– О моем документе знает мистер Гриффин: я говорила с ним об этом в Калькутте. Не так ли, мистер Гриффин?– Совершенно верно, мисс Уайтфилд. Это было на балу, где мы с вами познакомились. Самого документа я, правда, не видел, но…Сикандер не отрывал глаз от лица Эммы.– Вы не видели бумагу?– Боюсь, что нет. Увы!– Зато ее видели многие в Калькутте. Вернувшись туда, мистер Гриффин может обратиться к моей подруге Рози и ее супругу Уильяму. Документ видели они.– Зачем же их расспрашивать, Эмма? Разве вы предъявляете права на мои земли? – Взгляд Сикандера прожигал ей душу. Только сейчас она сообразила, что у нее нет ответа на этот вопрос. Неужели она настолько в него влюблена, что готова простить ложь, увертки, стремление скрыть от нее правду? Но самое страшное, что он обманывал ее в постели, делая вид, что она ему желанна. Такое не прощают.– Да, – твердо произнесла Эмма. – Предъявляю. – Она обернулась. – Мистер Гриффин… Персиваль! Я желаю вступить в права наследования. Извольте учитывать это наряду со всеми другими претензиями на владения мистера Кингстона. Признаться, я не имею ни малейшего понятия, как все это делается, но предоставляю вам право провести в моих интересах необходимое расследование. В ожидании его результатов я буду проживать в том самом бунгало – бывшем имении Уайлдвуд.– Эмма, вы не сможете…– Смогу! – Теперь она стояла лицом к лицу с Сикандером. – У вас нет на меня никаких прав. Я отказываюсь состоять няней при ваших детях. Не желаю больше иметь с вами никаких дел, так как вы сознательно пытались лишить меня принадлежащей мне собственности. Неужели вы не понимаете, что я воспользовалась вами всего лишь как средством, чтобы оказаться в Центральной Индии и приступить к поискам своих земель? Теперь, когда я их нашла, у меня нет более желания видеть вас. Скажите, мистер Гриффин, что произойдет в случае, если будет доказано, что владелица этих земель – я?Гриффин смущенно моргал, поправляя жесткий белый воротничок. Он чувствовал себя неловко посреди поля брани.– Если найдутся убедительные доказательства, что земли принадлежат вам, мистеру Кингстону придется либо выкупить их у вас, либо поселиться в другом месте.– Так я и думала. Если я стану здесь хозяйкой, то не уступлю земли мистеру Кингстону, а буду сама продавать лес.Уголком глаза Эмма заметила фигуру в белом, наклонившуюся к уху юного набобзады. Тот поднял руку, прерывая разговор:– Не согласится ли мэм-саиб продать землю мне в случае, если она станет ее собственностью?Вопрос застал Эмму врасплох.– Не знаю… Вряд ли.Молодой владыка не смог скрыть своей алчности:– Продадите вы ее мне или нет, вам придется делиться со мной доходами. Как набобзада Бхопала я имею полное право потребовать от вас этого!– Решать это будет мистер Гриффин, а не вы, – заявила Эмма.– Господи, у меня, как я погляжу, прибавилось работы! – воскликнул Гриффин. – Но разве вы хотите остаться в этой глуши, Эмма? Почему бы вам не возвратиться в Калькутту? В ближайшее время мы с набобзадой вернемся в Бхопал, где я начну расследование. Оттуда я мог бы отправить вас в Калькутту. Если хотите, можем возвратиться туда вместе. Возможно, у меня будут там дела.– Нет, – ответила Эмма. – Я не уеду отсюда, пока все не выяснится. Я перееду в бунгало и буду ждать там результатов вашей работы. Во всех случаях вам придется сообщить свое заключение мистеру Кингстону. Можете заодно уведомить и меня.