, я даже не вернусь.
Фрэнсис рассмеялась.
– Я давно заметила в тебе зачатки гедонизма, радость моя.
– Эта страна сделана для людей, – сказала Розмари.
– Для богатых людей, – уточнила Фрэнсис.
– Увидимся дней через десять, – продолжала Розмари. – Я просто хочу сообщить, что жива-здорова и даже не думаю о Бене. Во всяком случае почти не думаю.
– Прекрасно. Найди себе какого-нибудь богатого разведенного американца. Например, кардиохирурга. Только, ради Бога, не актера.
– То же самое говорила Элла, – засмеялась Розмари, – только она предлагала специалиста по пластической хирургии. Как ты думаешь, это намек?
– Что ж, неплохая мысль. Я люблю тебя, дорогая. Позвони мне, когда вернешься.
Шофер прибыл ровно в десять тридцать и, не задавая вопросов, отвез ее прямо к той части города, где огромное открытое пространство занимали исключительно магазины.
– По распоряжению мистера Дюпона, – объявил он.
Солнце палило немилосердно, но в магазинах было прохладно. Кофе в продуктовом супермаркете подавали в больших пластмассовых стаканах. Она гуляла по магазинам два часа, и никто не совал ей под нос обрывков бумаги или старую чековую книжку, чтобы она дала автограф.
– Это было потрясающе, – рассказывала она Майклу и Глену за ленчем. – Я понимаю, что надо было бы отправиться в музей Пола Гетти или, на худой конец, в картинную галерею, но магазины – это как раз то, что мне сейчас нужно.
– Ходить по магазинам – любимое занятие американцев, – сказал Глен. – Мы таким способом расслабляемся. Вам надо познакомиться с моей женой. Она идет в магазин, как на Олимп.
Они засмеялись, и Розмари огляделась вокруг. Они сидели за мраморным столиком, стоявшим под зонтиком на открытой террасе, увитой виноградом. Все громко разговаривали, пили ледяную минеральную воду и ели салат. Глен продолжал:
– У меня назначено шесть встреч, касающихся вас, Розмари. Вы знаете, это великолепная идея – ведущая-англичанка. Что вы об этом думаете?
Ей нравилось, как он произносил ее имя – словно катая его по языку. Она пожала плечами.
– По правде говоря, я об этом пока не думала. Давайте подождем и посмотрим, как пойдут дела. – Внезапная боль нахлынула на нее, переполнила, отодвинула сияние солнца, людской гам и звяканье льда о стенки высоких стаканов. Разве может она покинуть дом? Дом. Бена. Скорее назад, в Уимблдон. Кто спит в ее постели? Под легким летним одеялом, на розовых простынях, оставляя их смятыми и сброшенными на пол, к неудовольствию Пат? Ссорится ли он с Эллой? И вообще, там ли он? Будет ли он там, когда она вернется? Может быть, он считает, что ее путешествие – поступок слишком своевольный? Проявление неповиновения?
Она вздрогнула и отодвинула тарелку с остатками еды. От льда в стакане заломило зубы, как будто для того, чтобы боль вытеснила страх, пришедший из ниоткуда, прорвавшийся через солнечный свет и мозаику виноградных листьев и против ее воли проникший в самую глубину души. Страх при мысли, что она может его потерять.
– А сегодня вы обедаете у нас, – сказал Глен, когда провожал ее к машине. Он собирался на следующую встречу вместе с Майклом.
– Пожалуйста, в отель, – попросила она шофера, откинулась на спинку пахнувшего новой кожей сиденья, закрыла глаза, стараясь подавить в себе ужас от того, что между ней и всем, что составляет смысл ее существования, лежат одиннадцать тысяч миль.
Вечером она познакомилась с женой Глена. Марлен была высокая и худая, с пышными волосами и широкой улыбкой преуспевающей американки. Подтянутая и стройная, она выглядела очень молодо – моложе, чем Глен, но они были женаты уже двадцать лет. Марлен что-то писала для разных студий.
– Я сейчас разрабатываю несколько проектов, – доверительно сообщила она Розмари, когда они поднимались по лестнице большого дома в испанском стиле на Беверли-Хиллз. Очевидно, у Глена дела шли неплохо. – Это наверняка может заинтересовать кого-нибудь из продюсеров. Розмари, мы обязательно должны с вами встретиться. У меня есть идеи.
– Это было бы прекрасно, – ответила Розмари, мысленно спрашивая себя, почему в наше время людям платят деньги только за то, что у них есть идеи, и куда подевался настоящий труд.
Обед, на котором присутствовало десять человек, подавала горничная.
– Она живет у нас, – шепнула Марлен на ухо Розмари. – Я от нее с ума схожу. Все время ревет и не говорит почему. Надо было бы ее рассчитать, но она очень честная.
