– Тупые все равно останутся тупыми, будут они образованны или нет.
– Ах, моя дорогая девочка! – воскликнул Хью. – Полно тупых людей и среди аристократии.
– Да, это правда, – поддержал его Мартин. – Некоторые из них сидят в Парламенте.
Хью, его отец и Кэтрин рассмеялись при этом. Они посмотрели на Мартина так, что к его лицу прилила краска удовольствия и смущения. Лишь Джинни осталась равнодушной, она смотрела на него оценивающе, как будто ей доставлял удовольствие вид его покрасневшего лица, а не его спокойный ответ.
– Полагаю, что коль ты чартист, – сказала она, – ты был бы рад революции?
– Нет, не был бы, – ответил он.
– Как, ты не хотел бы увидеть, как покатятся головы? – спросила она с нарочитым удивлением.
– Ну, одна или две, разве что.
Позже, когда занятия были окончены, Джинни встретила его в большой приемной.
– Что это за книгу ты берешь из дома? – спросила она.
Когда он показал ей, она воскликнула:
– «Потерянный рай». Господи благослови! И что ты хочешь дать понять этим?
– Прежде всего, я хочу понять, что хотел сказать автор.
– Ты считаешь, что годишься для того, чтобы судить, как мне кажется.
– Полагаю, что я могу иметь свое мнение.
– Моя сестра разрешила тебе взять эту книгу?
– Да.
– Ну, надеюсь, что ты будешь обращаться с ней осторожно. Это очень хорошее издание, и если с ней что-нибудь случится…
– Ничего не случится.
Кэтрин давала ему читать книги с самого начала, и он очень дорожил ее доверием. Поэтому, приходя домой, он сразу же прятал книги под соломенный тюфяк на своей кровати, где они были в полной безопасности. Он тщательно мыл руки, перед тем как сесть читать, и никогда не оставлял книги там, где отец мог отшвырнуть их или пролить на них свой чай.
Нэн знала, где были спрятаны книги, и иногда, когда оставалась одна, она с разрешения Мартина читала, если ей удавалось урвать с полчаса от домашней работы до возвращения отца. Хотя Руфус и решил, что его сын нуждается в образовании, у него и мысли не возникало, что у дочери могут быть те же потребности. Мужчины должны пробиваться в этой жизни, женщины же просто сидят дома. И Руфус хмурился, замечая, что Мартин делился своими знаниями с Нэн.
– Не вижу ничего хорошего в том, чтобы забивать девушке мозги историей и всем прочим. Это вызовет у нее неудовлетворенность, вот и все. Если у вас так много свободного времени, то для вас обоих найдется работа.
Когда Нэн заканчивала домашние дела, она должна была работать в каменоломне: обрабатывать камень и складывать блоки; следить за печами для обжига, даже затачивать пилу. Эта работа требовала величайшего терпения и сноровки. Она работала так с девяти лет и считала это само собой разумеющимся. Но Мартина это возмущало, особенно зимой, когда из-за холодных ветров ее руки покрывались трещинами. В них попадали пыль и известь, и они кровоточили. Даже летом ее руки были всегда покрыты болячками, и Мартин злился на отца за то, что он заставляет ее делать эту работу. А сейчас, когда он сравнивал жизнь Нэн с жизнью девушек в Рейлз, его это еще больше возмущало. Но когда он заводил с отцом разговор об этом, то слышал один и тот же грубый ответ:
– А что же ей делать весь день, если она не будет притрагиваться к камню?
– Она нашла бы чем заняться, если бы у нее была возможность, – отвечал Мартин. – Работа с камнем – это мужское дело. Это очень тяжело.
– Она жаловалась?
– Нет, но…
– Тогда мне кажется, – говорил Руфус, – что ты можешь заняться свой работой, сын, а сестра пусть занимается своей.
