– Никогда, – сказал Мартин. – Я всегда ездил на континент, в Старый, а не в Новый Свет. Франция, Турция, Греция… Мне всегда, по совершенно очевидным причинам, хотелось бывать в тех местах, где с древнейших времен человек строил города из камня.
– Нотр-Дам? – начал перечислять Дик. – Шартр? Реймс? Кельн?
Он понемногу увлекся.
– Афины? Парфенон?
– Да, кроме Кельна, я побывал во всех этих городах. И в городах поближе к дому-Солсбери, Эксетер, Бат и Уэльс. И конечно, собор Святого Павла в Лондоне.
– Мы там тоже были, в соборе Святого Павла, – сказала Сюзанна.
– Тогда вам, возможно, будет интересно узнать, что частично он построен из камня, добытого в наших каменоломнях.
– Я этого не знал, – заметил Дик.
– И я тоже, – сказала Сюзанна. – Мистер Кокс, камни были из каменоломни Скарр?
– Нет, добывать камень в Скарр начали только семьдесят лет назад.
– Но камень из Скарр использовался на строительстве этого дома, не так ли? Из него построено кухонное и хозяйственное крыло, и другое крыло – в тот год, когда я родился.
– Да, и часть конюшни, – добавил Мартин. – И часть каретной, где разрушились внутренние перегородки.
– Как может быть, что камни различаются по качеству, если это один и тот же песчаник?
– Так происходит по целому ряду причин. Если тебя это интересует, у меня есть книги на эту тему. Может, когда-нибудь ты захочешь сходить со мной в каменоломню и осмотреть, как там добывают строительный камень.
– Мне бы очень хотелось этого.
– И мне тоже, – сказала Сюзанна.
В тот же вечер, когда Мартин сидел в кабинете и читал, послышался стук в дверь, и в комнату вошла Кэтрин.
– Могу я поговорить с вами?
– Конечно.
Мартин встал и усадил ее в кресло перед огнем.
– Не хотите ли бокал вина?
– Благодарю вас, нет.
– Что-то случилось?
– Даже и не знаю. Но мне вам нужно кое-что сказать. Когда вы приехали к нам на Крайер-Роуз и предложили работать у вас экономкой, вы тогда сказали, что это будет до тех пор, пока не вернется мой муж. Мартин, я должна вам сказать, что, мне кажется, он вообще не вернется.
Наступила тишина. Кэтрин не отводила взор от Мартина. У нее было спокойное, но очень бледное лицо.
– Мне следовало все сказать вам, пока я… пока у меня еще хватает смелости.
– Понимаю, – ответил Мартин. – Давно вы пришли к выводу, что он уехал навсегда?
– Наверное, сразу когда прочитала письмо, оставленное им для меня. Но я пыталась убедить себя, что ошибаюсь. Я ждала все-таки от него известий. Но прошло столько времени, и теперь мне кажется, что я была права с самого начала. Я снова и снова перечитывала письмо, и теперь я совершенно уверена, что он в нем прощался с нами навсегда.
– Неужели он способен на это? Уйти и не вернуться?
– Наверное, в определенных условиях – да! Мы в тот день поговорили очень резко, и, возможно, он никогда не простит меня за это. Конечно, я не рассказывала об этом детям, но мне кажется, что временами они также сомневаются в его возвращении. И сегодня Дик тоже говорил об этом за чаем…
Кэтрин глубоко вздохнула, потом продолжала.
– Возможно, что мои опасения безосновательны. Может, он болен… Может, даже умер. И если это случилось где-то далеко, никто не сообщит нам. – Она пыталась говорить спокойно, в ее голосе слышалось напряжение. – Я нахожусь в неприятном положении – не жена, не вдова. Но, видимо, придется привыкнуть.
– Может быть, вам попытаться отыскать своего мужа?
– Как?
– Не знаю, но мне кажется, вам стоит обратиться в официальные органы.
