При виде посетителей она поднялась и прикрыла лицо краем сари.Сакарам сказал ей пару слов, и она исчезла. Видя вопросительный взгляд Эммы, он объяснил:– Я приказал ей привести остальных. Я сказал, что саиб желает познакомить их с новой няней-англичанкой.Эмма приготовилась ждать, нетерпеливо притопывая ногой. Ожидание было недолгим: вскоре перед ними появилась стайка женщин с натянутыми на головы сари и прикрытыми лицами. Сикандер ткнул пальцем в одну из них, и она взволнованно вышла вперед. Робость не позволяла ей оторвать взгляд от туфель Эммы.Сикандер откашлялся.– Это Гайятри, та самая, о которой я начал вам рассказывать. Она – старшая сестра моей жены, переехавшая к нам, когда мы поженились. Ей полагалось бы выйти замуж и жить у мужа, но она глухонемая, поэтому ее никто не берет в жены. Жена упросила меня, чтобы я позволил ей остаться. Я подумал, что она будет хорошей компанией для жены, и не ошибся. Она живет здесь по сей день, потому что родственники не торопятся ее забирать.Грустная история вызвала у Эммы сочувствие, но она одернула себя: все слова Сикандера могли оказаться лживыми. Она хлопнула в ладоши, заставив вздрогнуть всех женщин, кроме бедняжки Гайятри, которая так и не подняла глаз.– Она стыдится своего недуга, – молвил Сикандер, – потому и не глядит на нас. За все время, что она здесь прожила, она ни разу не посмотрела мне в глаза.– Остальных я хотела бы расспросить сама, – сказала Эмма. – Если не возражаете, Сакарам мог бы переводить.– Сколько угодно! Удовлетворяйте свое любопытство, мисс Уайтфилд. Вы увидите, что я говорю'правду. Эти женщины живут здесь потому, что им больше некуда податься. Все они хорошего происхождения, но по разным причинам не могут жить в своих семьях; некоторых не желает принимать обратно родня. Индийские женщины полностью зависят от мужчин; женщины высшего сословия всю жизнь проводят в затворничестве. Им необходимы покровители, то есть мужчины, которые о них заботятся. Даже мужчины, подобные Сайяджи, держат у себя в зенанах женщин, не выполняющих никаких обязанностей, не становящихся женами или наложницами; просто выгнать их было бы…– Я бы предпочла услышать все из их собственных уст. Я, конечно, всего лишь няня и не вправе что-либо требовать, поэтому просто обращаюсь к вам с просьбой, мистер Кингстон.– Действуйте, мисс Уайтфилд. Для этого мы сюда и пришли: задавайте какие угодно вопросы.Подходя к каждой из женщин, Эмма, спросив, как ее зовут, требовала объяснить, как она здесь оказалась. Сакарам переводил; все вышло именно так, как говорил Сикандер: у каждой была достойная причина находиться в зенане. Эмма не уловила ни тени фальши в их рассказах.На вопрос, как с ними обращаются и хорошо ли им здесь, все твердили, что саиб – чудесный человек, за чью щедрость они никогда не сумеют расплатиться. Постепенно все, кроме несчастной Гайятри, оправились от смущения и принялись беззаботно щебетать друг с дружкой. Казалось, им очень нравится, что в их ряды затесалась чужестранка.Все по очереди приподняли чадры, и Эмма удостоверилась, что не все женщины красивы; одна даже оказалась старухой. Эмма уже была готова признать, что женщины зенаны, возможно, и не являются женами и наложницами Сикандера, но заметила одно несоответствие… Когда она в первый раз ворвалась в зенану, то насчитала шесть женщин, теперь же перед ней предстало только пятеро. Где шестая? Или она ошиблась в счете?