Марлен повернулась к сидевшему слева от нее мужчине, который ковырял вилкой какое-то незнакомое разноцветное блюдо. Розмари поблагодарила горничную, положившую ей на тарелку то же самое, и улыбнулась ей, но не дождалась ни ответной улыбки, ни хотя бы взгляда.
Жена Глена что-то говорила мужчине, который все еще хмуро глядел в тарелку.
– Марлен, это что, сырая рыба? – наконец спросил он.
– Японский рецепт, – ответила Марлен.
– Это сырая рыба. – И он положил вилку. Придерживая бокал, в который Марлен наливала белое вино, он улыбнулся Розмари, которая осторожно жевала то, что действительно было больше всего похоже на сырые креветки.
– Розмари, вам совсем не обязательно это есть. Вы, англичане, слишком вежливы.
Розмари не помнила, как его зовут, и обрадовалась, когда Марлен шлепнула его по загорелой волосатой руке и проговорила:
– Том, ты ничего не понимаешь. Англичане любят китайскую кухню.
– Марлен, любовь моя, – ответил тот, – китайская и японская – не одно и то же, а Восток – это не одна большая куча где-то за тридевять земель от нашего американского рая.
Марлен заливисто засмеялась, как маленькая девочка. Она позвонила в колокольчик, появилась горничная, чтобы убрать со стола.
– Большинство американцев очень невежественны, – громко проговорил Том, обращаясь к Розмари.
Марлен снова игриво ударила его по руке.
– Том, веди себя прилично. Пора тебе жениться, чтобы жена привела тебя в порядок.
Глаза у него были того же цвета, что и рубашка, – голубые, а седые волосы совсем побелели под калифорнийским солнцем.
– Чем вы занимаетесь? – спросила Розмари.
– Когда? – пошутил Том.
– Когда работаете.
– Я специалист по пластической хирургии. Все лица, которые вас здесь окружают, – это плоды моей деятельности и основа моего успеха.
Розмари долго смеялась. Вот он – специалист по пластической хирургии. Том наблюдал за ней.
– Разве я сказал что-то смешное? – спросил он наконец.
– Просто я никогда раньше не видела специалиста по пластической хирургии.
– Глядя на вас, этого не скажешь.
– Это комплимент? – улыбнулась Розмари. Он тоже улыбнулся, глядя ей в глаза.
– Где вы остановились? – спросил Том, когда они пили кофе в соседней комнате.
Она, чуть поколебавшись, назвала отель.
– Я вам позвоню, – сказал Том. – Может быть, мы позавтракаем вместе? Или я вам помешаю? – Он указал глазами на Майкла, который разговаривал с Марлен и Гленом и смеялся.
– Это мой импресарио, а не возлюбленный, – улыбнулась Розмари.
– Тогда я позвоню.
Она представила себе, как будет смешно, когда она расскажет Фрэнсис, что действительно познакомилась со специалистом по пластической хирургии.
Ночью в постели она снова вспоминала Бена. Перед глазами стояло его лицо. Она думала о том, как далека от него сейчас; наконец заснула, и ей снились тревожные сны, полные неосознанных страхов. В три часа ночи она проснулась с мокрыми от слез глазами.
– О, Бен, – сказала она вслух, – во что ты меня превратил.
19
Том Вудз, неженатый специалист по пластической хирургии, позвонил ей пять дней спустя. К тому времени Розмари уже встретилась с представителями трех независимых и двух государственных телекомпаний. К ее ужасу, Глен даже настоял на том, чтобы ее посмотрели агенты по составу нескольких ведущих киностудий.
– Боже мой, Глен, я же не актриса. Зачем?
Глен накрыл ладонью ее руку, лежавшую на столе, таком длинном, что ему даже пришлось встать, чтобы дотянуться.
– Для эпизодов, Розмари. У вас прекрасные данные.
– А вдруг они попросят меня что-нибудь прочесть.
– Ну и прочтете. Что тут такого? Подумайте об этом. Было бы очень приятно оставить на память в этом городе ваш дивный образ. – Она засмеялась. Глен отпустил ее руку, улыбнулся и допил кофе.
Розмари познакомилась со множеством людей, и все они, казалось, считали, что она – тот самый человек, которого Голливуд ждал долгие годы.
– Вьются как мотыльки вокруг фонаря, – сказала она Майклу однажды вечером в баре. – Я смертельно устала. Пять дней сплошного энтузиазма. Кажется, я мечтаю о доброй дозе старомодной британской невозмутимости.
Майкл засмеялся.
– Подожди, пока проведешь дома хотя бы день. Тебе будет не хватать американского дружелюбия, даже если оно и кажется несколько наигранным.
– На кого-нибудь я произвела впечатление? – спросила она.
– Одна независимая компания проявляет к тебе серьезный интерес. – Майкл поднял руку.
– Нет, я имею в виду интерес к моим программам. Пусть Глен этим займется. Мы можем держать Америку про запас. Например, на следующий год.
