Она казалась строгой и независимой, но в то же время усталой и напряженной, когда мы начали неловкий разговор за салатом из омаров.– Еще вина, Оливия? – холодно спросил Довольно Успешный.– Да, пожалуйста, дорогой, – так же холодно ответила она.Как же его все-таки зовут? Я до сих пор не знала его имени, а она обращалась к нему просто «дорогой», да еще таким кислым тоном.– Мне бы тоже хотелось вина, – сказала я, протягивая свой бокал. А то я сейчас совсем замерзну в этой ледяной атмосфере.– Вообще-то я не думаю, что вам стоит пить, Тиффани, – сказал он. – В вашем положении.Мерзавец.– Видишь ли, Оливия, Тиффани ждет ребенка, – пояснил Довольно Успешный. – Так ведь, Тиффани?– Ну, мне не хотелось бы обсуж…– Она будет одинокой матерью, – добавил он.– О, это прекрасная идея, – сказала Оливия, к моему удивлению.– Так что ей, разумеется, нельзя пить. Очень жаль, потому что этот совиньон очень хорош. Я как-то случайно узнал, что Тиффани предпочитает совиньон.– Да, предпочитаю. – Я проводила взглядом бутылку, которую он переставил вне пределов досягаемости.– И я считаю, что вам не нужно есть морепродукты, Тиффани, – продолжал он, забирая мою тарелку и вручая ее проходящему мимо официанту. – Не стоит рисковать. Не так ли?Мерзавец.– Хотя, должен сказать, – добавил он спокойно, наливая мне минеральной воды, – не похоже, что вы ждете ребенка. По вам, Тиффани, совсем этого не скажешь. Практически – надеюсь, вы не примете мои слова близко к сердцу, – вообще ничего не заметно. Настолько незаметно, что я, увидев вас в церкви, спросил себя: «Это она или не она?»Мерзавец.– Когда это должно произойти? – спросил он.– Я действительно не хочу говорить об…– В мае, не так ли? – Он пристально глядел на меня. – Вы ведь назвали этот месяц, Тиффани? В мае?Верно. Назвала. Я знаю, что ввела его в заблуждение, но это все зашло слишком далеко. Он задал вопрос. А я не могу ответить на него. Поэтому я сделала вид, что не расслышала, и заговорила с его женой. Чтобы утереть ему нос.– Оливия, вы в родственных отношениях с Джонатаном или Сарой? – спросила я.– Я двоюродная сестра Сары, – ответила она. Тогда почему их не было на помолвке?– Жаль, что вы не были у них на помолвке, – сказала я. – Прием был очень хороший. Он проходил в Восточном индийском клубе.– Мы пропустили помолвку, потому что Оливия получила приглашение и забыла сказать мне об этом, так ведь, Оливия? – обратился Довольно Успешный к жене. – Ты всегда «забываешь» сказать мне о том, что может доставить мне удовольствие, – добавил он.– Ох, послушайте, давайте вы не будете снова спорить, – сказала Саския устало. – Они бранились в машине всю дорогу, – шепнула она мне. – Четыре с половиной часа без перерыва! Мне пришлось сказать им, чтобы они заткнулись.Надо же.– Саския, я хочу, чтобы ты смыла весь этот отвратительный макияж, – напустился на дочь Довольно Успешный. – Ты выглядишь ужасно.– Вовсе не ужасно, папа, – огрызнулась Саския.– Дорогая, боюсь, что именно так. Ты выглядишь так, будто кто-то наставил тебе синяков под глазами. А твое кольцо – это просто кошмар. Какой смысл учить тебя в Бенендене, если ты хочешь выглядеть, как Барбара Виндзор? Барбара Виндзор – порноактриса с вульгарной внешностью.