– Что за чушь! – вскричал Сикандер. – На мои владения никто не смеет поднять руку. Я живу и работаю здесь уже много лет. Вы крутитесь вокруг меня, как шакалы вокруг тигриной добычи… Эмма! Неужели вы хотите примкнуть к шакальей стае? Будете таскать для них каштаны из огня?– Я всегда была с вами честна! – гневно крикнула Эмма. – Вы знали, зачем я сюда еду, но сознательно меня обманывали. Теперь вам придется за это поплатиться.Гриффин откашлялся.– Я новый человек на этом месте, мистер Кингстон, но и мне понятно, что законность претензий мисс Уайтфилд станет ясна только в результате расследования. В Калькутте я дал ей слово, что, став земельным администратором, постараюсь во всем разобраться. Теперь я обязан выполнить обещание. Вас же я прошу оставить мисс Уайтфилд в покое. Сдается мне, вы сильно ей досадили. Я был бы счастлив, если бы мне удалось уговорить ее уехать со мной. У нас с мисс Уайтфилд было взаимопонимание приватного свойства… Вернее, я думал – надеялся, – что таковое существует. Поэтому должен вам сообщить, что, увидев ее здесь, в Парадайз-Вью, да еще в столь сильном расстройстве, я был немало огорчен.Сикандер едва не набросился на Гриффина с кулаками.– Смею вас заверить, если эта леди расстроена, то виновата в этом только она сама!– Прекратите меня обсуждать в моем же присутствии! – вмешалась Эмма. – Простите за откровенность, но ни с кем из присутствующих здесь меня более не связывает взаимопонимание приватного свойства. Все, что я собиралась сказать, я сказала, потому прошу меня не задерживать. Всего хорошего!Еще раз присев перед набобзадой в реверансе, Эмма выбежала из приемной.Поздним вечером Сикандер попытался нанести ей визит, однако Эмма не пустила его в свою комнату. Для верности она загородила дверь массивной полкой – самым тяжелым предметом в ее комнате, однако Сикандер, поднажав, все же приоткрыл дверь.– Впусти меня, Эмма. Мне надо с тобой поговорить.– Нам больше не о чем разговаривать. Завтра я переберусь в бунгало: Если ты посмеешь там появиться, я… Клянусь, я поставлю вокруг часовых и велю им не подпускать тебя близко.– Я понимаю, что нечестно поступал с тобой, Эмма, и хочу покаяться. Ты мне действительно очень дорога. Я… – Он вздохнул и выпалил: – Я люблю тебя, Эмма! Не бросай меня! Давай не будем разлучаться из-за ерунды. Разве ты не понимаешь, что я защищал и почему? Я до сих пор не считаю твой документ действительным, сколько бы людей его ни видели. Уайлдвуд был лишь небольшой частью моих владений; расследование покажет, что я честно приобрел эту землю. Выслушай меня, Эмма! Я придумал хороший способ, как решить этот спор и все расставить по местам. Мы поженимся! Прежде я бы ни за что на это не пошел, но теперь нам нечего терять. Твоя репутация уже испорчена. Гриффин все о нас знает, он догадался…– Я не пойду за тебя замуж! Как ты смеешь делать мне теперь предложение? Лучше оставь меня! Я больше не хочу с тобой говорить, не желаю даже видеть тебя! Ты слышишь? Я тебя ненавижу! Я не могу выйти замуж за такого подлого обманщика.Эмма расплакалась, но рыдания не заглушили прозвучавший в коридоре голос Гриффина:– Что вы тут делаете среди ночи, мистер Кингстон? Я требую ответа! Что вы задумали, сэр?– Могу спросить вас о том же, Гриффин. Или вы забыли, что это мой дом? И не размахивайте пистолетом, а то, чего доброго, пристрелите кого-нибудь!– Я собирался спать, но услышал шум. Если вы совершили какой-нибудь бесчестный поступок в отношении мисс Уайтфилд, то вы мне за это ответите, сэр. Отойдите от ее двери! Мисс Уайтфилд, вы целы?– Со мной все в порядке, мистер Гриффин. Моя честь не пострадала. Мистер Кингстон хотел со мной поговорить. Разговор завершен. Нам с ним больше нечего друг другу сказать.