Он был обязан найти Эмму. Он уже не злился на нее: злость вытеснил страх. Стоило ему представить ее, одинокую, беспомощную, оказавшуюся в ночной тьме наедине с тигром-людоедом, как он начинал сходить с ума от волнения.Он хотел уничтожить ее документ, но не ее саму. Только не это! Если с ней что-то случится, виноват будет он один. Как он посмел оставить ее без внимания так надолго? Зная о ее взбалмошном упрямстве и наивности, он должен был предвидеть такую развязку. Несчастья преследовали мисс Эмму Уайтфилд буквально по пятам. Как же иначе, ведь она сама искала их на свою голову!Судорожно хватая ртом воздух, он остановился, чтобы поправить на плече ремень, – и тут до него донеслось рычание разъяренного тигра.Он остолбенел, волосы встали дыбом. Неужели он опоздал? Вряд ли: тигр не рычал бы, если бы уже завладел добычей. В этом случае до слуха Алекса донеслись бы совсем другие звуки: хруст костей, хлюпанье разрываемой плоти, довольное урчание огромной кошки, утоляющей голод.Сорвав с плеча ружье, Алекс кинулся в ту сторону, откуда донеслось рычание. Перебегая от дерева к дереву и до рези в глазах вглядываясь в сгущающиеся сумерки, он добрался наконец до развалин храма. То, что он увидел, превратило его кровь в лед; сердце перестало биться.Тигр загнал Эмму на стену. Ей каким-то чудом удалось забраться туда по осыпающимся камням и застыть, глядя на расхаживающего внизу тигра, громко рычащего от огорчения. Трудно было понять, что, мешает ему прикончить жертву: тигру такого размера ничего не стоило запрыгнуть на стену.Такого огромного тигра Алекс видел впервые: это был великолепный экземпляр, больше десяти футов от носа до кончика хвоста. Полосатая шкура светилась в темноте, отражая угасающий свет дня. Зная, что все зависит от одного выстрела, Алекс тщательно прицелился. Однако прежде чем он нажал на курок, тигр прыгнул. Глядя на этот жалкий, слабый прыжок, Кингстон понял, в чем дело: у зверя была повреждена левая задняя лапа, не выдерживавшая его вес и не дававшая опоры для прыжка. Царапнув когтями по стене, тигр беспомощно опрокинулся на спину.Алекс не дышал. Медлить было нельзя, но он помнил мудрый совет, который дал ему некогда дядя, отец Хидерхана: «Будь спокоен, хорошо целься. Дождись, пока зверь повернется к тебе боком, и стреляй в самое сердце».Алекс дождался, пока тигр встанет к нему боком, и медленно спустил курок. От выстрела у него заложило уши. Тигр подлетел в воздух и ударился о стену. Эмма, все это время молчавшая, издала истошный крик. Издалека раздалось блеяние испуганного козленка.Все произошло за считанные секунды. Тигр дернулся и замер. Эмма рыдала навзрыд, прижимая ко рту ладонь. Алекса она не видела: взгляд ее расширенных глаз был прикован к тигру, выражение лица свидетельствовало, что она не верит в счастливое избавление.– Эмма! – Алекс вышел из темноты и медленно приблизился к поверженному тигру. – Все кончилось. Он мертв. Вы можете спускаться.Она всхлипнула и опять зажала рукой рот, изумленно переводя взгляд с тигра на Алекса.– Как же я спущусь?– А как вы туда залезли? Она покачала головой:– Понятия не имею, честное слово!– Сядьте, – посоветовал он. – Сядьте на край и прыгайте. Я вас поймаю.Она послушалась, как испуганный ребенок. Он, бросив ружье, поймал ее в свои объятия. Прижавшись к его груди, она опять разрыдалась.– Сикандер! Я так перепугалась!Она не заметила, что назвала его Сикандером. Зато он заметил. Ее плач пронзил ему сердце, как заточенная стрела. Он прижал ее к себе, слушая, как колотится ее сердце.– Все хорошо, успокойтесь! Вы в безопасности. Тигр мертв. Бедняга! Его, наверное, ранил какой-то горе-охотник, а потом дал уйти. Вот он и превратился в людоеда, чтобы не сдохнуть с голоду.Но она не слышала его, продолжая всхлипывать:– Как я могла совершить такую глупость? Почему это постоянно происходит со мной?– Постоянно? Сколько же раз вам уже доводилось дразнить хромых тигров, сидя на разрушенной стене?– Объясните, Сикандер, почему я всегда веду себя не так, как все? Если кто-то говорит «нет», я должна обязательно сказать «да». И наоборот. Меня так и тянет противоречить, поступать наперекор, спорить, бунтовать… – Прижимаясь лицом к его шее, она бурно рыдала.– Эмма, Эмма… – Видя, что она не собирается успокаиваться, он стал гладить ее по спине, пытаясь утешить, но ее слова запали ему в душу, найдя отклик. Как они похожи! В нем тоже силен был дух противоречия, он тоже не умещался в прокрустовом ложе общеизвестных истин. Он понимал ее боль и обиду и был таким же неприкаянным, как и она.