– По крайней мере она не выглядит, как Елизавета Виндзор, – заметила его жена ядовито. – А что касается ее макияжа – Саския должна быть свободна в самовыражении, какую бы форму она ни выбрала.– У моей жены очень прогрессивные взгляды на образование, манеры, поведение и внешний вид детей, – сказал Довольно Успешный, обращаясь ко мне, – в то время как я…– Сварливый, озлобленный и старомодный, – бросила Оливия резко.Я мотала головой слева направо, как во время матча в Уимблдоне.– Я не старомоден, – возразил Довольно Успешный.– Старомоден, – отрезала его жена.– Нет.– Боюсь, что да.– Он старомодный, – шепнула мне Саския. – Ему бы хотелось, чтобы я одевалась, – она наклонилась ко мне, – от Лоры Эшли. И – представляете! – от Либерти. И картины он любит смертельно скучные, а маме нравится все современное. Она, вероятно, скоро купит галерею – она разбирается в искусстве.Это замечание показалось мне хорошим поводом для изменения темы разговора и одновременно возможностью снова досадить Довольно Успешному.– Каким искусством вы интересуетесь? – спросила я Оливию.– Абстракционизмом, экспрессионизмом, постмодернизмом и, конечно, концептуальным, – ответила она. – Я считаю его таким захватывающим. Я никогда не разделяла вкусы моего мужа, его любви к скучным пейзажам, гравюрам и живописи в стиле рококо и барокко. Мне нравится современное искусство, живое, отражающее сегодняшний день.– Я и в самом деле не могу понять, как куски мертвых животных могут что-либо отображать, – заметил Довольно Успешный, отрезая кусочек жаркого из молодого барашка.– Мне нравятся работы Трейси Эмин, – сказала Оливия, не обращая на него внимания. – А инсталляции Рейчел Уайтрид такие запоминающиеся – они заставляют думать. Я также интересуюсь видеоартом.Ее муж издал громкий стон.– Вы когда-нибудь бывали в галерее Оскара Ридза? – спросила я, когда официант положил нам по порции картофеля. – Ее владелец – довольно занудливый тип, но я думаю, вам понравились бы выставленные там работы.– О да, – произнесла она как-то загадочно, беря нож и вилку. – Я прекрасно знаю Оскара Ридза.Что бы это значило? Наверное, Оскар Ридз ее тоже оскорбил.– А как ваши дородовые курсы, Тиффани? – спросил Довольно Успешный, отпивая большой глоток бордо. – Дыхательные упражнения идут хорошо?– Да. Очень хорошо, – ответила я.– А вы не могли бы продемонстрировать? – попросил он.– Нет. Не могла бы.Похоже, он слишком много выпил.– Давайте откажемся от этого острого сыра, хорошо? – произнес он пьяным голосом, когда нам принесли десерт. – Даже видеть не хочу, как вы к нему прикасаетесь.– А я не хочу видеть, как вы сядете пьяным за руль, – парировала я.– Я никогда не сажусь пьяным за руль, – ответил он с негодованием. – Никогда. Мы останемся здесь на ночь.О, вот как. Затем всех обнесли шампанским, а Джонатан и Сара разрезали торт. Прозвучали тосты, краткие и веселые, – все было замечательно. И я подумала, что так же будет, когда мы с Патриком поженимся. Точно так же. Затем загремел оркестр. Сара с Джонатаном начали танец, в то время как все смотрели на них, хлопая в ладоши, и затем постепенно к ним присоединились остальные. Отцы танцевали с дочерьми, матери – с сыновьями, бабушки и дедушки – со своими внуками-подростками, мужья – с женами. Затем и Саския исчезла, а потом вынырнула с каким-то мальчишкой, крутясь и вихляясь, и… о господи. Сердце у меня упало. Памела Роач! В очаровательном балахоне, розовом, как жевательная резинка, с низким вырезом, открывающим грудь. Она танцевала с непривлекательным мужчиной лет пятидесяти и просто светилась от счастья, трясясь всем своим грузным телом под песню Рода Стюарта «Как ты думаешь, я сексуальна?». Я опустила голову и прикрыла глаза рукой. Мне не хотелось на это смотреть.– Что случилось, Тиффани? – спросил вдруг Довольно Успешный. – Голова болит? Или несварение желудка? Будущей матери нужно быть очень осторожной, необходимо придерживаться диеты. Вот, возьмите. – Он передал мне гроздь винограда. – «Легкая закуска, хороша в перерывах между едой».