– Нет, Эмма, разговор еще не завершен!– Уходите, Сикандер. И вы, Гриффин! Я не желаю ни с кем из вас говорить!– Подождите, мисс Уайтфилд! – в смятении крикнул Гриффин. – Я только хотел вам сказать, что мое отношение к вам остается прежним. Помните мое предложение, которое я сделал вам в Калькутте? Что бы ни произошло, я по-прежнему буду счастлив и горд назвать вас своей женой.– Прими его предложение, Эмма. Раз отвергаешь мое, прими его. Он от тебя без ума. А какой из него получится отменный муж! Он ведь белее лилии, настоящий представитель величественной метрополии. А сколько в нем чести, достоинства, добродетели! Уж он-то никогда тебя не обманет, никогда не сделает тебе больно, никогда не вгонит в краску. Это именно то, чего ты всегда хотела. Выходи за него, Эмма. Женитесь и будьте прокляты оба!– Несите свой пистолет, сэр! Вы зашли слишком далеко. Решим дело раз и навсегда.Услышав это, Эмма распахнула дверь., Посреди коридора стоял в ночной рубашке взъерошенный Гриффин; в одной руке у него был пистолет, в другой – лампа. На Сикандере был только расшитый халат, в котором он обычно приходил к ней ночью.– Остановитесь! Что вы затеяли? Ступайте спать, не то разбудите детей. Еще минута – и они прибегут. Умоляю, вспомните о невинных созданиях! Вы хотите, чтобы они стали свидетелями еще одной сцены насилия?! Они и так видели больше, чем нужно.– Ты вспомнила о детях, Эмма? – Сикандер устремил на нее взгляд, от которого у нее побежали по коже мурашки.Впервые после того, как она нашла Уайлдвуд, Эмма подумала о Майкле и Виктории. Боже, как же она их оставит? Но назад пути не было. Как он жесток, что напоминает ей о них!– У них есть ты, Сикандер. Если бы ты был хорошим отцом, им бы не понадобилась я. Легче всего переложить их воспитание на чужие плечи. Уделяй им больше времени, иначе, они вырастут неуверенными в себе, всегда нуждающимися в чужом благоволении, которого могут и не получить. Ты сам знаешь, как это больно, когда тебя отвергает отец. – Знала это и она сама… – Тем не менее ты тоже от них отворачиваешься, предоставляя их самим себе.– Я от них не отворачиваюсь, тем более не отвергаю!– Тогда зачем им няня? Ты и сам можешь читать им на ночь сказки и учить выживанию в этом непростом мире. Спокойной ночи, джентльмены!На следующее утро Эмма переехала в бунгало. Ей было тяжело расставаться с детьми, но жить в одном доме с их отцом она больше не могла. Цепляясь за руки айи, Майкл и Виктория стояли на верхних ступеньках парадной лестницы, молча провожая ее глазами. По лицу Эммы текли слезы, но она оставалась непреклонна. Связи с Сикандером положен конец. Это была величайшая радость и величайшее горе в ее жизни. Она больше никого не полюбит: после него она не сможет смотреть на других мужчин. Но он оттолкнул ее и от себя. Если бы вместо лжи и предательства она встретила нежность и преданность, если бы он так же дорожил их любовью, как дорожила она… Тогда, возможно, все не кончилось бы так печально.Но теперь было поздно об этом думать. Он уничтожил то хрупкое, то бесценное, что расцвело у нее в душе. За это она лишила его своего доверия, порвав с ним прежние отношения.Превратить бунгало в место, пригодное для жилья, оказалось делом нелегким. Все свое время Эмма посвящала благоустройству усадьбы. Это отвлекало ее от горьких мыслей о Сикандере. Сакарам приносил ей еду, масляные лампы, привел слуг, привез мебель, материал для починки кровли и все прочее, в чем она нуждалась. За все это она расплачивалась жемчугом. Когда он предстал перед ней, держа под уздцы Моргану, и сказал, что она не обойдется без лошади, она покачала головой:– Я не могу ее принять. К тому же она принадлежит Сайяджи Сингху.