– Мы с Уортингтом хотим знать, у тебя действительно что-то было с Толстушкой Тротт в 1978 году, во время Михайлова триместра? Михайлов триместр – осенний триместр в некоторых школах, колледжах, университетах Англии; начинается в сентябре-октябре.

– О, ради всего святого, – сказала я, передавая бутылку налево.– Так было или нет?..– Какая наглость!– С Тиффани…– Ну пожалуйста, хватит!– И если было, то что она…– Извините, я пойду поболтаю с Гленом Фиддичем, – сказала я. – Не успела еще с ним поговорить. Извините.– Так вот, вы все идете по ложному следу, – заявил вдруг Уортингтон. – Все знают, что Толстушка Тротт была влюблена в Боджера!Я остановилась как вкопанная.– Я не была влюблена в директора школы, – сказала я. – Даже несмотря на то что он был, по общему признанию, необычайно приятный, обаятельный, либеральный и умный человек.– Я помню, как ты смотрела на него во время службы в часовне, – сказал Уортингтон обвиняющим тоном. – Ты млела от восторга, когда он шествовал к аналою в своей мантии. Ты была от него без ума.– Нет, – сказала я твердо. – Я просто восхищалась им, вот и все.Это вызвало взрыв веселья.– Ну, а я восхищался тем, как он меня ограбил, – сказал Флауэрс, – как раз на пару кило мяса с овощами. И даже не по моей вине. А из-за этого вызвали моих родителей. Думаю, здорово я поправил здоровье на тех обедах.– Слушай, я не собираюсь обсуждать обстоятельства твоего совращения, – гнул свое заметно захмелевший Уортингтон. – Я хочу знать, действительно ли у Харви-Белла и Толстушки Тротт что-то было во время учебы в 1978 году.Как трогательно. Но мне это уже надоело. Никаких потенциальных мужей здесь нет. И Лиззи вращала глазами и выразительно постукивала по своим часам. Пора уходить.– О нет, не уходите, – попросил Ник. – Пойдемте с нами в «Анабеллу». Уортингтон – член клуба.– Ну, может, в другой раз, – сказала я. – Мне надо домой – написать кой-какие слоганы. Всем до свидания. – Я помахала рукой. – Было весело. Пока, Джон.– Пока, Тиффани, приятно было с тобой снова встретиться, – сказал он с вялой улыбкой. – И, пожалуйста, не стесняйся мне звонить.– Звонить?– Ну, ты знаешь. Я бы дал тебе скидку…– Скидку?– Ну, я мог бы дать тебе очень хорошую скидку на липосакцию или подтяжку.– О, очень великодушно с твоей стороны.– То же самое и тебе, Лиззи, – повторил он. – Я неплохо делаю подтяжку груди.– Спасибо, – сказала она язвительно.– О, не за что. – Он закурил гаванскую сигару. – Мы же школьные друзья.– Нам определенно нужно принять это во внимание, – заявила она, выходя из столовой с развевающимся бархатным шарфом.– Тиффани! – Это был Ник. Он сбежал за нами вниз по лестнице.– Да, Ник.– Харви-Белл не хотел вас обидеть. Он же туповатый – всегда таким был.– Это верно, – сказала я. – Конечно, он считал, что оказывает нам любезность.Но Лиззи не собиралась смягчаться. Она устремилась в гардероб, оставив меня наедине с Ником.– Я просто хочу сказать, что, по-моему, ты выглядишь очень молодо.