Что касается его карьеры, я понял из твоих слов, что мне следует позабыть о своих желаниях и позволить ему делать по-своему. Что же до его обучения, не может быть и речи о том, чтобы оно было оплачено Коксом. Мне не нужна ничья благотворительность, а особенно его.
– Ну конечно, я тебя понимаю.
– Благодарю тебя. Хорошо, что хоть в этом мы достигли согласия. А теперь прошу меня извинить. У меня на столе полно работы.
– Ты не хочешь подняться к Дику и поговорить с ним? Он был бы очень этому рад.
– Думаю, что нет. Это мое решение вынужденное, Кэтрин, и радость моего сына не вызывает во мне никакого отклика. Более того, тон, в котором он только что со мной разговаривал, был в высшей степени непочтительный. Возможно, это ускользнуло от твоего внимания. Вероятно, за время моего отсутствия ты так и не смогла привить этому молодому человеку хорошие манеры.
– Дик, как правило, никогда себя так не ведет, и я уверена, что он уже жалеет о том, что сказал тебе.
– Тогда можешь сказать ему, что как только он созреет до того, чтобы извиниться, он может прийти в мой кабинет. Думаю, для него это не составит проблемы, как только он узнает, что может поступать по-своему. Несомненно и то, что он уже открыл для себя преимущества этой его астмы. Но пусть он не забывает и о том, что в один прекрасный день ему станет ясно, как он заблуждается.
Чарльз вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Некоторое время Кэтрин так и оставалась сидеть на своем стуле. Ей удавалось сохранять спокойствие во время всего разговора, но теперь и ей было нужно время, чтобы прийти в себя. Она глубоко вздохнула, и когда внутренняя дрожь прошла, она встала и пошла к детям.
* * *
Если даже, как предполагал Чарльз, его возвращение и породило в городке массу слухов, сам он ничего об этом не знал. И только по одной причине: он был слишком занят на Локс. Часто ему приходилось работать по двенадцать часов в день. Кроме того, оставаться на заднем плане было его намеренной политикой. Он хотел, чтобы люди привыкли к его присутствию, и оно не вызывало у них эмоций. Это не составляло большой проблемы, пока он жил в Гроув-энд. Он редко выбирался в центр города. Его встречи со знакомыми были коротки. А когда его приглашали на публичные слушания рассказать о войне в Америке и о его приключениях на золотых приисках, он всегда отказывался, хотя ему и сулили за это приличное денежное вознаграждение.
Само собой разумеется, что ни Кэтрин, ни дети не вели никакой общественной жизни. Они были знакомы лишь с несколькими соседями и изредка обменивались с ними парой слов, но Чарльз с самого начала дал понять, что о большем нечего и думать. Детям это было тяжело и неприятно, но говорили они об этом только с Кэтрин.
– Раз нам не позволено заводить новых знакомых и встречаться со старыми, – сказала Сюзанна, – я думаю, мы могли бы с тем же успехом уехать в Америку.
Вскоре, однако, это мрачное настроение было развеяно приездом тетушки Джинни, которая только что вернулась с континента. Узнав от слуг в Чейслендс, что Чарльз воскрес из мертвых и похитил свою семью из Рейлз, она тут же прикатила в Гроув-энд.
– Ну и дела у вас происходят! Ну, и где этот блудный сын, хотела бы я знать? Что? Он все еще на фабрике в такой поздний час? Ну, может быть, это и к лучшему. Иначе зачем бы ему было запихивать вас в такую дыру. Я согласна, тут лучше, чем в Тэк-Хаус-Лейн. Хуже уж ничего и придумать нельзя! Но Гроув-энд! У меня слов нет! Все здешние дома такие одинаковые, словно их достали из коробки с игрушками.
А теперь все садитесь и рассказывайте мне все по порядку, начиная с того момента, когда вернулся Чарльз.