Всматриваясь в лица, она убедилась, что не ошиблась. В первый раз она обратила внимание на очаровательную черноглазую девушку с длинными темными волосами. Именно ее и не хватало; Эмма мгновенно смекнула, что опасаться надо ее – ту, которую Сикандер не пожелал выставить на обозрение.– Вы удовлетворены? – осведомился Сикандер. Его насупленный взгляд был полон негодования.– Нет. Здесь недостает еще одной, молодой и красивой, самой заметной из всех.В этот раз Сакарам не сдержался и обеспокоенно переглянулся со своим господином. В синих глазах Сикандера не отразилось, впрочем, ничего, кроме любопытства и невинного изумления.– Дайте-ка сообразить… – Он изобразил задумчивость. – Ах да, вы, наверное, имеете в виду Лахри. Это еще ребенок. Очаровательна, но слишком юна. Наверное, где-то заигралась.Он говорил спокойным тоном, как бы убеждая Эмму, что ей не о чем тревожиться, но от этого она встревожилась еще больше. Инстинкт подсказывал ей, что единственная ее соперница – та самая девушка с сияющими черными глазами.– Хотелось бы познакомиться и с ней. – Эмма поздравила себя со спокойным тоном, хотя внутри кипела.– Пожалуйста. Сакарам, пусть ее приведут. Мисс Уайтфилд желает познакомиться с Лахри. После этого приготовь нам чай. Мы заслужили чай, не правда ли, мисс Уайтфилд? – Его церемонность только усилила ее подозрительность.– Чай – это прекрасно.Чай – напиток, пригодный на все случаи жизни. Хоть в чем-то Сикандер следовал английским традициям. Для англичанина чай – снадобье от всего, включая разбитое сердце.Подчинившись Сакараму, женщины разошлись. Сакарам отправился заваривать чай, оставив Эмму наедине с Сикандером.– Эмма… – Он взял ее за руку. – Пока мы одни, я должен кое-что тебе сказать.– Вот как? Наверное, про Лахри?Он кивнул:– Боюсь, что да. Она – моя любовница. То есть была любовницей…Эмма вырвала у него руку:– Так я и знала!– Подожди, Эмма. – Его пальцы впились ей в запястье. – Выслушай меня, прежде чем делать поспешные заключения. Она была моей любовницей до того, как появилась ты. После смерти жены мне было одиноко, а Лахри была юной красавицей, нуждавшейся в покровителе. Разве не естественно, что она стала моей любовницей?– Естественно!– Я собирался ее отослать, подыскав ей нового покровителя. Но это потребует времени и труда. Лахри преданна мне. Я надеюсь найти человека, который будет ей приятен… У меня и в мыслях не было продолжать держать ее здесь, раз мы с тобой…– Отпусти меня! – Эмма сбросила его руку со своего плеча. Сейчас ей было невыносимо его прикосновение. Ее худшие подозрения оправдались. – Она знает обо мне? Ты говорил ей, что собираешься ее отослать?– Мы ведь только что приехали, Эмма! Я еще не виделся с ней. Будь же благоразумна! Знаю, тебе обидно, но…Пронзительный крик не дал ему договорить.– Боже, что это?! – ахнула Эмма.– Понятия не имею. Сейчас разберемся. Это во дворе. Сикандер обогнул ширму, за которой тянулся длинный выложенный камнем коридор. Сикандер устремился по нему, Эмма, подобрав юбки, побежала за ним. После нескольких поворотов, миновав полдюжины комнат, они достигли общего с главным домом дворика. Навстречу Сикандеру и Эмме уже бежал Сакарам.– Что это за крик? Что случилось?На вырвавшиеся у Эммы вопросы никто не ответил. Люди сбегались со всех сторон; объектом их внимания была коленопреклоненная фигура – Гайятри. Она и издавала нечеловеческие вопли, воздевая руки к небу. От этих звуков Эмма похолодела.Сакарам первым подскочил к кричавшей и, забыв про кастовые запреты – или зная, что к ней можно прикасаться, – заставил ее подняться. Тогда Эмма увидела другое тело, простершееся у их ног.