Она подумала о Бене. Он бы удивился. «Скорее разозлился бы», – подумала она, с улыбкой глядя на свое отражение в огромном зеркале в ванной, перед которым снимала косметику на ночь. Она выглядела лучше, чем когда-либо за прошедшие полгода. Во взгляде и осанке появилась уверенность. В этот вечер, когда она смаковала свой первый мартини, позвонил Том. Майкл сходил к стойке и принес телефон к ее столику.
– Розмари? Это Том. Том Вудз. Мы с вами встречались на обеде у Марлен и Глена. Вам сейчас удобно разговаривать?
– Здравствуйте, Том. Да, вполне. Мы сидим здесь с Майклом и пьем ваши замечательное американское мартини… Это Том Вудз… – тихонько ответила она на заданный шепотом вопрос Майкла.
– Не могли бы вы завтра со мной пообедать?
– Минутку, Том. – Она прикрыла ладонью трубку. – Ты можешь завтра взять на себя Глена и Марлен? – спросила она своего импресарио, улыбаясь глазами.
– Конечно. Давай действуй, – ободряюще ответил тот.
– Да, с удовольствием, – проговорила она в трубку.
– Я за вами заеду. В семь вас устраивает?
– Вполне. Буду очень рада вас увидеть.
– Желаю приятно провести вечер.
Том повесил трубку.
– У меня свидание, – сообщила она Майклу. – Если будешь звонить Фрэнсис, не говори ей. Сама расскажу, когда приеду. Очень хочется посмотреть, какое у нее станет лицо, когда она услышит про хирурга.
Майкл захохотал.
Она спустилась в бар ровно в семь. Том уже ждал ее.
– Извините, Том. Лифта никак не дождешься. Вы уже заказали что-нибудь выпить?
Он встал, как только ее увидел.
– Я приехал немного раньше времени. Давайте выпьем там, куда я собираюсь вас повезти, хорошо?
Он взял ее за локоть и уверенно провел через вестибюль к выходу. Они сели в машину и, как показалось Розмари, проехали огромное расстояние.
– Боже, куда же мы едем? – не удержалась она от вопроса, когда прошло минут двадцать.
– На побережье, – улыбнулся Том. – Если вы не пробовали мартини, который там подают, значит, вообще не пробовали настоящего мартини. Надеюсь, вы ничего не имеете против омара?
– Очень люблю, – ответила Розмари.
Они вошли в ресторан почти в восемь. В зале тускло мерцал приглушенный свет и было полно народу. Розмари беспокойно оглядывалась, пока глаза не привыкли к темноте.
– Говорят, здесь бывает Де Ниро. Но мне, видно, всегда не везет, – сказал Том после того, как бармен принял заказ.
Они уселись на высокие табуреты у стойки. Розмари пожалела, что не надела юбку подлиннее. Вокруг нее болтали и смеялись молодые женщины с блестящими волосами и длинными загорелыми ногами. Аккуратные стрижки мужчин поблескивали в тусклом свете. То и дело кто-нибудь из них поднимал руку – чтобы поприветствовать знакомых или заказать напиток.
– Все эти люди – актеры? – спросила Розмари.
– Актеры здесь только официанты, – ответил Том.
– Но они все такие красивые. – Она продолжала оглядываться по сторонам.
– И молодые, и загорелые, и богатые, – добавил Том. – Наш столик готов. – Он провел ее через зал, ловко лавируя между столиками и официантами. – С видом на океан. Смотрите, вот он.
Она кивнула, взяла огромное меню. Глаза уже привыкли к освещению, и она видела сквозь подсвеченное стекло волны океана. Между гребнями белой пены скользили отражения посетителей ресторана.
– Как красиво, – сказала она. – Спасибо, Том.
Он улыбнулся.
– От Лос-Анджелеса можно спятить, но среди этого сумасшествия попадается настоящая красота. Только здесь нельзя быть бедным.
– В этом отношении все города одинаковы, – заметила Розмари.
– Да, но в Америке всего так много – даже нищеты. Личное богатство и общественное убожество… Но, как бы там ни было, нам несут омара. Ешьте и наслаждайтесь. Надеюсь, у вас уже разыгрался аппетит.
– Он просто прелесть, – говорила она Майклу на следующее утро. – Такой вежливый.
У Майкла поднялись брови, и он вдруг стал похож на Фрэнсис.
– Вежливый? Неужели это так возбуждает?
– Майкл, – терпеливо объяснила Розмари, – что мне сейчас меньше всего нужно, так это чтобы меня что-нибудь возбуждало.
– Будешь еще с ним встречаться?
– Не знаю. Он просто отвез меня в отель. Ничего особенного я не заметила, никаких искр. Ну, ладно, что мы делаем сегодня? Можно я просто посижу у бассейна? Устала.
Накануне отъезда, когда она собиралась идти вниз завтракать, в ее номере раздался телефонный звонок. Звонила Элла.
– Ма?
– Здравствуй, дорогая. Вот так сюрприз. Что-нибудь случилось?
– Я не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44