Разве не поразительно, что нас свела судьба?Их глаза встретились. Сердце Эммы отчаянно колотилось.– Когда мы выступаем? – спросила она хриплым, словно чужим голосом.– Завтра утром. Если найденная мной кляча дотянет до Ганга, нас с вами ждет прогулка в шаткой коляске. Сакарам последует за нами в повозке. Нас будут сопровождать только несколько носильщиков. Остальные останутся здесь, при багаже, который мы не сможем взять с собой. Вы уже успели упаковать свое имущество?Эмма отрицательно покачала головой. Носильщики принесли ей вещи перед самым ужином.– Тогда займитесь этим сейчас. Вам придется довольствоваться только своей дорожной сумкой и еще одной в дополнение к ней. Не нагружайте их сильно. Подумайте о носильщике.– Мне много не надо. Пожалуй, я обойдусь костюмом для верховой езды и еще кое-какой мелочью. – Эмма уже составила мысленный перечень: два ситцевых халата, два-три муслиновых корсажа, четыре пары фильдекосовых чулок, три нижние юбки, простое платье и вечернее платье на всякий случай…– Главное – легкость, прочность и удобство. Никаких турнюров и корсетов. Там, куда мы направляемся, они вам не понадобятся.Желая сохранить британское достоинство, Эмма возразила:– Но на случай, если нас будут принимать…– Я уже сказал: мы будем избегать общества, в котором надо появляться в турнюре и корсете. Я сам проверю ваши сумки и выброшу то, что хотя бы отдаленно напоминает то или другое.Эмма зарделась: джентльмены никогда не говорят о турнюрах и корсетах.– Когда мы доберемся до Парадайз-Вью, я пошлю за дурзи, который сошьет все, что вы пожелаете.– Знаю, дурзи – это портной, – прошептала Эмма, чтобы скрыть свое замешательство. – Я о них уже слышала.– Вот и славно. Значит, вам известно, с каким искусством они воспроизводят любой предмет туалета.Эмма кивнула. Она не стала рассказывать, как Рози заказала однажды сшить платье по образцу имеющегося, и дурзи все добросовестно воспроизвел, вплоть до заплат на юбке и ленты неподходящей расцветки, которую Рози пришила взамен утраченной. К счастью, платье предназначалось только для работы в саду.Кингстон встал:– Вы будете завтра утром готовы к отъезду?– Конечно! – с воодушевлением воскликнула Эмма.– Отлично! Увидимся утром.– До завтра, мистер Кингстон.Не желая, чтобы такое хорошее вино пропало даром, а также стремясь унять боль в боку, Эмма поднесла к губам полный бокал. Никто из них не заикнулся о том, что Кингстон вновь заночует в гостиной, а Тулси опять может не оказаться на месте для соблюдения приличий. Эмма не видела ее весь день, но не горевала: ведь теперь ей предстояло ночевать исключительно в обществе Кингстона, не считая Сакарама и носильщиков; с женским обществом было покончено.– Подождите, мистер Кингстон! – окликнула она Алекса, когда он уже спускался со ступенек веранды. – Сколько времени продлится плавание по реке?Кингстон обернулся и взглянул на нее снизу вверх. В розовых сумерках он показался ей таким пронзительно красивым, что горло сдавило от чувства, которому она побоялась дать название.– Плавание из Калькутты в Дели обычно занимает целый месяц, мы же ограничимся неделей-двумя, чтобы добраться до Аллахабада. Если бы я был уверен, что лошадей и припасы можно найти в Мирзапуре, то мы высадились бы уже там, но я сомневаюсь, что это возможно. К тому же мой аллахабадский друг предоставит нам все необходимое, а главное, хороших лошадей. Я знаю это, потому что я их сам вырастил и продал ему. Он не откажется нам их одолжить.– Их вырастили вы? Мне уже не терпится на них взглянуть! В Калькутте на меня произвели сильнейшее впечатление лошади, на которых играют в поло, и кони для скачек.– Посмотрим, что вы скажете о моих. Во всей Индии не найти лучше!«Он любит лошадей, – подумала она. – Как и я. Еще одна общая черта…»– Жду не дождусь! Через неделю я уже выздоровею и буду способна ездить верхом.– Попробуйте только не выздороветь! – Он помахал ей рукой. – Всего доброго, мисс Уайтфилд!– Всего хорошего, мистер Кингстон.После его ухода Эмма еще немного посидела, допивая вино, после чего занялась сборами. С наступлением темноты доносящиеся из джунглей звуки стали громче; она различала крики, грозное рычание и непрекращающиеся стрекот, писк, шуршание насекомых и других ночных тварей. Убийство крупного комара не могло не навести на мысли о предстоящем грандиозном приключении. Сможет ли она выдержать все испытания? Жара, насекомые, непроходимая местность, чужой язык, изоляция, отсутствие женского общества, непривычная еда, обычаи, иные опасности, о существовании которых она еще и не догадывалась… Нет, всего перечисленного она не боялась. Но как быть с растущим чувством, нечаянным и неуправляемым, которое она начала испытывать к Александру Кингстону?