– Спасибо, Ник.– Нет, правда, ты точно такая, какой была в школе. Только стройнее, конечно. Намного.– Спасибо.– Я хочу сказать, что в моих глазах ты всегда будешь выглядеть на шестнадцать.– Ну, очень мило с твоей стороны.– Тиффани, так здорово было встретиться с тобой снова. Я хочу спросить, я знаю, что ты очень занята своими слоганами, но не могла бы ты поужинать со мной на следующей неделе?– Что? Хм. Ну. Да, – я запнулась, – это было бы мило. Вот моя визитка. Э-э, позвони мне. * * * Два дня спустя, вернувшись с прогулки по Хайбери-Филдс, я обнаружила, что мой автоответчик неистово мигает. Я нажала клавишу. Бип-бип-бип.– Здравствуйте, Тиффани, – ха, ха, ха, ха! Это Питер. – О господи, только его не хватало. – Мне было так приятно неожиданно встретиться с вами – ха, ха, ха, – а вам? Я просто хотел спросить, не хотите ли вы сыграть в теннис…Я нажала на быструю перемотку вперед. Бип.– Привет, Тиффани. – Это Салли. Звонит с работы. Как необычно. Ей ведь всегда некогда. – Тиффани, – сказала она, перекрывая своим голосом шум голосов вокруг. – Тебе не кажется, что жизнь удивительна? Тебе не кажется, что она чудесна? Теперь я это знаю! – О чем это она говорит? – Я всегда считала, что в путешествии по жизни мне ничего не остается, как только изучать карту, – продолжала она тихо. О господи, она, должно быть, напилась. На работе! – Но, – добавила она многозначительно, – думаю, я наконец нашла свой путь. – Нашла свой путь? О! Так вот оно что – она обратилась к религии. Это все объясняет. Ее захомутала какая-нибудь секта, хотя не думаю, чтобы Свидетели Иеговы смогли проникнуть на пятнадцатый этаж ее дома в Челси-Харбор. – Уверена, ты тоже найдешь свой путь, Тиффани, – продолжала она радостно. – До встречи!Странно, подумала я, прокручивая пленку вперед, чтобы прослушать следующее сообщение. Ее рассудок не выдержал и ушел в самоволку. Приходится платить за свой каторжный труд в Сити. Бип.– Тиффани! – Это Эмма. Голос звучит горестно, чуть ли не со слезами. – Тиффани, тебе не кажется, что жизнь – это полное дерьмо, – сказала она раздраженно. – Тебе не кажется, что она просто ужасна и кругом сплошная грязь. И мужчины тоже ужасные! С их отвратительными… сложностями! – фыркнула она. – И никогда не звонят, когда обещают. Я просто хотела с тобой поделиться. О господи, как меня все достало! – добавила она желчно. – Извини, просто мне хотелось выпустить пар. Я не могла позвонить Фрэнс – она в суде весь день. Во всяком случае, не могу сейчас по-настоящему поговорить – я в учительской. Но ты перезвони мне, ладно?Бип. Что же там дальше? Бип. Но следующий звонок вышиб проблемы Эммы – какими бы они ни были – из моей головы.– Тиффани! Привет! Это Ник. – Ура! Я и в самом деле надеялась, что он позвонит. – Тиффани, как насчет ужина – ты свободна во вторник? Может, встретимся в «Орсо»? Только перезвони мне, если не сможешь. Так что жду тебя там.