Кэтрин подумала, но потом покачала головой.
– Нет, если Чарльз жив и здоров, он должен к нам вернуться добровольно. Я не должна толкать его на какие-то решения. Если же он не собирается возвращаться… что ж, мне придется смириться с этим. Но я должна вернуться к нашему разговору. Мы не можем оставаться у вас, ни я, ни мои дети. Это совершенно ясно.
– Я вас не понимаю, – удивился Мартин. – Если наше соглашение остается приемлемым для нас, зачем что-то менять?
– Ну, возможно, не сейчас, а…
– Почему бы нам тогда не установить какой-то определенный срок? Например, полгода? Или лучше – год. Если к тому времени ваш муж все еще не вернется, мы сможем снова вернуться к этому разговору.
– Год? Хорошо, я согласна. Я не могу вам передать, как я вам благодарна, что мне не приходится сейчас принимать какие-то решения. Иметь возможность жить здесь в спокойствии и уверенности… Если бы вы знали, как много значат эти вещи для меня.
– Мне кажется, я понимаю.
– Конечно. Поэтому вы и пригласили нас сюда. Она молча смотрела на него. Ее взгляд выражал очень много. Потом Кэтрин поднялась с места.
– Я больше не стану отвлекать вас от книги. Да, чуть не забыла. Моя дочь просила передать вам это.
«Это» оказалось маленькой, тщательно сложенной запиской, запечатанной красным воском. Когда Кэтрин ушла, Мартин распечатал записку и прочитал.
«Дорогой мистер Кокс,
Мне бы хотелось сказать Вам, как было приятно общаться с Вами во время чая в комнате для занятий. Хотя я уверена, что Вы – очень Занятой Человек, я надеюсь, что Вы будете принимать участие в наших чаепитиях всегда, когда у Вас найдется для этого время.
Преданная Вам Сюзанна Ярт».
После холодного мокрого лета осень пока стояла спокойная и теплая. Дик ходил в городскую школу, отшагивая в день по четыре мили. Не так давно у него начались приступы астмы, как это было с его покойным дядюшкой Хью. И хотя положение не было серьезным, доктор Уайтсайд все время говорил, что ему следует быть очень осторожным. Он говорил, что ему полезен свежий воздух и физические упражнения, но мальчик не должен охлаждаться или попадать под дождь.
Когда в конце ноября начались дожди, Мартин приказал, чтобы Джек Шерард отвозил Дика в школу и привозил его обратно в закрытой карете. Хотя Кэтрин с самого начала твердо решила, что они никогда не будут злоупотреблять гостеприимством, она не могла отказаться от этого и была очень благодарна Мартину…
Ей пришлось сдаваться еще много раз, потому что у Мартина были свои взгляды на то, как следует жить ей и ее детям. Он не отступал ни перед чем. Купил двух пони, чтобы дети могли ездить верхом. Кэтрин протестовала, но не могла его переспорить.
– Очень важно, чтобы мои дети были приучены жить соответственно нашим возможностям. Мы не можем жить по-старому, и я уверена, что наше положение не изменится. Они должны привыкать к скромной жизни и знать, что в будущем им придется самим зарабатывать себе на жизнь и обходиться без роскоши.
– Я с вами совершенно согласен. Но это время еще не пришло и, мне кажется, что не следует отказывать им в простых удовольствиях, которые я легко могу им предоставить.
– Мартин, я – ваша экономка. Вы мне платите за работу. Совершенно невозможно, чтобы дети экономки катались на пони.
– Вы, может, и наемная работница, но вы все равно остаетесь миссис Чарльз Ярт, в девичестве мисс Тэррэнт, и в этом доме, который когда-то принадлежал вам, вы никогда не будете обычной экономкой. Так просто не может быть. Вся ваша прошлая жизнь восстает против этого. И придется прийти к какому-нибудь компромиссу.