Я бросила на него испепеляющий взгляд: пропади ты пропадом.– Или вы предпочли бы что-нибудь выпить? – продолжал он, пододвигая кофейник. – «„Нескафе Голд" – великолепный насыщенный вкус». Или, возможно, – ох нет, конечно нет, – вы пьете вместо кофе травяной чай?Оливия взглянула на мужа, потом на меня.– Ты ведешь себя более чем странно, – заявила она, бросая в рот голубую капсулу.– Вовсе нет, – сказал он. – «Потому что леди предпочитают…» – о, кто это?– Тиффани, Тиффани! – пролаяла Памела. – Ты что, ослепла? Не видишь меня? Я махала тебе во время танца.– Памела, тебе никто не говорил, что рыжеволосым никогда, ни в коем случае, даже под страхом смерти нельзя носить розовое? – спросила я.На самом деле ничего такого я не спросила.– Ох, извини. Не заметила тебя. Как забавно, что мы снова с тобой встретились, – сказала я.– Знаешь, после приема в честь помолвки я порылась в архивах, – начала она, – и выяснила, что буду в родственных отношениях с Джонатаном после его женитьбы. Когда я сказала Саре, что я ее троюродная сестра по материнской линии, она была так добра, что прислала мне приглашение.– О, я тоже ее кузина, – сказала Оливия с внезапным интересом. – По какой линии, вы говорите, – по линии Фицроев или Мак-Калламов?Памела, моргая, смотрела на нее. Затем волна багрового румянца разлилась у нее по шее и поползла выше, заливая все лицо.– …Э-э, Фицроев, – пробормотала она.– О, это очень интересная семья, – сказала Оливия. – Присаживайтесь, я вам расскажу о них. Я очень хорошо знаю семейную историю…– Ну… мне не хотелось бы вам мешать, – пробормотала Памела, отступая. – Я подошла, только чтобы поздороваться с Тиффани. Меня ждет мой партнер, вон там. – Она снова отступила, и вскоре ее поглотила пестрая толпа вихляющихся танцоров.– Как странно, – сказала Оливия. – Извините, я пойду попудрю нос.– Тиффани, – обратился ко мне Довольно Успешный, когда она ушла.– Да?– Почему вы мне сказали, что беременны?– Я не говорила.– Но я не понимаю, – произнес он с пьяным вздохом. – Все эти книжки о младенцах…– Моя подруга Салли ждет ребенка, – пояснила я. – В мае. Я ее партнер по родам.– О, понимаю. Значит, я ошибся.– Да, ошиблись.– Немного странно с вашей стороны, что вы не поправили меня, – сказал он обиженно.– Я так не думаю. В тех обстоятельствах… Довольно Успешный посмотрел задумчиво на танцующих, затем взглянул на меня и сказал:– Тиффани…– Да?– Я хочу спросить, не согласитесь ли вы… не могли бы мы…– Толстушка Тротт! – Неожиданно рядом со мной оказался Ник и протянул руку. – Пойдем, Толстушка Тротт, потанцуем. – Он улыбнулся Довольно Успешному и Оливии, которая уже вернулась. – Ник Уокер, – представился он. – Извините нас.– О да, Ник. – Я встала, и он повел меня к танцующим.Я была рада отдохнуть от семейных неурядиц Довольно Успешного. Честно говоря, это было несколько утомительно. Я поглядывала на него, когда Ник кружил меня во время танца. Он сидел за столом молча, рядом с женой. И выглядел несчастным. Очень несчастным. И я любила его. В самом деле любила. Но мне не хотелось вникать в его проблемы, его несчастливый брак – это не мое дело. По крайней мере он не лгал о своих отношениях с женой, как делают многие мужчины. Они казались абсолютно разными людьми, их несовместимость бросалась в глаза. И Оливия тоже несчастна, это очевидно. Очень несчастна. Не потому ли она надела на свадьбу черное платье? Продолжение марта Арнольф: Боже мой, к чему вы мучитесь, сосед?Не проведут меня плутовки эти, нет!Я хитростей знаток, как ни были бы тонки:Известно, как рога сажают нам бабенки.А чтобы в дураках не оказаться вдруг,Заблаговременно я все расчел, мой друг,И та, на ком женюсь, невинность без укора.Мой обеспечит лоб от всякого позора. – Хотите конфетку? – шепнула я Патрику.– Нет, спасибо, – сказал он.