Во вторник я надела новое платье, которое купила специально для этого свидания, слегка подкрасилась и отправилась на Веллингтон-стрит. Когда я спустилась вниз в ресторан, управляющий сказал, что Ник уже пришел. Он встал, когда я приблизилась к столу, улыбнулся и поцеловал меня в щеку.– О, Тиффани, как приятно снова видеть тебя, – сказал он радостно, когда я раскладывала салфетку на коленях.Его искренняя сердечность была ужасно трогательной. И выглядел он великолепно. Он был в темно-сером шерстяном костюме, к которому выбрал бледно-желтый галстук, в манжетах поблескивали какие-то интересные запонки. И от него приятно пахло. Я улыбнулась ему и почувствовала, будто перенеслась на двадцать лет назад.– Ты всегда была так добра ко мне в школе, – сказал он, наливая мне вина. – Даже несмотря на то что я был младше. Ты угощала меня тостами и кофе, когда я приходил с записками от Харви-Белла. Ну, вообще-то они были не от Харви-Белла, – быстро добавил он и покраснел. – На самом деле они были от меня. В английском он был совсем слаб. Ничего не мог связно изложить. Он даже не знал, что «Гамлета» написал Шекспир! Так что обычно я писал за него, как Сирано де Бержерак. Знаешь, он не стоил тебя, Тиффани, – добавил Ник серьезно.Я взглянула на него. Он был невероятно красив. Ему тридцать три. В конце концов, не такая уж большая разница. Я стала мысленно перебирать список мужчин, имеющих подруг старше их по возрасту: Альфред Молина и Джил Гасконь, Грег Уайз и Эмма Томпсон, м-м… много других. Во всяком случае, это вполне обычное явление, подумала я про себя, отпивая глоток вина. Что такого, если парень на несколько лет моложе?– Тебе понравилась встреча выпускников? – спросил Ник, когда принесли закуски – заливную ветчину для него, помидоры и салат «моццарелла» для меня.– В общем да, – допустила я такую возможность. – Как будто вернулась в школу!– Я хожу на встречу каждый год.– Неужели?– О да, – сказал он восторженно. – Даунингхэм был таким чудесным местом, да? – добавил он горячо.– Ну да. Мне, в общем, там было неплохо. Я хочу сказать, там было весело.– Вид часовни морозным утром вызывает у меня слезы, – продолжал он сентиментально. – Даже от воспоминания о тех ужасных спальнях у меня комок к горлу подкатывает. Эти дни были лучшими в нашей жизни, да?– Хм, ну, не знаю…Честно говоря, моим самым счастливым временем были годы, проведенные в Бристольском университете, так что я решила переменить тему разговора. Я спросила о его семье. Он был единственным ребенком, как и я, и его мать умерла, когда он учился в приготовительной школе.– Мой отец живет сейчас в Штатах, – сказал он. – Я довольно редко его вижу.– Расскажи о «Кристи», – попросила я, когда нам принесли горячее – копченую форель для него и обжаренного в панировке дуврского палтуса для меня.– О, хорошо. Аукцион – это очень интересно. Я там уже давно. Пятнадцать лет. Знаешь, Тиффани, я не поступил в университет. Сразу после школы прошел курсы обучения при «Кристи». Да, – он вдруг оживился, – а помнишь, как ставили «Ревизора» в пансионе Курадж?– Хм, смутно, – сказала я, пытаясь вспомнить.– Оранжбум играл главную роль, – продолжал Ник с воодушевлением.– М-м-м, у тебя, наверное, память лучше, чем у меня. Если честно, не могу сказать, что я это помню.– И ты была великолепна в той чеховской пьесе, – добавил он. – Господи, я никогда этого не забуду. В «Чайке». – Его глаза подернулись влагой.Я взглянула на его запонки – две капли янтаря, обрамленные золотом.– А чем ты занимаешься в свободное время? – спросила я.– Ну, я с удовольствием играю в теннис. По-любительски, – скромно добавил он.Теннис? Как здорово.– Я тоже люблю теннис, – сказала я радостно. – Стараюсь играть по крайней мере раз в неделю.Он наклонился вперед.– А ты помнишь, как Уатни выиграл турнир между частными школами?Нет.– Хм…– Господи, он играл как дьявол. Разделал того парня из Харлоу со счетом шесть–ноль, шесть–ноль. – Вдруг на лице его появилось выражение сомнения. – Или шесть–ноль, шесть–два.– А что еще ты делаешь в свободное время? – спросила я, когда нам принесли десерт – шоколадное мороженое для меня и компот из консервированных фруктов для него.