Это тоже была женщина, вернее, молодая девушка, корчившаяся и извивавшаяся от боли. Эмма узнала Лахри. Та что-то прижимала к груди. Оттолкнув Гайятри и Сакарама, Сикандер склонился над девушкой. Эмма пригляделась, и возглас изумления сорвался с ее губ: Лахри прижимала к себе змею!С виду черная змейка была безобидной, но поведение Сикандера подсказало, что видимость обманчива – это была смертоносная гадюка-крейт.На горле и на щеке Лахри были заметны следы укусов, но девушка по-прежнему прижимала змею к груди обеими руками и дергалась всем телом, словно та продолжала ее жалить.– Отдай, Лахри! – воскликнул Сикандер и вырвал у нее змею. Эмма с ужасом наблюдала, как он растянул ее, держа ее одной рукой за голову и заставляя обнажать зловещие зубы, а другой удерживая подрагивающий хвост. Он огляделся по сторонам.– Фонтан, Сикандер! – крикнул Сакарам.Сикандер погрузил змею в воду и долго там держал, пока она не прекратила сопротивление. Эмма тем временем опустилась на колени перед Лахри. То же сделал Сакарам. Девушка хотела что-то сказать, но не сумела. Эмма обхватила ее за плечи и приподняла ей голову с тяжелой шапкой черных волос.Лицо и губы несчастной посинели и чудовищно раздулись, но рот двигался; Сакарам нагнул голову, чтобы расслышать ее слова. У Лахри началась агония.Эмма была бессильна что-либо сделать. Рядом толпились женщины, присоединив свои завывания к душераздирающим воплям Гайятри. Конвульсии длились минуту, от силы две, но Эмме эти мгновения показались вечностью. Потом Лахри обмякла, ее недавно прелестное лицо сделалось восковым. Она выдохнула – это отлетел ее дух.Эмма, потрясенная до глубины души, опустила тело на землю.– Что она сказала перед смертью, Сакарам?Главный слуга все еще стоял на коленях с мученическим выражением на лице и не поднимал глаз. Эмма настойчиво повторила вопрос. Сакарам нехотя поднял черные глаза:– Она сказала, что взяла змею, когда узнала, что господин привез на смену ей англичанку.– Она дала змее ее ужалить из-за меня?– Да, мэм-саиб. Лишившись любви Сикандера, она не пожелала больше жить.– Что за чушь ты несешь? – Рядом с ними опустился Сикандер. Он приподнял бездыханной Лахри веко, обреченно покачал головой и припал ухом к ее груди.– Бесполезно, Сикандер. Она умерла, – с горечью проговорил Сакарам. – Она убила себя, потому что вы ее бросили.Красивое лицо Сикандера исказила такая ярость, что он сделался похож на дьявола.– Откуда она об этом узнала? Я ничего ей не говорил. Не ты ли меня предал, Сакарам?– Нет, саиб. Аллах свидетель, я не сказал ей ни слова. Сикандер взял мертвую на руки и поднялся, не сводя глаз со своего слуги.– Кто-то нашептал ей об этом. Я желаю знать, кто это сделал. Созови всех слуг, всех, кто здесь околачивается! Собери их на парадных ступеньках дома. Я выявлю изменника и заставлю его поплатиться за свою измену. Красивая молодая женщина погибла, потому что кто-то не умеет держать язык за зубами и не хочет, чтобы я поступал по моему собственному усмотрению. Созвать всех до одного, Сакарам!Эмма выпрямилась одновременно с Сикандером. Она была в ужасе, и не только из-за трагической смерти Лахри: никогда еще она не видела Сикандера в таком гневе. Сейчас он был способен на все.– Что вы собираетесь сделать?– Не мешайте, Эмма. Тот, кто это совершил, заслужил наказания. Действуй, Сакарам! – Он прошел мимо нее, словно она была пустым местом; все его мысли были сейчас посвящены погибшей возлюбленной.