Но, как Руфус не хотел слушать Мартина, когда тот заступался за сестру, так и Мартин не желал слушать Руфуса, когда тот говорил, что учить Нэн – это потеря времени.
– Если ты не будешь разрешать мне заниматься с Нэн, то я тоже перестану ходить на занятия, – говорил он. – И потом, когда я рассказываю Нэн то, что выучил сам, это помогает мне все лучше запомнить.
– Хм, – скептически говорил Руфус. – Хочу тебе сказать, что ты горазд выдумывать причины, чтобы сделать все по-своему.
Хотя он и продолжал ворчать, он не запрещал ничего открыто.
Было чистой правдой, что Нэн помогала Мартину лучше все запомнить. Это кроме того помогало ему лучше разобраться во всем. Но помимо всего этого он испытывал наслаждение, делясь с ней тем, что он получал в Рейлз.
– Дом внутри так же хорош, как ты его представлял?
– Да, в нем множество чудесных вещей. Библиотека, в которой полно книг. Везде прекрасные картины. Ковры на полу. Серебряные ложки и вилки, ножи с ручками из слоновой кости. Ах, я не могу передать этого словами. И тем не менее Тэррэнты считают себя бедными.
– Ты по-прежнему злишься, что их отец должен нам деньги?
– Ну, я по-прежнему думаю, что это неправильно, но как я могу злиться на них, когда они так добры ко мне. Все, кроме мисс Мадам, но я не хочу принимать ее в расчет.
– Почему она так обращается с тобой?
– Чтобы указать мне мое место, я думаю.
– Может быть, она немножко влюблена в тебя и поэтому так себя ведет?
– Ну, а теперь ты говоришь глупости.
– Только подумай – вдруг ты и мисс Джинни Тэррэнт когда-нибудь поженитесь! – воскликнула Нэн, бросив работу и глядя на него.
– О, только подумать! – сказал Мартин и наградил Нэн саркастическим взглядом.
– Ты очень симпатичный юноша, ты знаешь.
– Нет, я этого не знаю.
– Конечно знаешь.
– Ну, мне нужно будет стать еще кем-то, прежде чем Джинни Тэррэнт выйдет за меня замуж. А ей придется стать чем-то большим, чем она есть сейчас, прежде чем я решу жениться на ней.
– Значит, ты не влюблен в нее, даже если она и влюблена?
– Нет, и не собираюсь этого делать, и все об этом, – сказал Мартин. – Она испорченная, тщеславная, язвительная воображала, которая пытается убедить меня в моем ничтожестве. Ну и пусть, будь она проклята! Ей не удастся сделать из меня олуха.
Несколькими днями позже в Рейлз произошел случай, благодаря которому ко всеобщему изумлению отношение Джинни Тэррэнт к Мартину изменилось совершенно и навсегда.
Это было теплым и солнечным июльским утром. Занятия проходили на террасе. Кэтрин и Мартин сидели за столом и обсуждали сочинение, которое он написал, а близнецы занимались немного поодаль. Внезапно в саду раздался громкий лай: такой тревожный, в нем было столько страдания, что молодые люди вскочили на ноги. Когда они посмотрели через перила, то увидели, что спаниель Тесса находится на лужайке ярдах в пятидесяти от них и на кого-то нападает. Они видели, как собака бросалась вперед и яростно лаяла; под вязом что-то двигалось. Затем собака взвыла от боли и стала тереть морду лапой.
– Что случилось, Тесса? – крикнула Кэтрин.
Она хотела спуститься с террасы.
– Осторожно, это гадюка! – крикнул Мартин. Он видел, как что-то извивается в траве. – Не подходите близко, мисс Кэтрин, пожалуйста!
Он перемахнул через перила на клумбу и побежал по лужайке к собаке, которая теперь жалобно скулила и терлась мордой о землю. Прежде чем Мартин успел добежать до нее, появился щенок Тессы, Сэм, и, увидев в траве гадюку, пошел прямо к ней, оскалив зубы и угрожающе рыча. Гадюка, уже раненная Тессой, извивалась на земле. Щенок успел отпрыгнуть, но он мог опять ринуться вперед. Мартин схватил его и отскочил на безопасное расстояние.