Он был загадкой, которую она тщетно пыталась разгадать. Каждый день в ее распоряжении появлялись все новые ключи к разгадке, и она все глубже заглядывала ему в душу. И все же главное в этом человеке пока что оставалось для нее за семью печатями. Чем настойчивее становились ее попытки отпереть этот ларчик, тем больше он покорял ее. Она уже ощущала в своем сердце первые ростки нежной любви. Отвечает ли он ей тем же? Она не могла знать этого наверняка, но надеялась, что отвечает. Ее вдохновляли его пристальный взгляд, смех, которым он разразился только что, за ужином, подсказавший, что он восхищен ею, и, конечно же, его поцелуй. Все вместе убеждало ее, что он нечто чувствует. По крайней мере она перестала быть ему безразличной.Тем не менее, Эмма опасалась доверять поверхностным впечатлениям. Слишком часто в прошлом ее постигали разочарования, чтобы сейчас тщеславно уверовать в свою победу. Вряд ли она помолодела и похорошела за прошедшие недели. О том, чтобы доверить свое сердце малознакомому человеку, не могло быть и речи. Оставалось надеяться, что предстоящее путешествие даст ответы на все вопросы, не дававшие ей покоя, хотя она не исключала, что ясность наступит только после прибытия в Парадайз-Вью.Не познакомившись с детьми Кингстона, с его домом, не поняв, как он строит свою жизнь вдали от цивилизации, она не разберется в нем до конца. А до тех пор она не станет сильно к нему привязываться, чтобы потом не страдать. Свое теперешнее чувство к нему она старалась не принимать всерьез, сосредоточившись на цели путешествия, то есть на поиске Уайлдвуда, о котором едва не забыла, покинув Калькутту.Эмма погладила квадратный матерчатый чехол, в котором хранила свой документ, остаток жемчуга и рубин. Он висел у нее на талии на шелковом шнуре, скрытый пышными складками юбки. Настало время сшить что-нибудь более прочное. Отправляясь в плавание необходимо завести водонепроницаемый чехол, чтобы защитить драгоценности, особенно документ. Для этого подошел бы кусок плаща. Но портить плащ из прорезиненного холста, который, согласно руководству для прибывающих в Индию, был незаменим в период муссонов, ей не хотелось. Однако сохранить в неприкосновенности драгоценную бумагу было ничуть не менее важно, чем остаться сухой в ливень.Если взяться за дело с головой, то можно и не испортить плащ целиком. На худой конец у нее оставался старый ирландский Ольстер, который тоже мог защитить от влаги.«Эмма, Эмма! – одернула она себя. – Чего это ты сидишь сиднем, попиваешь винцо да витаешь в облаках, когда дел у тебя непочатый край? Шевелись!»Она вскочила и скрылась в домике. Вскоре чехол был готов. Глава 9 Коляска, нанятая Кингстоном, оказалась старой и облезлой, с потертыми сиденьями; в ней с трудом умещались двое. Несмотря на добротные пружины, поездка до реки превратилась в кошмар: Эмма мучилась от боли в ребрах. Выехав из джунглей, они попали под палящие лучи немилосердного солнца; теперь путь их лежал через равнину с рисовыми делянками.Эмма защищала голову тяжелым топи, обтянутым пеликановой кожей и украшенным перьями, – подарком Рози. В этом головном уборе Эмма походила на пациентку сумасшедшего дома, к тому же она отчаянно потела и все время утирала лоб шелковым платочком. На календаре было только начало марта, жаркий сезон еще толком не начался, а испепеляющая жара уже была невыносима. Она должна была продлиться до июня, начала муссонов. Эмма твердила себе, что зной можно вытерпеть, однако к полудню ее коричневый верховой костюм промок насквозь, а постоянная тряска в коляске превратила поездку в сплошное мучение.Эмма жмурилась от яркого солнечного света, задыхаясь от горячих испарений, поднимающихся от земли. От духоты у нее мутилось в голове, и она делала все возможное, чтобы не упасть на Кингстона, прилагавшего все силы, чтобы отбить у клячи желание остановиться и пощипать листочки. Сначала седеющая морда животного, тощий круп и мученическое выражение глаз вызвали у Эммы сострадание, но сейчас, сама превратившись в страдалицу, она уже не могла сочувствовать изможденной лошади, мысленно подгоняя ее к реке, к спасительной тени и прохладе.– Вам нехорошо, мисс Уайтфилд?Эмма решительно покачала головой и изобразила улыбку на растрескавшихся губах.– Вовсе нет, мистер Кингстон! Очень приятный день для знакомства с сельской местностью, вы не находите?– Для меня это так, а вот вы выглядите бледной и уставшей. Вас мучают боли? – Кингстон прикрикнул на клячу и вытянул ее хлыстом по выпирающим ребрам, чем занимался практически беспрерывно с самого отъезда.– Нет, меня ничего не беспокоит. Уверяю вас, я никогда не чувствовала себя лучше!