После того, как все было рассказано, несмотря на ее перебивания, она какое-то время сидела молча. Хотя ее голубые глаза как всегда блестели, в ее взгляде появилось нечто странное.
– Ну что ж! – резко заметила она, – мы, конечно, должны быть благодарны, что Чарльз благополучно вернулся в лоно семьи. Но я все же не могу понять, почему он столько времени молчал. И простить ему этого не могу.
– И мы не можем, – сказал Дик за себя и Сюзанну. – И мама, наверняка, чувствует то же самое, хотя и не хочет этого признать.
– Ах, тетушка Джинни, я так рада, что вы вернулись! – воскликнула Сюзанна. – Мы уже так долго живем в этом доме и все еще ни с кем не встречались. Дик хотя бы ходит каждый день в мастерскую, а нам с мамой иногда бывает так скучно… Папа купил только одну лошадь и, естественно, ездит на ней сам. Мы никуда не можем отправиться. Конечно, мы выходим на прогулки, но все равно никого не видим, так как все наши друзья живут очень далеко.
– Значит завтра, дорогие мои, я заеду за вами в половине второго и мы поедем на чай в Чейслендс. Что скажете?
– Это было бы просто великолепно! Правда, мама? Ведь папа не станет возражать?
– Мне бы тоже хотелось поехать, – сказал Дик.
– И ты поедешь, – ответила Джинни. – Скажи мне, когда ты освобождаешься в мастерской, и я за тобой заеду.
– Я отпрошусь в четыре.
– Отлично. Договорились. А теперь мне пора отправляться домой. Я столько дней провела в дороге, что совершенно вымоталась. Я приехала потому, что мне не терпелось узнать про Чарльза, а теперь – пока, дорогие. Поцелуйте меня. Сюда! Все, я ушла!
* * *
Следующий день оказался теплым. Небо было таким, будто вот-вот разразится гроза. Джинни прибыла на Розовую виллу в крытом экипаже с кучером Коббол-дом на облучке. Из-за этого и из-за того, что ей нужно было много о чем рассказать, они проехали слишком большое расстояние, прежде чем Кэтрин обнаружила, что на развилке они свернули на левую дорогу вместо правой.
– Джинни, ты же говорила, что повезешь нас в Чейслендс.
– Да, говорила. Но сначала мы должны заехать в Рейлз.
– Ах, тетя Джинни! – воскликнула Сюзанна и с восторгом посмотрела на мать. – Рейлз! – сказала она со смехом. – Интересно, что бы сказал на это папа?
– Твоя тетушка Джинни отлично знает, что папа этого не одобрил бы.
– Значит, мы должны сделать так, – ответила Джинни, – чтобы папа ни о чем не узнал.
– А если Мартина не окажется дома?
– Окажется. Я вчера вечером отправила ему письмо, чтобы он сегодня ждал нас к чаю. И получила от него ответ.
Кэтрин раскраснелась от восторга, рассмеялась, а Сюзанна, успокоившись, захлопала в ладоши.
– Ах, тетушка Джинни, я так тебя люблю! У тебя всегда все так здорово получается! – сказала она.
– Как это мило с твоей стороны! И как справедливо! Жаль только, что погода мне неподвластна, как бы нам не оказаться застигнутыми ею врасплох.
Когда они уже въезжали через ворота в парк, поднялась настоящая буря, а когда они стояли у дверей, вовсю уже лил дождь. Правда, Мартин ждал их, и вышел навстречу с огромным зонтом. Сняв плащи, они прошли в большой зал. Джинни все еще продолжала стряхивать с платья последние дождевые капли.
– Как это официально, Мартин, встречать нас у парадного входа! Словно мы вовсе незнакомы.
На самом деле в этой встрече старых друзей не было ничего официального: они смеялись и обменивались приветствиями. Сюзанна была по сути еще ребенком – она тут же подлетела к Мартину и обняла его. Спаниели с шумом выскочили им навстречу. Пройдя в гостиную, они все обрадовались, увидев знакомую мебель. Затем они вместе с Мартином подошли к большому окну.