– И конечно, условия этого компромисса будут определены и установлены вами?
– Мы их обсудим, – сказал Мартин, – а потом вместе примем решение.
– Мартин, я не хочу, чтобы у меня были избалованные дети.
– Я уверен, они не станут такими.
И в следующее воскресенье Кэтрин отправилась на конный двор, чтобы посмотреть, как ее дети будут ездить на лошадях. Им помогал Джек Шерард. Он, как в старые времена, сопровождал их на рыжем ирландском мерине по кличке Пет. Рядом стояла гнедая кобыла Джипси с дамским седлом. Шерард, увидев Кэтрин, прикоснулся плетью к жокейской шапочке.
– Мэм, кобылу следует размять. Мастер надеется, что вы сделаете это.
Кэтрин упрямо сжала губы. Принимать подарки для своих детей – это одно, а для себя – совершенно иное.
Она не собиралась сдаваться. Но глаза Шерарда сияли, кобыла терлась о руку Кэтрин, и дети были в нетерпении.
– Мама, быстрей! Пойди и переоденься. Мы ждем тебя! – воскликнул Дик.
Кэтрин не могла больше сопротивляться. День был такой чудесный, и зеленые холмы звали к себе. Она засмеялась, подобрала юбки и побежала в дом.
Мартин праздновал Рождество с Нэн, Эдвардом и их детьми. Все они недавно возвратились домой после заграничного путешествия. Кэтрин с детьми отправилась на Рождество в Чейслендс. Сюзанна надеялась услышать вести об отце, но новостей не было.
– Это чудовищно, – заявила Джинни. – Чарльз отсутствует уже три месяца. Почему он молчит, ведь он знает, что ты будешь волноваться? Неужели у него не осталось никаких чувств? Конечно, он думает, что ты живешь с нами, поэтому письмо может прийти только к нам.
Тем не менее Джордж накануне Рождества съездил в город на почту, но безуспешно.
– Я им сказал, что если будут письма, пусть пересылают их в Рейлз.
– Благодарю вас, Джордж. Вы очень внимательны.
* * *
Новый год принес с собой снегопад, и несколько дней было невозможно куда-либо выехать. Ньютон-Рейлз был отрезан от мира. Дик не ходил в школу. Сюзанна и он были вне себя от радости. Утром они вместе занимались уроками, а днем ходили гулять по саду, где протоптали дорожки. Часто Кэтрин выходила вместе с ними. Их сопровождали Снаг и Квинс. Собаки катались в снегу и пытались хватать снежки, которые бросали им дети.
Иногда Мартин видел из окна, как они возвращались, слышал, как они на заднем крыльце чистили обувь от снега на коврике, раздевались и хохотали над проделками собак, пытавшихся удрать и не дать себя вытереть полотенцами. Мартин тоже начинал улыбаться. Ему было приятно, что жизнь в Рейлз приносит им радость.
Снег не таял почти неделю, а потом его смыл сильный дождь. В – феврале вода высоко поднялась в запрудах и часто переливалась через края. Потом подули восточные мартовские ветры и высушили землю. От Чарльза по-прежнему не было писем. Прошло уже полгода с тех пор, как он исчез. Дети редко вспоминали отца.
Они говорили о нем так, что было ясно: они смирились с потерей. Их жизнь в Рейлз была спокойной и тихой. Мартин заботился об этом. Но близости между ним и детьми не возникало, и он решил как-нибудь изменить их отношения.
Когда Мартин принимал друзей, Кэтрин все прекрасно организовывала, наблюдала за работой на кухне, но держалась в тени. Как-то он решил дать небольшой ужин и попросил Кэтрин выступить в роли хозяйки дома. Она сразу отказалась.
– Это невозможно, – заявила она.
