Смею вас уверить, отвращение, которое вы испытываете ко мне, вызывает во мне ответное чувство!У Эммы вспыхнули щеки. Сакарам стоял у двери купе и внимал каждому слову, что делало ситуацию еще более неприятной. Не зная, куда деться от смущения, Эмма неожиданно для себя поняла, что Александр Кингстон вовсе не оказывает на нее отталкивающего действия. От одной мысли о прикосновении его рук к ее обнаженному телу ее охватило необъяснимое волнение. Ничего подобного она никогда прежде не испытывала и была напугана до самой глубины своей неиспорченной души.– Пожалуйста, пошлите за Тулси, – нашла она силы произнести нетвердым голосом. – Теперь она должна будет постоянно оставаться с нами, в противном случае вам, если вы, конечно, джентльмен, придется покинуть это купе.Во взгляде Кингстона читался вызов.– Слухи, дошедшие до вас, мисс Уайтфилд, нисколько не грешат против истины. Я – не джентльмен и не собираюсь ночевать в одном купе с немытыми паттах-валлах только ради того, чтобы вы не испытывали необоснованных страхов насчет моих поползновений. Если мое слово ничего для вас не значит, то вам самой придется искать себе другое место для ночлега, что будет нелегко, так как поезд переполнен.Эмма не дала себя запугать:– Присутствие Тулси обеспечит мне необходимую безопасность.– Сакарам! Приведи Тулси и будь добр постелить еще одну постель. Не можем же мы допустить, чтобы наша драгоценная няня всю ночь дрожала от страха за свою добродетель! Вас не слишком покоробит, если я сниму жилет, мадам?Его тон был теперь настолько едок, что она с сожалением вспомнила его прежний изящный юмор.– Вы можете снять жилет, сэр, а я сниму топи. Так нам обоим будет удобнее.– Очень надеюсь, что вы не храпите, – грубо бросил он. – Я сплю чутко.Эмма тоже надеялась на это. Захрапев, она бы вконец опозорилась. Пока Сакарам ходил за Тулси, она смирно сидела на скамье, Кингстон же исчез за дверью умывальной комнаты. Тулси оказалась маленькой и пухленькой. На ней было сари горчичного цвета, в длинных иссиня-черных волосах, расчесанных на прямой пробор, пробивалась седина. На лбу у нее красовался знак ее касты. По-английски она не знала ни слова.– Как же мне с ней разговаривать? – Эмма почему-то ожидала, что айя, как большинство слуг, будет с грехом пополам владеть английским.– Говорите, что вам понадобится, мне, мэм-саиб, я переведу, – предложил Сакарам невозмутимым тоном.– Тогда скажите, что я рада с ней познакомиться!Тулси поклонилась с улыбкой и защебетала что-то непонятное. Потом она улеглась на одну из полок, превращенных Сакарамом в постель. Спустя считанные секунды она уже спала, оглашая купе громким храпом, который не утихал всю ночь напролет. Глава 5 Ничто не могло бы порадовать Эмму поутру больше, чем поданные Сакарамом горячий чай и толстые ломтики свежего манго, тарелка сладкого риса, вареные яйца, печенье в сиропе и нежные питательные чапатти.Она не удержалась от похвалы всем этим вкусным кушаньям и выразила удивление, что в поезде их балуют такой изысканной едой. Наслушавшись страшных рассказов, она готовилась к суровым лишениям, а не к угощениям, на которые вряд ли был способен повар в доме Рози.– Сакарам будет польщен, – ответил Кингстон с холодной учтивостью. – Это, в свою очередь, порадует второго повара, который повсюду возит маленькую печку и гордится своей стряпней. Этим утром им хотелось сделать вам приятное; во всяком случае, у них и в мыслях не было вызвать у вас отвращение, не говоря уже о несварении желудка.– Они сумели доставить мне огромное удовольствие. – Эмма стала гадать, который из босых и неопрятных слуг является вторым поваром. Для нее было полной неожиданностью, что Кингстона сопровождают в путешествии целых два повара; она не надеялась и на одного. Она понимала, что удостоилась редкой чести есть в поезде из фарфоровых тарелок, пить из тонких хрустальных бокалов и не беспокоиться о том, где и как готовится для нее пища. Сакарам и его свита из слуг исполняли свои обязанности исправно и с большим достоинством.После завтрака Эмма попробовала было завязать разговор с Тулси, но та лишь улыбалась и согласно кивала, что бы она ей ни сказала. Скоро Эмма разочаровалась в своей затее и прекратила было бесполезные попытки, но тут Тулси сказала что-то, и Сакарам услужливо перевел:– Айя спрашивает, не возражаете ли вы, если она сходит к подруге в другой вагон. Она обещает вернуться до наступления темноты.Просьба удивила Эмму, однако она решила не противиться, несмотря на замешательство, которое она испытывала, оставаясь с Кингстоном с глазу на глаз. Кингстон, все еще не отошедший после вчерашней размолвки, за все утро не сказал ей ни слова, погрузившись в чтение газет, которыми его снабдил Сакарам.