Дождь сделался еще сильнее. Его струи, казалось, тянулись от самых облаков цвета индиго. Грянул гром, и на небе сверкнула молния. Какое-то мгновение дождь лил стеной. Затем он стих и прекратился, оставив после себя лишь шум струящейся воды. Снова можно было рассмотреть сад и парк, но краски поблекли. Листва поникла. Казалось, что от зелени идет пар. Окно запотело. Затем все расселись у камина, в котором, по традиции, был разведен огонь, хотя было еще тепло.
– Ах, я вся покрылась гусиной кожей! – воскликнула Джинни. – И почему в дождь всегда себя так чувствуешь? – Она протянула руки к языкам пламени. – Хорошо еще, что он не начался раньше, Кобболд вымок бы до нитки.
Она вытянула ноги, сунув почти в самый очаг выглядывающие из-под юбок ступни, и посмотрела на стоящего рядом Мартина.
– Нут что ж, сэр, как я догадываюсь, вы должны быть довольны, что у вас в гостях сразу три дамы.
– Ну конечно. Я просто польщен.
– А кого из нас троих вы особенно рады видеть?
– На этот вопрос невозможно ответить. На него не ответил бы даже сам Парис.
– Тогда я буду Афродитой, и мы увидим, чего можно добиться подкупом. Когда вы дадите мне золотое яблоко, я вознагражу вас так же, как она вознаградила Париса: я помогу вам выбрать самую прекрасную женщину.
– Но, тетушка Джинни, – сказала Сюзанна, – это же была Елена Троянская, а вы сами знаете, что из всего этого вышло.
– Ты совершенно права, дитя мое. Мое сравнение зашло слишком далеко, – Джинни посмотрела на Мартина. – Кстати, о похищениях: ни моя сестра, ни племянница не знали, куда я их сегодня повезу, пока не обратили внимание на то, по какой дороге мы едем, и я боюсь, что Кэтрин все еще сердита на меня.
– Какая ерунда, – сказала Кэтрин. Она была занята возней с собаками. – Ни на кого я не сердита.
– Тогда почему ты все время молчишь?
Кэтрин посмотрела на нее с улыбкой. Лицо ее раскраснелось от огня.
– Если уж я и молчу, Джинни, это вовсе не означает, что ты этому не рада.
– Не забывай, пожалуйста, что я только что вернулась из-за границы. Я объездила шесть стран, а это значит, что мне есть что рассказать. Кстати, я заметила одну странную вещь: находясь за границей, я никогда не скучаю по родине, но стоит мне сесть на корабль, направляющийся в Англию, как я с нетерпением начинаю ждать возвращения! Я так люблю возвращаться, особенно в этот наш старый дом. С вашей стороны, Мартин, было так любезно позволить нам заявиться. Вероятно, вы сочли это своим последним долгом после того, как лишили нас этого дома. Скажите, вы уже подыскали себе новую управляющую?
– Нет. Я переговорил с огромным количеством женщин, но ни одна из них меня не устроила.
– После того, как здесь побывала Кэт, вряд ли вас сможет устроить кто-либо другой. Боюсь, вы зря потратите время, пытаясь найти вторую такую же, как она.
– Боюсь, что вы правы, – сказал Мартин.
– Как неразумно было со стороны Чарльза возвращаться и забирать ее от вас. Полагаю, что вам придется обходиться одной Кук. Как старушка поживает?
– С ней все в порядке, – ответил Мартин. – И если вы навестите ее на кухне, я думаю, она будет просто счастлива.
– Я обязательно к ней загляну. Но не теперь. – Джинни взглянула на висящие над лестницей часы. – Дождь пока перестал, и по-моему, самое время послать за Диком, иначе бедняга Кобболд может совершенно вымокнуть. А мы, Сюзанна, поедем с ним? Сделаем твоему брату сюрприз?