Бунт Эммы заключался в том, что она забиралась одна в джунгли или кидалась в реку, когда здравый смысл подсказывал этого не делать. Он тоже бунтовал, но по-своему. Отважная, прекрасная, глупая Эмма! Она создана для него, это та самая женщина, которую он всю жизнь искал. И в то же время она была способна принести ему горе, разрушить мир, который он так старательно для себя возводил. Он боялся ее, боялся даже сильнее, чем тигра-людоеда.– Сикандер! Саиб! – На опушке появился размахивающий ружьем Сакарам. За ним бежали несколько человек; несчастный козленок был теперь привязан к шесту, с которого свисал вниз головой. – Мы слышали выстрел. Вы целы? Какой огромный тигр! Добыть такого не постыдился бы вице-король или махараджа.Продолжая обнимать одной рукой Эмму, Алекс склонился вместе с Сакарамом над застреленным зверем.– Ты, мой друг, как всегда, опоздал и пропустил момент моего торжества. По-моему, ты делаешь это нарочно: помнится, когда я охотился на тигра в прошлый раз, ты тоже появился только после того, как он испустил дух.– Я торопился, как мог. Видите, никак не отдышусь после бега. А как мэм-саиб? Не пострадала?Эмма прятала лицо у Алекса на груди и не проявляла желания рассматривать тигра. Алекс чувствовал, что она до сих пор дрожит.– Вы пришли в себя, Эмма?– Она подняла голову. Ее лицо было залеплено грязью и залито слезами, волосы – в полном беспорядке. Она шмыгнула носом.– Пришла. Сама я не пострадала, но моя гордость… Простите мне мою истерику. Меня следовало бы выпороть, а не утешать.– Всему свое время. Сначала плечо, на котором можно выплакаться, потом – порка.Она жалобно улыбнулась:– А где Моргана? Вы ее видели?– Надеюсь, она благополучно прискакала в лагерь и теперь рассказывает остальным лошадям, какой ужас пережила.– Ее поймал один из слуг, саиб, – важно сообщил Сакарам. – Она не пострадала.– Слава Богу! – Эмма облегченно перевела дух. – И как я умудрилась рискнуть такой славной лошадью?– Все! – погрозил пальцем Алекс. – Будет вам казниться. Предоставьте это мне: обещаю быть умелым палачом.Он добился от нее еще одной неуверенной улыбки.– Как вы поступите с убитым тигром? – Она опасливо покосилась на полосатую тушу.– Сделаю из шкуры ковер для вашей комнаты в Парадайз-Вью, – ответил Алекс.Эмма содрогнулась.– Прошу вас, не надо! Не хочу больше видеть тигров – ни мертвых, ни живых!– Тогда я положу шкуру у себя или в комнате сына. То-то он обрадуется! Пойдемте, Эмма. Пора возвращаться в лагерь.Она кивнула:– Не возражаю. Я хочу поскорее осмотреть Моргану и убедиться, что она отделалась легким испугом.Как только зажглись факелы, Эмма издала крик возмущения:– Почему этот бедный козленок связан? Как он блеет! Можно подумать, что ему вот-вот придет конец!– Его конец действительно был очень близок, – сказал Алекс. – Это же приманка. Мы собирались привязать его здесь, чтобы ваш тигр нашел его.– Но…– Да, он бы его съел. Как видите, ваш глупый поступок спас ему жизнь. Глупость может иметь и хорошие последствия.Глаза Эммы горели, как звезды, на залепленном грязью лице.– В таком случае я рада, что так поступила. Какая жестокость – привязать ни в чем не повинного козленка в глухой чаще, чтобы он испуганно блеял, пока на него не набросится это чудовище! У козленка тоже есть чувства, как у нас. Вы обрекали его на страдание. Он и сейчас страдает.– Развяжите и отпустите! – распорядился Алекс. Хорошо, что Эмме не приходилось наблюдать любимое развлечение многих молодых индийских правителей, сохранившееся с давних времен. Козленка подвешивали за задние ноги к перекладине, и юный всадник, пустив коня галопом, пытался разрубить его надвое одним ударом сабли. Чтобы научиться делать это безупречно, Алекс обрек на мучительную смерть не одного козленка! Его не раз мутило от кровавого зрелища.Избавленный от пут козленок немного постоял на нетвердых ногах, а потом кинулся в джунгли, где на него точил уже зубы новый хищник. К счастью, Эмме не придется уже наблюдать его кончину.– Возвращаемся в лагерь! – крикнул Алекс на урду. – Но сначала снимите с тигра шкуру.Взяв Эмму за руку, он повел ее назад по каменной дорожке.В эту ночь Эмме приснился сон: ее преследовал тигр – хищный зверь, как две капли воды похожий на того, от которого она чудом спаслась. Эмма забралась на полуразрушенную стену, а тигр стал прыгать, каждый раз подбираясь ближе к цели. Его прыжки становились все выше, рычание все громче.Видя перед собой его огромные челюсти, она блеяла, как тот обреченный козленок. В тигриных глазах и мерзком дыхании читалась ее близящаяся погибель. Эмма проснулась вся в поту; ночная рубашка промокла, вся она тряслась от страха. Неужели теперь ей не придется спать спокойно? Она не сомневалась, что этот сон будет ей сниться снова и снова, как наказание за глупейший поступок.