– Нет, нисколько не возражаю. Естественно, что она предпочитает коротать время с той, кто говорит на одном с ней языке.– Вам следовало бы ответить ей отказом, – возразил Сакарам, недовольно хмурясь. – Ее обязанность – составлять вам компанию, а не навещать подружек. Мало ли кто едет в одном с нами поезде!– У меня все равно нет возражений. Я буду сидеть и смотреть в окно. Возможно, мистер Кингстон согласится поделиться со мной газетами.Кингстон поднял на нее глаза:– Всего одна из них на английском языке. Если вам скучно, берите.Он пододвинул ей газету. Эмма торопливо схватила ее, едва не уронив на пол, и, пробормотав «Благодарю!», занялась чтением. Это была «Сивил энд милитэри газетт», выходившая не в Калькутте, а в Лахоре. Не зная ни имен, ни мест, в ней упоминавшихся, Эмма не нашла почти ничего для себя интересного. Она бы предпочла, чтобы Кингстон занял ее беседой, однако после вчерашнего разговора она не решалась обратиться к нему с этой просьбой.Неожиданно он оторвался от газеты и поймал ее взгляд.– Опять что-то не так, мисс Уайтфилд?– Все в порядке, мистер Кингстон. Мне просто захотелось, чтобы вы отложили газету и поговорили со мной. Я думала, вы расскажете мне про Индию.Казалось, он ответит ей отказом. Хозяину не пристало послушно соглашаться с требованиями своих работников, тем более выбиваться из сил, стараясь их развлечь. Впрочем, оба знали, что их отношения не укладываются в привычные рамки: хоть Эмма и собиралась стать няней его детей, их положение в обществе было одинаковым, более того, она располагалась на общественной лестнице выше его, хотя он этого никогда бы не признал.Алекс вздохнул, отложил газету и сел прямо.– Что бы вам хотелось узнать, мисс Уайтфилд?Надеясь восстановить с ним нормальные отношения, она лучезарно улыбнулась.– Все сразу! Может быть, начнете с… с… – Она хотела выбрать самую безобидную тему. Наконец ее осенило. – С еды! Расскажите мне побольше о том, что и как в Индии едят. Не считая ужина и завтрака в этом поезде, я все время питалась здесь по-английски, главным образом консервированными продуктами. Рози, моя подруга, с гордостью подавала спаржу и лосося в банках, хотя мне хотелось чего-нибудь свежего. Единственная свежая рыба, которую мне удалось здесь попробовать, был вареный строматей. Наверняка им дело не ограничивается?Кингстон усмехнулся, его синие глаза загорелись.– Еще бы, мисс Уайтфилд! Я бы с радостью поведал вам обо всем, что может предложить Индия, в том числе из области рыбных деликатесов. Но сначала вы должны ответить мне на вопрос: разве еда не считается вульгарной темой для разговора? Ее предпочитают скорее дамы низших сословий, а настоящие леди стремятся любой ценой избежать.Эмма поняла, что заплыла в опасные воды.– Говорить хозяйке комплименты по поводу предложенных за ее столом угощений считается неприличным, так как может создаться впечатление, что она готовила сама, хотя всем известно, что это не так. Но вне обеденного стола обсуждать кушанья не возбраняется.– Вот, значит, в чем заключается тонкость! Рад, что вы ее разъяснили, потому что я всегда терялся и нарушал табу. К счастью, – он бросил на нее пронзительный взгляд, – мои дети теперь будут гарантированы от подобной ошибки. Я надеюсь, что вы постараетесь, чтобы они ее не допускали.– Я сделаю все, что в моих силах. – Эмма представила себе, какое множество ошибок способен допустить в свете такой человек, как Александр Кингстон. Неужели у него самого не было нормальной няни-англичанки? Она сдержалась и не стала задавать ему этого вопроса, но, боясь, как бы он снова не погрузился в оскорбительное для нее молчание, поспешила напомнить:– Мы говорили о кушаньях, мистер Кингстон.– Ах да, кушанья! Рассказать вам о том, как индус относится к пище, или довольствоваться перечислением того, что можно купить на типичном индийском базаре?– же говорю: меня интересует буквально все.– Все? Этого я и боялся. – Он задумчиво потер подбородок.Если верно утверждение, что по форме подбородка можно судить о характере человека, то Кингстон отличался невероятным упрямством: К тому же он излучал необыкновенную силу, свидетельствующую о том, что у него есть свое собственное мнение по любому вопросу.– Дайте-ка сообразить, с чего начать… Еда для индусов – это очень серьезно. Еда – дар богов. Поэтому к ней относятся с благоговением и окружают бесконечными предписаниями. Так я по крайней мере слышал.– Что за предписания?