– Ну, я очень люблю крикет, – сказал он. – О, Тиффани, а здорово было, когда Том Плейер купил на местном рынке быка и выпустил его на поле во время финальной игры по крикету, да? Вот была потеха, – добавил он, посмеиваясь и качая головой.– О да. Ха, ха, ха! Да, помню, – сказала я.– Вот была потеха. Мы откалывали хорошие шутки, да? – продолжал он весело. – Я никогда не забуду, как Роджера Спида выгнали за то, что он испражнялся из окна на верхнем этаже пансиона Крэк, а Сэндеман стоял внизу и ловил это в кастрюлю.– О да, это я помню, – сказала я чуть слышно, уставясь в мороженое.– Понимаешь, это было очень опасно, – добавил Ник серьезно. – Окно было очень высоко. То есть Сэндеман рисковал, его могло убить.Я с тревогой оглядела ресторан. Там не было окон. Он находился в подвальном помещении, так что нельзя было выглянуть наружу. Кругом сплошные белые стены. Я была рада, что ужин подошел к концу, потому что вдруг почувствовала приступ клаустрофобии, – я чуть ли не задыхалась.– О, Тиффани, было так здорово снова увидеть тебя и поболтать о старых временах, – сказал Ник, когда ему подали счет. – Я буду в отъезде большую часть декабря – две недели в Нью-Йорке по работе, а затем поеду в Новую Англию, чтобы провести Рождество с отцом. Так что я смогу увидеться с тобой снова в конце декабря. Можно позвонить тебе в Новый год?– Да, – ответила я. – Это было бы очень приятно.– Нам есть о чем поговорить, Тиффани, – сказал он, заботливо подсаживая меня в такси. Я опустила стекло. – Так много всего. Помнишь, когда… – начал он.Но такси уже тронулось с места. Все еще ноябрь – У меня удача, – сказала я Кейт по телефону на следующее утро.– Кто он? – спросила она взволнованно.– Ник Уокер, фаг моего старого возлюбленного. Он восхитителен.– Восхитителен? О, это означает, что ты действительно увлеклась, – сказала она.– Ну, не знаю. Может, и увлеклась. Он очень хороший. И очень красивый. Но он моложе меня. Ему только тридцать три.– Но, Тиффани, это ничего не значит. Моя мать была на семь лет старше отца, и Майк на девять лет младше меня.О да, конечно, ее новый парень, Майк, сотрудник министерства. Он работает сейчас в Лондоне. Кейт от него без ума.– Разница в возрасте не имеет значения, – продолжала она. – Лично мне нравятся мужчины младше меня, я все время это говорю. И они намного лучше, чем…– Кейт, – прервала я ее. – Мне очень нравится Ник. Он очень хороший. Но я не уверена. У нас было только одно свидание.– А ты собираешься снова увидеться с ним?– Да, – ответила я. – Но только после Нового года. Так что пока не буду о нем думать. А где мы вечером встретимся?– Давай встретимся в галерее, – предложила она. – Это рядом с Пиккадилли. Я жду тебя там без четверти семь.Я ничего не знала о галерее Оскара Ридза, кроме того, что она специализируется на концептуальном искусстве. И хотя я совсем не увлекаюсь такого рода вещами – на самом деле терпеть не могу, – но без сомнения, это будет интересно. К тому же мы с Кейт очень хотели снова увидеть Эрика. Он хороший. Он приятный внешне. Он явно успешный. Возможно, мне нужно постараться и влюбиться в Эрика, думала я, когда мы проходили мимо «Хэтчардз». Может быть, я смогу быть его музой, и через несколько лет, когда он станет знаменитым, искусствоведы будут изучать мое влияние на его творчество точно так же, как изучают влияние Франсуазы Жило на Пикассо или Камиллы Клодель на Родена. И в интервью Эрик будет говорить примерно так: «Конечно, я всем обязан Тиффани. Вез нее я бы пропал. Я был бы ничем. Она меня вдохновляет. Она – источник моего творчества и питает его, как горные потоки питают море». Да-а. Возможно, я должна уделить немножко внимания Эрику, думала я. Во всяком случае, раз Довольно Успешный нашел себе великолепную брюнетку, то и я могу бывать в обществе того, кто мне нравится. Кого-нибудь. Любого. Как мог Довольно Успешный ее полюбить? – подумала я с горечью, проходя мимо универмага «Фортнум энд Мейсон». О нет – снова эти ужасные рождественские украшения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51