Только затем он примет окончательное решение, как с ней поступить.Эмму разбудило движение. Барка уже не стояла, а скользила по воде. Слух и обоняние подтвердили догадку: она услышала ритмичный плеск и ощутила резкий запах гари. Голоса людей были так же тихи, как звуки самой реки, с удивительной нежностью покачивавшей барку. Ни разу за все время со дня прибытия в Индию она так хорошо не спала!Открыв глаза, Эмма увидела над собой ослепительно голубое небо. Кто-то, скорее всего Сакарам, убрал каркас сетки и свернул навес. Она была одна в тени, отбрасываемой перегородкой: кресло Кингстона пустовало. Сладко потянувшись, она села и огляделась.Рядом стоял столик, накрытый фарфоровой посудой и столовым серебром. Под креслом лежала ее дорожная сумка, рядом с ней белела ночная ваза с крышкой. Сакарам, как всегда, позаботился обо всем. А она так несправедлива к нему! Возможно, другие мэм-саиб привыкли к безупречной исполнительности индийских слуг, но для Эммы это все еще было в новинку. С одной стороны, этим было трудно не наслаждаться, но с другой – ее тяготило чрезмерное внимание Сакарама. Ей было неприятно, что над ней тряслись, как над беспомощной калекой, не хотелось зависеть буквально во всем от посторонних. Дома, в Англии, ей часто случалось еще с утра отпускать слуг, чтобы весь день со всем управляться самой. Отец и брат все равно не давали им скучать.Эмма встала и приготовилась достойно встретить наступивший день. Видимо, Сакарам только этого и ждал, потому что, выждав из деликатности некоторое время, он хлопнул в ладоши, сообщая о себе, после чего осведомился, готова ли она выпить чаю. Отодвинув парусину, Эмма улыбнулась насупленному индусу в безукоризненном белом одеянии.– Вполне готова, Сакарам. Благодарю за все, что вы для меня делали и делаете. Очень вам признательна.Лицо Сакарама осталось непроницаемым.– Я стараюсь, мэм-саиб, хотя мои старания не всегда приходятся вам по вкусу.– Еще как приходятся! Простите меня за вчерашнее. Усталость и неудобства в пути сделали меня капризной.– Ничего страшного, мэм-саиб.Сакарам щелкнул пальцами, и уродливый человечек в набедренной повязке и грязном тюрбане пополз, как краб, за использованной Эммой ночной вазой, чтобы убежать с ней и выплеснуть ее содержимое за противоположный борт. Она поняла, что это уборщик – представитель низшей касты, в обязанности которого входит опорожнять ночные горшки, убирать с глаз дохлую скотину и выполнять прочие неприятные обязанности. Сакарам относился к нему как бог, снисходительно терпящий рядом простого смертного, что не могло не злить Эмму. Она тем не менее продолжала улыбаться, решив, что не будет третировать Сакарама так, как он сам третирует стоящих ниже его.– Доброе утро, мисс Уайтфилд! – Рядом с Сакарамом внезапно вырос Кингстон. – У вас отдохнувший вид, прекрасный цвет лица, щечки розовые, и эта белая вещица… – Он указал на рифленую блузку с высоким воротом, которую она надела к темно-синей юбке. – Она очень вам идет. Белое подходит вам больше, чем ваши излюбленные темные тона, хотя я обрадовался бы еще больше, если бы увидел вас в чем-то ярком, радующем глаз.Эмма не знала, что ответить. Его слова больше всего походили на комплимент.– Я действительно хорошо выспалась, мистер Кингстон. Наверное, мне на пользу речное путешествие.– Прекрасно! Будем завтракать и любоваться видами.Он подал ей руку и повел обратно к креслу, спинку которого Сакарам уже успел привести в вертикальное положение. На Кингстоне были вчерашние сапоги и бриджи, зато свежая рубашка. Он еще не успел прикрыть голову топи. Эмма тоже пока оставалась с непокрытой головой. Сапоги Алекса были начищены до блеска – Сакарам, по ее разумению, должен был посвятить им по меньшей мере половину ночи; на желтых бриджах не было ни пятнышка. Сакарам и впрямь был первоклассным слугой.Был подан изысканный завтрак: бараньи отбивные, почки на тостах и маленькие слойки с карри, которые Эмма уже успела полюбить. Она заметила, что их трапеза была выдержана в европейском стиле, и решила, что Сакарам стремится представить своих хозяев важными персонами и тем самым поднять собственный статус.Завороженная зрелищем, живописных берегов Ганга, Эмма не замечала, как бежит время. Внимание ее привлекла высокая жесткая трава высотой в десять – двенадцать футов; стебли ее были увенчаны белыми пушистыми шапками. По словам Кингстона, трава называлась мунге, или джеплассе; местами она росла настолько густо, что издали походила на снежный покров.