– Время года, климат, место, где едят, даже возраст самой пищи – все это влияет на состав блюда. Но прежде всего оно должно включать шесть раза, или вкусов: блюдо не будет считаться совершенным, даже попросту пригодным для еды, если в нем не будет чего-нибудь сладкого, соленого, вяжущего, горького, острого и жгучего.– Боже! – Эмма попыталась вспомнить, почувствовала ли она этот букет в блюдах, которые ела накануне вечером и этим утром. – Как странно! Но чем вызвана необходимость такого сочетания вкусов?– Видите ли, считается, что каждый из вкусов в правильном сочетании с другими приносит конкретную пользу. Мои друзья-индусы утверждают, что еда влияет не только на здоровье, но и на мировоззрение человека.– Поразительно! Впрочем, это не слишком отличается от наших взглядов. Ведь и мы придаем большое значение тому, как есть и в каком порядке. Хороший обед обычно начинается с супа, потом приходит черед рыбы, котлет, жареной птицы, потом дичь… Но продолжайте! Что является самым характерным для индийской кухни?Кингстон откинулся и вытянул свои длинные мускулистые ноги.– Лучше начать со специй, которые в Индии используются не только для придания пище вкуса, но и для возбуждения аппетита. В этом случае тоже имеет значение время года. Зимой требуется подогрев…Эмма увлеченно слушала перечисление наиболее распространенных специй, рассказ о роли молочных продуктов в индийской кухне и использовании ги – топленого жидкого масла из молока буйволицы. Теперь она знала, что в состав большинства индийских блюд входит далс – дробленая чечевица, распространенная по всей Индии. Знание и энтузиазм рассказчика оказались так велики, что наряду с кулинарными сведениями Эмма узнала много нового из области географии и культуры.Слушая описания наиболее лакомых блюд, популярных в разных частях Индии, она с удивлением подумала, что Рози и ее знакомые никогда не упоминали об этих деликатесах и, судя по всему, даже не знали об их существовании. Она высказала свою мысль вслух.– Это потому, – заметил Алекс, – что британцы воображают, будто британская кухня, как и британские политика, правление, традиции и религия, является образцом для всего остального мира, который должен именно у них учиться искусству готовить и вкушать пищу. Они не могут себе представить, что у другого народа есть кухня ничуть не хуже, чем у них.– В вашем тоне, мистер Кингстон, слышна горечь. Насколько я понимаю, сами вы точку зрения англичан не разделяете?Он посмотрел на нее исподлобья. Его взгляд помрачнел.– Мои предки – британцы, и я обязан ее разделять, но раз я считаю своей родиной Индию, то сильно сомневаюсь в неоспоримом превосходстве Великобритании. То, что срабатывает в Англии, не обязательно должно сработать здесь. Более того, сама Индия настолько велика, что правило, действующее в одной ее части, не всегда применимо к другой. Даже такое простое блюдо, как рис, на юге готовят по-своему, на севере – по-своему; тем не менее блюда из риса в Пенджабе могут быть не менее питательными и вкусными, чем в Мадрасе или Бенгалии. Здесь приходится признавать и ценить многообразие.«Еще как приходится! – подумала Эмма. – Как в еде, так и в людях».И все же почти все друзья Рози пришли бы в ужас от одной мысли, что она едет в одном купе с Александром Кингстоном, увлеченно обсуждает с ним такой вульгарный предмет, как еда, и вообще направляется в мофуссил, чтобы работать няней у его детей. Британцы не приветствуют многообразие – они относятся к нему с величайшим подозрением, а порой и презрением.Эмма от всего сердца радовалась, что покинула Калькутту. Рано или поздно она, несмотря на все свои старания, обязательно совершила бы или сказала что-нибудь непростительное, поставив тем самым Рози в затруднительное положение. Ирония теперешнего ее положения заключалась в том, что ей предстояло обучать детей Александра Кингстона правилам хорошего тона, которые она сама так любила нарушать. Внезапно ей захотелось убедить его, что она вовсе не принадлежит к типичным представительницам английского общества в Калькутте. Она была готова, более того, желала всей душой окунуться в подлинную глубинную жизнь этой дивной страны. Но как сказать об этом ему?– Прошу вас, передайте Сакараму, что он может свободно предлагать мне ту же самую еду, которой он обычно потчует вас, – заключила она. – Я гораздо больше других англичанок настроена пробовать незнакомые блюда и с радостью отведаю всех описанных вами индийских деликатесов.Брови Кингстона приподнялись, в синих глазах появился интерес.– Обязательно передам. Но вас может удивить наше меню.– Раз это можете есть вы, значит, могу и я.– Я напомню вам эти ваши слова, когда того потребует ситуация.Эмма почувствовала, что он имеет в виду не только еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48