Подоспели Кэтрин и близнецы, Мартин сунул вырывающегося щенка в протянутые руки Джинни. Хью поднял Тессу. Кэтрин стояла, уставившись на змею. Потом, увидев, что Мартин приближается к ней, с тревогой крикнула:
– Мартин, не надо! Оставь ее, с ней разделается садовник!
Но Мартин уже одной ногой наступил на гадюку, а другой с силой ударил ее в голову, и этот удар тут же убил ее; тело змеи выгнулось дугой, а хвост два-три раза ударил по земле, прежде чем она окончательно замерла.
Тут подоспели садовник Джоб и один из его помощников. Кэтрин приказала обследовать весь сад на случай, если там еще окажутся гадюки. Сейчас главное волнение вызывала Тесса, которая скулила на руках Хью, прижимавшего ее к своей груди. Ее отнесли в конюшню, где грум, Джек Шерард, разрезал ей опухшую щеку, в которую ее укусила гадюка, выдавил отравленную кровь и присыпал ранку известью.
– Она, поправится? – спросила Джини. – Она не умрет, да, Джек?..
– Думаю, что все будет в порядке, мисс Джинни. Еще хорошо, что змея не укусила щенка, у того было бы меньше шансов. Собаки постарше менее восприимчивы к укусам гадюки, но молодые – это другое дело, они, как правило, погибают через два-три часа.
Итак, Мартин совершенно неожиданно стал кем-то вроде героя, и история о том, как он спас щенка с риском для жизни была вскоре рассказана повару и горничным, а потом и Джону Тэррэнту, когда тот вернулся из Чарвестона.
– Из рассказа моих детей следует, что ты вел себя с большим присутствием духа, и я благодарен тебе, мой мальчик. Надеюсь, что если будут обнаружены другие гадюки, Джоб расправится с ними так же хорошо.
Мартин, хотя и был польщен, все-таки чувствовал себя неловко в центре внимания. Он решил все разъяснить.
– Для меня не было особой опасности, – сказал он. – Никакая гадюка не смогла бы прокусить такие ботинки, как мои.
– Нет, была опасность, – возразила Кэтрин. – Потому что, когда ты брал Сэма, гадюка могла укусить тебя в руку.
– Конечно, была опасность! – воскликнула Джинни. – Гадюка могла тебя ужалить, а Джек говорит, что укус гадюки вызывает самую мучительную агонию.
До этого она не произносила ни слова, потому что была сильно напугана. То, как Мартин расправился со змеей, поразило ее. Теперь к ней вернулся дар речи, в которой слышалось уважение. Она смотрела на него совсем другими глазами, даже с некоторым восхищением, но, зная, что Хью будет дразнить ее, она добавила неловко:
– Глупо скромничать по этому поводу. Ты проявил ловкость и храбрость и можешь признать это.
Она подняла щенка и, повернув его мордочку к Мартину, сказала:
– Ты очень везучий щенок. Скажи спасибо Мартину за то, что он спас твою жизнь.
После этого случая Джинни стала относиться к нему совершенно иначе. Она, как и вся семья, обожала собак, а Сэм был ее любимцем. Так что она была в долгу перед Мартином, и поэтому стала его другом. Она, конечно, все равно посмеивалась над ним, критиковала его манеры и речь, но теперь не пыталась выставить его дураком; она хотела, чтобы он все делал правильно. Теперь она помогала ему заниматься, подбадривала его, хотя и делала это слегка насмешливо.
– Ты становишься довольно умным, – сказала она ему, когда он хорошо отвечал на вопросы о Войне Роз. – Скоро мы сделаем из тебя ученого.