Жара еще не погубила цветы, и древние могилы и храмы были увешаны разноцветными венками. Кое-где водная гладь была покрыта бесчисленными лепестками. Местами джунгли подходили к самой воде; кое-где на прогалинах можно было увидеть оленей, окруженных молодняком. По ветвям прыгали многочисленные обезьяны. Устав смотреть на берег, можно было отвлечься на саму реку. В ней кишели крокодилы и водяные змеи, однако Эмма пока что не заметила среди ее обитателей индийских крокодилов-людоедов и тупорылых гавиалов. Сюрпризом стали для нее речные дельфины и множество птиц неизвестных ей разновидностей.– Если приглядеться, то у берега можно различить зимородков, скоп, ибисов, аистов и много кого еще, – подсказал Кингстон. – В местах впадения в Ганг притоков, особенно вокруг Сандарбана, живут огромные стаи. Это мангровые заросли, настоящие непроходимые джунгли.– Как бы мне хотелось это увидеть!– Как-нибудь увидите. Если получится, я вас туда отвезу.От этого обещания Эмме стало жарко. Возможно, он просто старается быть учтивым; но вдруг он говорит серьезно? Как же ей хотелось, чтобы это было так!Эмма была способна восторгаться не только дикой прибрежной природой, но и обжитым ландшафтом. Они плыли по населенному штату Уттар-Прадеш, изобиловавшему городами с впечатляющими причалами и всевозможными архитектурными диковинами. У Эммы то и дело возникали вопросы об истории этого штата, его религии, о нравах и обычаях местных жителей. Про себя она уже составляла список городов, где обязательно должна будет побывать. Ее восхищал контраст между густонаселенными, кипучими городами и окружавшей их девственной дикой природой. Как бесконечно разнообразна была эта страна!Вечером Эмма уснула, переполненная впечатлениями. Ей снился катер немногим больше их барки, тащивший за собой плавучую кухню, залитые солнцем заросли на прибрежных скалах, проглядывающий среди ветвей индуистский храм, россыпи хижин, развалины форта, полусожженное тело, сталкиваемое в реку с ритуальной пристани, греющиеся на солнышке крокодилы, грациозные индианки, несущие на головах огромные кувшины с речной водой…За один день она увидела больше, чем другие видят за целую жизнь. Проснувшись на следующее утро готовой к новым впечатлениям, она уже знала, что влюбилась в Индию, а возможно, и в человека, открывавшего для нее эту страну.Утро началось прекрасно, но потом плавание утратило прежнюю беспечность. Кингстон отказался от завтрака из-за поломки рулевого механизма барки. Эмма поняла, что дело серьезно, услышав на корме спор Сакарама и Кингстона с капитаном лодки. А когда забегали люди, подгоняемые Кингстоном, она встревожилась не на шутку. Призвав себя к спокойствию, Эмма подошла к Кингстону и предложила свою помощь.– Нет, мисс Уайтфилд! – услышала она в ответ. – Был бы вам весьма признателен, если бы вы не мешали нам устранять возникшую проблему.– Разумеется, я не хочу быть вам в тягость. Просто я не могу оставаться в стороне. – Эмма обиженно отошла, но недалеко, чтобы прийти на помощь в случае необходимости.Прошло совсем немного времени, и она с ужасом увидела, что Кингстон начал раздеваться. Нисколько не стесняясь, даже не глядя в ее сторону, он стянул рубашку, сапоги и уже взялся за бриджи. Тут к ней вернулся дар речи.– Мистер Кингстон! Что вы себе позволяете? Глава 10 Кингстон уже наполовину стянул штаны. Под ними белело белье. Эмма была слишком ошеломлена, чтобы позволить своему взгляду спуститься ниже его пупка. С нее хватило зрелища обнаженного мускулистого торса Кингстона. Кожа у него была смуглая, волосы покрывали грудь и спускались клином на плоский живот; соски были по-мужски плоскими, плечи широкими, руки мускулистыми. Весь он был очень гладкий, очень красивый, идеальный мужчина… Но как он посмел раздеться у нее на глазах?– Что вы себе позволяете? – повторила она. Теперь все, включая его, смотрели на нее.– Не желаете смотреть – так ступайте на нос и отвернитесь. Мне придется нырнуть, чтобы проверить днище. Не могу же я прыгать в воду одетым! Я снимаю с себя все, кроме того, что приличие требует оставить на себе. Если для вас это оскорбление, сделайте так, как я посоветовал: отвернитесь!– Вам нельзя прыгать в воду! Там крокодилы-людоеды, водяные змеи, обугленные трупы, и вообще…– Я не просто решил поплавать. Это вызвано необходимостью. Минута – и я снова здесь.– Не ждите, что я буду любоваться пейзажами, пока вы рискуете жизнью. Скажите, чем я могу помочь? Что-то с баркой? У нас течь? Пожалуйста, объясните, что случилось?– Ровным счетом ничего, мисс Уайтфилд. По крайней мере пока. Кое-какие трудности с рулевым механизмом. Кажется, я знаю, как это исправить, хотя у нас тут на этот счет возникли разногласия. В Индии от саиба ждут решения всех проблем. Поэтому мой долг – нырнуть и взглянуть, что произошло.