– О да! С радостью! А ты, мама, поедешь с нами?
– Нет, мама не может ехать. Она должна остаться с хозяином, как и подобает воспитанной даме.
Мартин и Кэтрин снова подошли к окну. Оно уже не было запотевшим, и можно было видеть, как экипаж выезжает за ворота. Грозовые облака уплыли и теперь висели над вершинами Холм-Хилл. Ласково припекало солнышко, освещая парк таким светом, что казалось, будто экипаж растворяется в воздухе. Повернув головы, они увидели в южной части неба радугу.
«Тот, кто видит в небе радугу,
Знает, что гроза над ним миновала.
Тот, кто видит, как радуга касается земли,
Знает, где искать свое счастье».
Мартин повернулся к Кэтрин.
– Моя сестра Нэн читала мне эти стихи, когда мы были детьми в Скарр, – сказал он.
Солнечный свет лился теперь прямо в окно, наполняя комнату своим теплом.
Мартин с Кэтрин уселись друг к другу лицом так, чтобы солнце не слепило им глаза.
– Так спокойно стало, когда моя сестра и дочь уехали, – сказала Кэтрин.
– Ваша сестра в каком-то возбужденном настроении.
– Она развлекается за наш счет.
– Это вас беспокоит?
– Да, немного. То, что она говорит в присутствии Сюзанны. А все остальное меня не очень тревожит.
– Но ведь вы не сердитесь на нее за то, что она привезла вас сюда?
– Нет, не сержусь, – ответила Кэтрин.
– И за то, что она оставила вас со мной наедине?
– Нет. Конечно нет. Если бы я захотела, то могла бы поехать с ними.
– Но вы не поехали, – сказал Мартин. – Вы остались со мной, как и подобает воспитанной даме.
Они улыбнулись друг другу и на мгновение замолчали. Затем Мартин вновь заговорил.
– Мне так о многом хочется вас спросить… даже не знаю, с чего начать. Иногда до меня доносились различные вести о вас… но среди них не было ни одной приятной. Мне известно, что вы живете в Гроув-энд, но по мне это с тем же успехом могла быть и Антарктида, так вы отдалились от меня после того, как покинули этот дом. Я слышу больше о вашем муже, нежели о вас. Кажется, он стал партнером Мейнарда по Локс-Милл.
– Да, и дела у него идут хорошо. Он решительно настроен вернуть себе прежнее положение и делает для этого все. К тому же они с Мейнардом в превосходных отношениях.
– Но этот Ярт – торговец мануфактурой. А как насчет Ярта-семьянина? Я два раза видел Дика и знаю, что между ними произошла ссора по поводу его будущего.
– Дик перечит отцу, и это бесит Чарльза. Но я надеюсь, что со временем они станут лучше друг друга понимать.
– А как насчет вашего взаимопонимания? Кажется, вы тоже стали перечить Чарльзу, когда речь зашла о карьере Дика. А мне известно, что за характер у вашего мужа, и я даже начал за вас волноваться.
– Не стоит за меня волноваться.
– Вы отвечаете так, как и подобает верной жене. Но я все равно волнуюсь, вы выглядите…
– Да? Как я выгляжу? – спросила Кэтрин.
– Вы на себя перестали быть похожи.
– Ах, Мартин, вы должны постараться меня понять! Чарльза не было почти три года. Это очень долго, и теперь нам не просто вновь почувствовать себя мужем и женой. Чарльз изменился. Я даже не могу с уверенностью сказать, в какую сторону. Но когда он говорит о том, что я изменилась, я понимаю, что он прав. В наших отношениях есть какая-то горечь. Раны еще не зажили. Чарльз говорит, что я не могу ему простить того, что он на три года оставил меня и детей. Но сам он не может мне простить того, что я возвратилась сюда, пока его не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48