На следующий день тигриная шкура заняла место на спине у игривой лошадки вместе с сумкой Эммы, и путешествие продолжилось. Они углубились в полные влажных испарений джунгли, дикая красота которых почти заставила Эмму забыть о недавнем страхе. Она думала, что после случившегося возненавидит джунгли как место, кишащее тиграми и пантерами, но вместо этого все получилось, как всегда у нее, наоборот: она полюбила их, хотя, конечно, не желала повторных встреч с их опасными обитателями.В джунглях она чувствовала себя маленькой и незначительной перед роскошью и многообразием их растительного мира. Казалось, природа, создавая джунгли, сошла с ума: все здесь было в большей степени, чем в обычном мире. Деревья и цветы были крупнее, климат жарче, воздух влажнее, насекомые несноснее. Бревна часто оказывались толстыми питонами, бабочки соревновались размерами с попугаями, а попугаи бросали красотой своего оперения вызов фазанам. Здесь трудно было сохранить спокойствие, зато душа пела от сознания окружающей красоты. Кингстон, то есть Сикандер, как она теперь часто его называла, радовался ее открытиям и удовольствию, которые они ей доставляют.Там, где только было возможно, они пускали коней галопом, даже если тропу нельзя было назвать тропой. Припадая к шее Морганы, Эмма заставляла кобылу брать препятствия, какие любой разумный всадник объехал бы или осмотрел сначала. Однако разум в таких случаях оставлял ее – как, впрочем, и Сикандера. Казалось, их укусила одна и та же муха, заразив общей болезнью. Оба пьянели от красоты джунглей. Если бы не влажная духота, выматывающая силы уже к полудню, они бы не покидали седла весь световой день.Передвижение было возможным только с рассвета до полудня, после чего назначался привал, во время которого люди отдыхали, а лошади щипали листья. В час вечернего чая – хотя самого чая не было и в помине – они снова садились на коней и устремлялись дальше, штурмуя водные преграды и крутые заросшие склоны, объезжая деревни и плантации кокосовых пальм, манго и индиго и стараясь проехать как можно больше до наступления темноты.Эмма перестала интересоваться, чем ее кормят, после того как однажды застала Сакарама за снятием кожи с неизвестной ей рептилии. Сикандер, Сакарам и некоторые из слуг по очереди охотились на любую подворачивающуюся дичь. Когда дичи не было, приходилось обходиться без нее. В котле всегда что-то варилось, причем Сакараму и его помощнику неизменно удавалось делать блюда вкусными, хотя кое-что сам он и некоторые носильщики есть отказывались, ссылаясь на религиозные запреты.Через неделю после происшествия с тигром они форсировали вплавь широкую реку. Закрыв от страха глаза, Эмма вцепилась в гриву Морганы, надеясь, что крокодилы, принимающие солнечные ванны на речном берегу, только что поели и не польстятся на конину и человечину.Когда они благополучно выбрались из реки, день уже был на исходе. Алекс выбрал для лагеря покрытую травой опушку неподалеку от реки, под огромным баньяном, древним и развесистым. За считанные минуты были натянуты палатки и разведены костры, после чего все принялись менять мокрую одежду на сухую.На беду, промокло почти все, что они везли с собой: вода проникла во все щелки, пропитав даже самые тугие узлы. Эмма обнаружила, что у нее не осталось ни одной сухой вещи. Намок даже ее бесценный красный ковер.Отжав волосы, Эмма причесалась, после чего занялась своим водонепроницаемым чехлом с бесценной бумагой. Разрезав швы, она извлекла бумагу на свет. Несмотря на влажность, текст не пострадал. Она разгладила бумагу, положила ее просушиться на медный поднос и села ужинать.Сакарам, подававший еду, что-то шепнул Алексу на ухо. Эмма насторожилась, заподозрив неладное.– Что случилось? – спросила она, как только слуга отвернулся.– Ничего особенного. Не беспокойтесь, вам нечего бояться.Эмма не поверила – она чувствовала, что Кингстон скрывает от нее какую-то неприятность. Несколько паттах-валлах ползали на коленях по траве, словно чего-то искали.– Пожалуйста, скажите, что происходит! Если нам угрожает опасность, я хочу об этом знать.Алекс отставил тарелку и некоторое время молча смотрел на Эмму.– Хорошо, скажу. В этом месте пересекаются тигровые следы. Они выглядят свежими. Один из наших людей нашел свежий след под деревом, где мы разбили палатки.– Вы хотите сказать, что наш лагерь находится…– В облюбованном тиграми месте. Я так торопился переодеть штаны, что ничего не заметил. Беру всю вину на себя. Судя по следам, сюда наведываются несколько зверей: и взрослые, и молодняк. Возможно, это самка с детенышами, возможно, самец и самка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48