– Разве не надо сначала выключить двигатель? Вдруг вы поранитесь? Право, мистер Кингстон, нельзя же…Шум паровой машины внезапно стих. Установилась полная тишина, нарушаемая разве что плеском воды о борта барки и скрипом уключин.– Дело не стоит выеденного яйца, – сказал Кингстон. – Вам совершенно не о чем тревожиться. Индийцы то и дело прыгают в реку: они там моются, стирают, берут воду…– Но не посреди же реки, мистер Кингстон! У пристани, на мелководье – еще понятно, но никак не на глубине, где неизвестно кто водится!– Под нами водичка, мисс Уайтфилд, а в водичке – безобидные рыбешки. Пока ваши крокодилы-людоеды опомнятся, я благополучно вынырну.Эмма гордо вскинула голову, готовясь к бою.– Вы хотя бы умеете плавать, мистер Кингстон? Если нет, я категорически запрещаю вам прыгать в эту реку.– Запрещаете? – Его тон говорил о том, что ему смешно и помыслить, чтобы она посмела его остановить.Эмма замолчала, решив оставить Кингстона в покое, но в следующую минуту не выдержала и крикнула:– Все равно я вас не пущу! Это слишком опасно.– Я умею плавать, – холодно уведомил он ее. – Но даже если бы не умел, все равно попытался бы. Кому-то надо там побывать. Кому же, если не мне?Она знала, что он прав, но от одной мысли, что он окажется в воде, приходила в ужас.– Раз я все равно не в силах вас отговорить, позвольте хотя бы помочь. Скажите, что делать.Она двинулась к нему с самым решительным видом. Наблюдавший за их диалогом Сакарам не вымолвил ни слова. Как бы он ни относился к происходящему, его физиономия сохраняла невозмутимость. Остановившись перед Кингстоном, Эмма спросила:– Почему бы это не сделать вместо вас Сакараму?– Он плавает гораздо хуже меня и почти не разбирается в рулевых механизмах. – Взгляд синих глаз Кингстона лишал Эмму самоуверенности. – Если вам так уж хочется помочь, держите веревку. Вдруг она мне понадобится? Только не вздумайте самостоятельно вытягивать меня на поверхность. Вам все равно не хватит сил.– Если понадобится, то хватит, – обиженно возразила Эмма. – Но у вас полно бездельников-слуг, пускай помогают. Раз уж решили нырнуть, то не медлите. Туда и обратно!Кингстон поднял с палубы свернутую веревку и сунул конец Эмме.– Вам никогда не говорили, до чего вы сварливы? С таким характером вам бы следовало родиться мужчиной, мисс Уайтфилд. Отменный получился бы офицер для британской армии!Она надела свернутую бухту на руку и не отвела глаз.– Мне много раз советовали не соваться не в свое дело, но я всегда поступала по-своему, обходясь без непрошеных советчиков.– Не сомневаюсь. Что ж, раз вы готовы, то и я тоже.Кингстон снял бриджи. Сначала Эмма отворачивалась, потом не удержалась и украдкой взглянула в его сторону. Он поднялся на мостик, постоял немного на солнце, потом совершил грациозный прыжок. Его тело изогнулось и вошло в воду совершенно без брызг. В следующий момент он вынырнул, смеясь и отфыркиваясь.– Присоединяйтесь, мисс Уайтфилд! Чудо, а не вода! Он описал большой круг, чувствуя себя в воде как в родной стихии; Эмма только и ждала, что какое-нибудь чудовище схватит его за ногу и утащит в глубину.– Пошевеливайтесь, мистер Кингстон! – Она перегнулась через борт и сложила ладони рупором, чтобы он ее расслышал. – Лучше не искушать судьбу! Мало ли что может случиться.Вместо ответа он хохотнул и нырнул под воду. Видимо, ему доставляло удовольствие ее пугать. Прижимая к груди веревку, Эмма молилась, чтобы с ним не произошло ничего ужасного. Одновременно она не возражала бы, чтобы с ним что-то да произошло. Это было бы ему уроком!Поймав на себе взгляд Сакарама, она не удержалась и выложила все, что о нем думает:– Ну и слуга! Вы позволяете господину рисковать жизнью, а сами стоите спокойно, словно ему ничто не угрожает!Сакарам и бровью не повел.– Саиб сам знает, что делает. Команда даже не поняла, что с баркой что-то не так. Саиб первый это заметил. Он все знает.– Ваш саиб глуп. Ему следовало бросить в реку вас или еще кого-нибудь. Если бы вам потребовалась помощь, он бы вас спас. А кто спасет в случае чего его самого? Уборщик? Да вы не осмелитесь взяться за одну с ним веревку!Сакарам отвернулся, чтобы больше не выслушивать оскорбления, чем только подтвердил ее худшие опасения. Все на барке как будто считали ее и Кингстона неприкасаемыми. Впрочем, Сакарам вроде бы дотрагивался до Кингстона, пусть и неохотно. По-настоящему неприкасаемой была для него одна она. Однако положиться на слугу все равно было нельзя. Если что-то случится, то спасать Кингстона придется ей.Не видя его с той стороны, где он поднырнул под барку, Эмма перебежала на другой борт, но его не оказалось и там.– Где он?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48