Сакарам исчез в глубине дома; Эмма очутилась в толпе женщин и слуг, сбежавшихся на шум. Неожиданно послышалось низкое гудение бронзового гонга. Толпа еще больше сгустилась. Эмма бросилась за Сикандером.Он вышел на веранду, где стояла длинная скамья из кораллового песчаника. Положив на нее тело Лахри, Сикандер распахнул решетчатые ворота, ведущие на парадную лестницу.На звуки гонга со всех сторон торопились индусы. Внутри собралась внушительная толпа. Никто не произносил ни слова. Люди покорно смотрели снизу вверх на Сикандера и неподвижное тело на скамье.Эмма, полная страха, горя и чувства вины, гадала, как он поступит. Лахри погибла из-за нее: ведь это она заняла ее место в постели Сикандера. Было бы несправедливо переложить вину на плечи другого. Единственным оправданием Эммы было то, что она не знала о Лахри. Зато о ней знал Сикандер.Эмме хотелось, чтобы происходящее оказалось дурным сном. Картина и впрямь была родственна кошмару: серьезные, испуганные лица индийцев, гнев Сикандера, неподвижный труп девушки, лишившей себя жизни в припадке ревности и отчаяния.– Я требую, – заговорил Сикандер, – чтобы человек, рассказавший Лахри о мэм-саиб, вышел из толпы. Пускай тот, кто посмел ранить своим безжалостным языком это несчастное дитя, проявит смелость и теперь и заявит о себе. Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто ты, и не вынесу тебе приговор. Не надейся, что тебе удастся укрыться от моего гнева: тебе все равно не спастись. Кажется, я уже знаю, кто это сделал. Предоставляю тебе последний шанс покаяться. Если ты этого не сделаешь, мой гнев падет не только на тебя, но и на всю твою семью, друзей, родню. Если желаешь их пощадить, выйди ко мне сейчас.Наступила гробовая тишина. Через некоторое время послышался неясный звук – толпа расступилась, и Эмма увидела упавшего на колени слугу. Он полз к ступенькам, трясясь всем телом. Все шарахались от него, как от прокаженного. Воздев руки, мужчина залепетал:– Саиб! Мэм-саиб! Пощадите! Во имя Аллаха, пощадите! По его испуганному лицу бежали слезы. Эмма узнала его: это был один из паттах-валлах, бывший при них во время долгого пути в Парадайз-Вью. Он показал себя хорошим всадником, отменным охотником, прекрасно знал джунгли и проявлял расторопность как слуга. Она не знала его имени, но неоднократно слышала, как он с грехом пополам изъясняется по-английски, и много раз замечала его у своей палатки. Иногда он помогал Шумаиру паковать ее вещи. Он же вел под уздцы вьючную лошадь, упавшую в пропасть. Эмма вспомнила, как Сакарам бранил его за эту потерю. Неужели он все это время следил за ней? Неудивительно, что он раскрыл ее с Сикандером тайну.– Сакарам! Принеси мне бич! – Сикандер стал спускаться по ступенькам.– Не смейте, Сикандер! Нельзя бичевать человека, когда согрешили мы сами! – не выдержала Эмма. – Он всего лишь оказался несдержан на язык. Настоящие виновники – мы с вами! Если бы мы не… – Эмма смешалась и беспомощно ткнула пальцем в Лахри. – Она погибла из-за нас!– Нет! Причина ее смерти в том, что этот подлый и трусливый шакал рассказал ей о нас. Он пренебрег моим доверием и нарушил границу моей зенаны. Я должен был заподозрить его в таких намерениях и предотвратить его предательство.– Откуда вам было знать? Почему он так поступил?– Прежде чем стать моим слугой, он прислуживал Лахри. Он появился у меня одновременно с ней – это был дар набобзады Бхопала. Он состоял в свите ее слуг. Я мог бы отправить его валить лес или работать на рисовой плантации, но я этого не сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48