– Рад это слышать. Предлагаю обойтись без тиффина. Лучше сначала доехать до реки, если, конечно, вы не возражаете.Эмма мечтала о скорой остановке, но, услышав его предложение, стиснула зубы и кивнула в знак согласия.– Обо мне не беспокойтесь. Я вовсе не голодна.Она не обманывала его: от мысли о еде в такую жару ей делалось дурно.– Я и не беспокоюсь, – заверил ее Кингстон. – Жара не такая сильная, чтобы мучиться, а дорога оказалась в лучшем состоянии, чем я предполагал.Эмма еле удержалась, чтобы не застонать. Они проехали еще немного. Внезапно лошадь замерла как вкопанная, замотала головой и с неожиданной силой заржала.– В чем дело? – Эмма вытянула голову, вглядываясь в дорогу. – Что-то ее напугало, бедняжку.– Успокойся, старушка, – ласково обратился к лошади Кингстон, но та продолжала бить копытом и мотать головой. Шоры сильно сокращали поле ее зрения, и Эмма не знала теперь, к лучшему это или худшему.– Держите поводья, – распорядился Кингстон. – Пойду проверю, что там.Эмма едва успела схватить поводья, прежде чем лошадь стала пятиться. Кингстон непринужденно и изящно, как гибкая пантера, соскочил с коляски. Гладя лошадь по голове, он взял ее за уздечку. Эмма все еще не понимала, в чем дело. Стараясь унять сердцебиение, она дожидалась Кингстона. Вернувшись, он спокойно уселся с ней рядом и взял из ее трясущихся рук поводья.– Что это было?– Просто змея. Крупный питон. Ничего особенного.– Змея! – Эмма схватилась за грудь.Она знала, что Индия кишит змеями и прочими страшными тварями. Рози научила ее проверять утром туфли, прежде чем надеть их, на случай если туда заползет скорпион или что-нибудь в этом роде. Но со змеей ей еще не приходилось встречаться, тем более с питоном!– Вы, часом, не боитесь змей, мисс Уайтфилд? У нас пугливая лошадь, не хватает мне еще пугливой женщины рядом! – Кингстон прищелкнул языком, подгоняя успокоившуюся лошадь. Тряска возобновилась.– Разве я вас не предупреждала, что обожаю змей? Позвольте я выйду и познакомлюсь с этим очаровательным малышом. С вашего позволения, я поглажу его по головке и пожелаю удачного дня.Кингстон оглушительно расхохотался:– Не бойтесь, мисс Уайтфилд! В Парадайз-Вью я подарю вам мангуста. Вы его приручите, и он будет отпугивать змей. Вот когда их все же надо опасаться, так это во время купания. Иногда они пробираются в ванну через сток. Не очень-то приятно отмокать в лохани и вдруг увидеть здоровенную кобру, шипящую вам в лицо и раздувающую капюшон.– Могу себе представить! – Эмма содрогнулась.– Еще опаснее ядовитые змейки крайты. Они так малы, что их не разглядишь. Опасайтесь их, мисс Уайтфилд. Встряхивайте одежду, прежде чем ее надевать, проверяйте содержимое сосудов, внимательно смотрите себе под ноги. Когда мы доберемся до Парадайз-Вью, вы, возможно, пожелаете обработать свое жилище карболкой. Это незаменимая вещь в наших краях!– Но отпугнет ли она тигров, леопардов и медведей? Не сомневаюсь, что мне посчастливится встретиться и с ними.– Я тоже не сомневаюсь. На этот случай у вас должно быть под рукой ружье.– А у вас оно есть? Могли бы вы застрелить того питона?– Мне стоило только позвать Сакарама, и он подал бы мне ружье. Но зачем было стрелять в питона? Он нам не угрожал. Если кто-то – не важно, человек или зверь – угрожает мне или моим близким, я уничтожаю его не моргнув глазом, если же он меня на трогает, я тоже его не трогаю.– Это относится и к людям? Вы убиваете людей, смеющих вам угрожать? – Эмму встревожило столь легкомысленное отношение к убийству. Участь питонов ее не слишком волновала, но ей стало не по себе при мысли, что он способен убить человека.Кингстон мрачно покосился на нее. Его взгляд сразу стал непроницаемым.– Да, мисс Уайтфилд. Я пойду на все, отстаивая свое. К счастью, до убийства пока что дело не доходило, но если бы я стоял перед выбором, я бы не колебался.Эмма почувствовала в его тоне угрозу, обращенную лично к ней, словно она сказала или сделала что-то, в чем он усмотрел покушение на свои интересы. Но ничего необычного она в своем поведении не находила. Невинный разговор о змеях. Почему Кингстон вдруг изменился?Эмма поняла лишь одно: он ее предостерег. Очаровательный Кингстон мог быть и опасным. Она не пожелала бы себе такого врага. Он был способен на безжалостность и месть; эта сторона его натуры, прежде скрытая от нее, проявилась только теперь. Дальше они ехали молча.К вечеру они достигли Ганга – одной из священных рек Индии. У каменной пристани стояла длинная низкая барка с полосатым тентом на палубе. Кингстон поднял масляный фонарь, освещая Эмме путь, подал руку и помог перейти на барку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48