А в знак своего расположения она просила его что-нибудь для нее сделать.
– Мартин, ты не поточишь мой карандаш? Ты делаешь это лучше, чем я. Ты не принесешь мне мой альбом? Я оставила его в летнем домике.
Хью, глядя как Мартин проходит мимо, заметил:
– Заслужить хорошее отношение со стороны моей сестры – сомнительная награда, мне кажется. Она заставит тебя бегать по ее поручениям, пока на твоих ногах не появятся мозоли.
– О, Мартин не возражает, – ответила Джинни. – Ему нравится делать это для меня.
– Я не знаю, – сказал Мартин.
– Ну, нравится это тебе или нет, если ты хочешь обучиться манерам джентльмена, ты должен смириться с этим.
Однажды утром, когда Мартин опоздал к началу занятий, он застал у Тэррэнтов гостей. Он вошел в сад через боковые ворота и уже собирался подняться на террасу, когда увидел небольшую группу, стоящую внизу у цветника. Он хотел сразу же уйти, но его уже заметила Джинни. Через секунду она была рядом с ним, взяла его за руку и потащила вниз по ступеням террасы знакомиться с гостями. Это были мистер и миссис Ист со своими внуками, Джорджем и Леони Уинтер, которые приехали из Чейслендс, поместья, граничащего с Ньютон-Рейлз. Если они и были удивлены тем, что им представили этого плохо одетого юношу, то они были слишком вежливы, чтобы показать это.
– Это Мартин Кокс, – сказала Джинни. – Он занимается вместе с нами и очень хорошо убивает змей.
Тут же была рассказана история о гадюке, позвали Тессу, которая уже прекрасно себя чувствовала, показали место, куда ее укусила змея.
– Я надеюсь, – произнесла миссис Ист, нервно оглядываясь, – что здесь больше нет гадюк.
– Успокойтесь, – заверил ее Тэррэнт. – Слуги проверили весь сад и с тех пор постоянно следят за этим. Я уверяю вас, что нет никакой опасности.
Вся семья и гости прогуливались вокруг пруда, а Мартин вдруг обнаружил, что и он прогуливается вместе со всеми, в той же компании, как будто это самая естественная вещь на свете. Это было естественно для Тэррэнтов, но не для самого Мартина, который все еще выискивал возможность скрыться. Но тут к нему подошла Джинни и взяла под руку.
– Даже если бы здесь еще были гадюки, – сказала она, – то нет причин волноваться, поскольку тут Мартин, и он расправится с ними.
И она слегка пожала его руку.
Прогулка продолжалась, все разбились на группы. Впереди шли Тэррэнт и Кэтрин с миссис и мистером Ист; за ними Хью с Джорджем и Леони; замыкали шествие Мартин и Джинни. Леони Уинстер было столько же лет, сколько и близнецам, ее брат был несколькими годами старше, и этот молодой человек во время прогулки все время оборачивался и смотрел на Мартина и Джинни.
– Джордж и Леони наши старые друзья и ближайшие соседи, – сказала Джинни. – Их родители умерли несколько лет назад, а мистер Ист их опекун. Исты живут с ними в Чейслендс, но Джордж является единственным наследником поместья отца, и в следующем году, когда он станет совершеннолетним, он вступит в свои права. Исты возвратятся в Лондон, а Леони поговаривает о том, чтобы поехать с ними. Джордж самый взрослый мой поклонник. А также самый богатый, пока, по крайней мере.
– Значит, ты выйдешь за него замуж? – спросил Мартин.
– Ну, не думаю, – сказала Джинни. – Хотя было бы чудесно жить в двух шагах от Ньютон-Рейлз и быть хозяйкой Чейслендс. Но я знаю Джорджа всю свою жизнь, и… в мире так много других мужчин… Я чувствую, что кто-то более красивый и необыкновенный ждет меня где-то, если только у меня будет возможность встретиться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48