– Уже нет: саиб купил ее вам. Это подарок. При ней конюх: он будет за ней ухаживать.– Мне не нужны от вашего господина подарки. Пожалуйста, уведите ее.– Она вам пригодится, мэм-саиб. Если вы слишком горды, чтобы принять ее в дар, так купите. Жемчуг, который вы мне уже дали, стоит больше, чем то, что вы получили взамен. Приплатите еще немного и считайте, что кобыла ваша.Как ни велик был соблазн, но о том, чтобы принять что-либо от Сикандера, не могло быть и речи.– Это мне не по карману. То, что у меня осталось, пойдет на превращение Уайлдвуда в доходную плантацию.Сакарам фыркнул – весьма неблагозвучно для такого элегантного слуги.– Мой господин прав: своим упрямством вы делаете хуже себе самой, мэм-саиб.– Меня не интересует мнение вашего господина.– Напрасно, мэм-саиб: он сильно из-за вас переживает и искренне сожалеет о боли, которую вам причинил. Он не спит по ночам, не ест, перестал играть в поло…– Довольно! Он для того вас и прислал, чтобы вы его оправдывали?– Нет, мэм-саиб. Я бы ни за что не говорил этих слов, если бы не страдал, видя его страдания. Я никогда не одобрял ваших отношений, однако понимаю теперь, что ему нужна особенная женщина. Из всех женщин, с которыми он когда-либо знался, вы более остальных отвечаете его требованиям. Если саиб и способен, отвернувшись от остального мира, создать здесь, в Парадайз-Вью, свой особый мир, то только в союзе с вами. Я больше в этом не сомневаюсь. Вам надо быть вместе.Эмма не знала, лесть это или оскорбление. Сакарам буквально озвучивал ее прежние мысли. Одно она знала наверняка: ей не требуется подачек от Сикандера, даже таких лакомых, как Моргана. Впрочем, Сакарам был прав – упускать Моргану из рук неразумно.– Подождите меня здесь, Сакарам. Я сейчас вернусь. Оставив его на веранде, она вошла в дом и взяла еще одну жемчужину, сократив и без того скудный запас. Не давая себе времени, чтобы пожалеть о содеянном, она вернулась к Сакараму и сунула ему жемчужину:– Это за Моргану и за конюха. Скажите ему, чтобы отвел лошадь под навес.Конюх по-прежнему стоял перед бунгало, держа Моргану за поводья. Поняв, что происходит, он просиял. Как видно, он опасался гнева Сикандера, который обрушился бы на него, вернись он восвояси.Сакарам низко поклонился Эмме:– Мудрое решение, мэм-саиб. Но плата чрезмерна.– Не важно. Не хочу быть обязанной вашему господину. Сами заплатите конюху, если это необходимо, но жемчужину заберите. Или я не возьму лошадь.– Как пожелаете, мэм-саиб. Считайте конюха вашим верным слугой. Я скажу ему, что вы и только вы – его «соль».– Только учтите, Сакарам, что он мой слуга, а не раб.Эмма проводила взглядом Моргану, которую слуга повел под навес, и вернулась к работе, чтобы успеть завершить ее до наступления жаркого полдня. В бунгало было гораздо жарче, чем в Парадайз-Вью, где толстые стены и мраморные полы удерживали прохладу. Наступили невыносимо знойные дни. Розы и другие цветы вокруг бунгало завяли, не выдержав пекла, сами джунгли и то выглядели иссушенными. Душные ночи казались нескончаемыми.В светлое время суток Эмма сражалась с плотоядными муравьями, змеями, пытавшимися заползти обратно в дом, и со слугами, притворявшимися, будто не понимают, чего от них хотят, и нередко поступавшими по собственному усмотрению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48