– Вы, наверно, меня не поняли, – продолжал настаивать Мартин. – Я, можно сказать, собираюсь устроить семейный сбор. Ваша сестра с мужем, моя сестра со своим мужем и их четырьмя сыновьями и, конечно, Дик и Сюзанна. Вы же не можете отказаться присутствовать на таком празднике, хотя бы ради ваших детей.
– Вам всегда так трудно отказывать…
* * *
Вечеринка состоялась в марте. Еще дули холодные ветра, но в воздухе уже чувствовалось дыхание весны.
Ужин начался в половине шестого, потом дети играли в шарады, звучала музыка и пение.
Сюзанне нравилось, что она была единственной девочкой и у нее оказалось так много кавалеров. Взрослым забавно было наблюдать, как она старалась не обидеть никого из юных Клейтонов.
Джордж Уинтер разговорился с Нэн.
– Миссис Клейтон, у вас чудесные сыновья. Я должен вас поздравить – они великолепно воспитаны.
– Благодарю вас, мистер Уинтер. Конечно, они не всегда так прилично ведут себя, но должна признаться, что, как правило, они не причиняют нам особого беспокойства.
Мартин присоединился к их разговору. Ему хотелось побеседовать с Джорджем. Во время ужина он перекинулся с ним лишь парой слов. Джордж держался скованно, хотя старался дружелюбно отвечать Мартину.
– Я впервые в этом доме после почти годового перерыва, – сказал он. – В последнее время мои отношения с Чарльзом были напряженными, поэтому я старался здесь не появляться. Вы почти ничего здесь не изменили, и, должен вам признаться, – я рад этому. Все выглядит, как раньше, и конечно, то, что Кэтрин живет здесь…
Джордж внезапно замолчал и несколько неуклюже переменил тему.
– Я слышал, что вы очистили форелевый ручей. Мне бы хотелось сделать то же самое с моим и, если вам не трудно, я бы попросил у вас совета.
Мартин начал ему отвечать, но подошла Джинни и взяла его под руку.
– Извини, Джордж. Я понимаю, ты рассуждаешь о своем любимом спорте, но мы собираемся петь «Дон Синнуэндо» и хотим, чтобы Мартин спел партию Дона.
Мартин извинился, и Джордж остался с Нэн.
– Вы не поете, мистер Уинтер?
– Моя жена не любит, когда я пою. Она говорит, что я фальшивлю. Наверно, она права. У меня плохой слух.
В то время, когда исполнялся «Дон Синнуэндо», в котором Джинни в роли Пепиты должна была флиртовать с Мартином, исполнявшим партию Дона, она под конец склонила свою светлую головку ему на грудь. Нэн показалось, что она переигрывает. Уинтер, видимо, подумал то же самое, но ему пришлось скрыть свои чувства, и он громко зааплодировал.
Нэн обратила внимание, что Мартин, как только закончил петь, сразу же вернулся к беседе с Джорджем.
Потом начались музыкальные игры. Кэтрин исполняла «скрытые мотивы», а слушатели должны были угадать их. Потом пришла очередь Нэн сесть за рояль, и она сыграла «Военный оркестр», а дети стояли в ряд и играли на воображаемых барабанах, волынках и флейтах. Ее старшие сыновья смешили всю компанию, делая зверские лица.
Вечер прошел очень весело, и было уже почти двенадцать часов, когда гости разъехались в двух каретах. Мартин, Кэтрин, Дик и Сюзанна стояли в холле и разговаривали, когда высокие часы пробили двенадцать раз. Сюзанна была счастлива. Она подняла руку, умоляя всех замолчать. Когда раздался последний удар, она быстро закружилась, а потом остановилась перед Мартином, сделав реверанс.
– Сэр, я хочу вас поблагодарить за великолепный вечер. Я давно так не веселилась. Я хочу добавить, что в первый раз в жизни я не ложилась спать до следующего утра.
– И я тоже, – заметил Дик. – А я старше тебя, моя крошка!
Потом дети пожелали Мартину и матери доброй ночи и пошли к себе в спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48