Кризальд: Но глупая жена, не правда ли, сама… Арнольф: Кто глупую берет, тот не лишен ума. – Хотите трюфель? – спросила я, снова протягивая ему коробку.– Э-э, нет, спасибо, Тиффани, – шепнул он в ответ.– А как насчет «Лимонной мечты»?– Нет, нет, спасибо.Я вынула из коробки листок-вкладыш и постаралась прочитать, насколько это было возможно в темноте.– Здесь написано: «Светлая кремовая помадка в темном шоколаде».– Нет, спасибо. Не надо.– А как насчет «Орехового завитка»?– Э-э, нет.
Арнольф: Охотно верю я в ум вашей половины,Но я смышленых жен боюсь не без причины,И многим дорого обходится жена,Которая умом большим одарена. – Питер Боулерс чудесно играет, правда? – сказала я.– Да.– Я его обожаю.– Хорошо.– Вы его видели в «Мещанине во дворянстве»?– Нет.– Он там просто великолепен.– Ш-ш-ш-ш! – шикнул кто-то очень громко позади нас.
Арнольф: Жену не многому мне надо обучить:Всегда любить меня, молиться, прясть и шить. Кризальд: По-вашему, жена тем лучше, чем глупее? Арнольф: Да, и дурнушка мне и глупая милее,Чем та, что чересчур красива и умна. Мольер. Школа жен (букв.: «Урок женам»), действие I, явление I. Перевод с фр. В. Гиппиуса.

– Ужасно смешно, – сказала я, когда под шум аплодисментов занавес опустился и начался антракт. – Ужасно смешно. Я так люблю Шеридана! Пьеса Шеридана называется «Школа злословия».

– Это вообще-то Мольер, – поправил меня Патрик.– О, конечно. Какая я глупая. А вам понравилось, Патрик?– О да, – сказал он. – Очень забавно. Забавно? Было так смешно.– Хотите «Черную магию»? – спросила я, протягивая ему коробку.– Пожалуй, да, – на этот раз согласился он. – Могу я взять «Лесной орех»?Господи, я ее уже съела. Я съела почти все конфеты, кроме…– Может, вы возьмете «Малиновую руладу»?– А что это?– «Светлая ароматная помадка в темном шоколаде».– Ладно.Я отпила еще глоток вина, и вдруг зазвенел звонок, возвещающий, что антракт окончен. Мы двинулись вместе с толпой в зал.Вторая часть промелькнула в мгновение ока, хотя очень трудно сосредоточиться на пьесе, когда ваши колени почти соприкасаются. И это было так романтично – сидеть в теплой темноте зала, на красных бархатных креслах, смеясь над остроумным переводом и над Арнольфом, этим недалеким торговцем, который хотел жениться на своей молоденькой подопечной, но мучился от страха, что ему наставят рога. Весь смысл пьесы заключался в том, что, как ни старался Арнольф сохранить ее целомудрие, она все равно попала в руки его красивого молодого соперника. Я подумала, что это забавно и в то же время мудро и иронично, но, если честно, Патрику пьеса не показалась такой смешной, как мне. И я, кажется, поняла причину. После спектакля, когда мы отправились ужинать, я спросила, почему он развелся.– У моей жены был роман на стороне, – сказал он, намазывая масло на хлеб.– О, вот как.Я смутилась и, пробормотав: «Не повезло», постаралась сменить тему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51