Им нравилось, что бывший богач сейчас работает наемником, почти как они сами.
Как-то Джордж Эйнли нанял нового работника, и Чарльзу показалось знакомым его лицо.
– Мне кажется, я вас знаю.
– Да, сэр, вы правы. Я работал раньше у вас на фабрике. Но мы вскоре расстались.
– Да, да, теперь я вспомнил. Ваше имя Хопкинс. Я уволил вас за дерзость. Надеюсь, с тех пор вы стали поскромнее.
Рабочий улыбнулся и коснулся своей шапки.
– Надеюсь, и вы тоже, сэр Ярт.
Чарльз пожаловался Эйнли, но тот его не поддержал.
– Вам вообще не следовало обращать на него внимания. Вы сами его спровоцировали.
* * *
Он проработал на фабрике уже почти два месяца, когда разразился скандал в цехе, где ткань очищали от узлов и затяжек. Чарльз был недоволен работой и велел переделать. Рабочие пожаловались Джорджу Эйнли, и тот вызвал Чарльза к себе в конторку.
– Мои рабочие знают свое дело. Им было сказано не тратить лишнего времени на эту ткань. Это часть специального заказа для Уинтертона, и я обещал, что мы доставим его на следующей неделе.
– Нет никакого смысла отправлять ткань, если она сразу же вернется обратно на доработку.
– Ничего подобного, – ответил ему Эйнли. – Я запросил за нее очень низкую цену.
– Низкая цена или нет, – продолжал спорить Чарльз, – я просто не понимаю, как вы можете производить подобные тряпки и называть это тканью!
– Но я зато могу продать все, что я произвожу, мистер Ярт. А это получше того, чем вы занимались последние два года в Хайнолт-Милл. Кроме того, я оплачиваю все мои счета и регулярно плачу моим рабочим зарплату.
– Если вы считаете, что я останусь работать у вас после подобных разговоров…
– Как пожелаете. Мне все равно. – Эйнли с отвращением посмотрел на него. – Я и раньше понимал, что не следует нанимать на работу человека, занимавшего прежде высокое положение. В особенности, если это человек вроде вас.
– Вы, кажется, забыли, – ответил ему Чарльз, – что вы сами предложили мне работу, сказав, что вам нужен мастер.
– Да, но мне пришлось это сделать по просьбе моего друга и хозяина этой фабрики.
– Что это за друг?
– Мартин Кокс.
– Теперь вам придется поискать себе кого-нибудь другого, – заметил ледяным тоном Чарльз.
* * *
Когда он вернулся домой, у входной двери на коленях стояла Кэтрин, отмывая белые каменные ступеньки. Он был поражен. Все соседи и прохожие могли видеть. Он не мог этого пережить. Кэтрин взглянула ему в лицо и увидела, что оно было мертвенно-бледным. Она молча отодвинулась в сторону, и он также молча прошел мимо нее в узкий коридор. Он дождался, пока она вытерла последнюю ступеньку, поднялась на ноги и закрыла дверь.
Когда он заговорил с ней, голос у него дрожал от ярости.
– Почему ты моешь полы? Где наша служанка?
– Элли стало плохо, и я отослала ее домой. Сюзанна пошла с ней.
– Эти чертовы ступеньки не могли подождать, пока она не выздоровеет?
– Мне кажется, что она проболеет долго. У нее, по-моему, начинается ветрянка.
– Кэтрин, иногда мне кажется, что унижение доставляет тебе удовольствие. Ты себе просто сыплешь соль на раны. Или стараешься насыпать соль на мои раны?
Кэтрин посмотрела на Чарльза. Она тоже была очень бледна.
Она поставила ведро на пол и вытерла руки.
– Что-то случилось?
– Да, я поругался с Джорджем Эйнли и ушел с фабрики.
– Я боялась, что так и случится.
– Ты можешь радоваться.
– Нельзя ничего изменить?
– Нет.
– Ты даже не попытаешься?
– Мне кажется, что мое положение настолько плохо, что мне не стоит унижаться еще сильнее. Особенно перед неграмотным, наглым бывшим рабочим, который смеет называть себя суконщиком. Если ты настаиваешь на этом, то это только показывает твое презрение ко мне!
– Ничего унизительного нет в том, чтобы просто извиниться.
– Кэтрин, прекрати! Ты всегда была несправедлива ко мне! И ты всегда во всем обвиняешь меня.
– Чарльз, ты не прав, тебе не следовало ссориться с Эйнли. Он к тебе хорошо относился.
– Ты ничего о нем не знаешь!
– Я знаю только одно, он занимается своим делом, а ты – нет! – возмутилась Кэтрин.
– Так, мадам, вот вы, наконец, и высказались! Вот что вы думаете обо мне!
– Все дело в том, Чарльз, что ты до сих пор не желаешь объективно оценить положение дел. Ты не хочешь видеть фактов. А суть в том, что без помощи этих людей, продолжающих работать, ты никогда не сможешь вернуться в дело.
– Как я могу туда вернуться, когда меня оставили без гроша! У меня отобрали все, и даже ты теперь отворачиваешься от меня!
– Это неправда! – заявила Кэтрин.
– Правда! Правда! – воскликнул Чарльз. – Я все вижу по твоим глазам!
Кэтрин повернулась к нему. Она хотела обнять и успокоить мужа. Секунду казалось, что и он сейчас ее обнимет, но Чарльз что-то выкрикнул, отшатнулся от Кэтрин, схватил шляпу и рванулся к двери; споткнулся о ведро, и вода выплеснулась ему на брюки.
Кэтрин опустилась на стул. Она вся дрожала и готова была зарыдать. Но она знала, что вскоре должна вернуться домой Сюзанна, и ей пришлось взять себя в руки. Кэтрин поднялась со стула, убрала ведро с дороги и вытерла с пола пролитую воду.
Чарльз вышел из дома и зашагал к реке. Он остановился на мосту над стоками Флит-Миллс.
Чарльз заметил, что двое мужчин у стоков пристально смотрят на него. Во дворе фабрики несколько человек, паковавших тюки, тоже повернули головы в его сторону. Они, по-видимому, решили, что он сейчас бросится в реку. Но он их разочарует; он найдет выход! Топиться – это просто трусость!
Чарльз криво усмехнулся, пересек мост и поднялся вверх по противоположному склону реки.
На склоне были посажены деревья. Чарльз стоял среди них, его никто не видел. Он перешел на другое место, откуда был хорошо виден его дом. Примерно через десять минут он увидел, что Сюзанна вернулась домой. Потом из дома вышли его жена и дочка. С корзинками в руках они отправились по переулку в направлении города. Чарльз выскочил из своей засады и побежал домой.
Наверху в спальне он надел хороший костюм и положил несколько сорочек и белье в кожаный чемоданчик. Из-под шкафа достал замшевый мешочек с монетами и положил его в карман. Внизу в гостиной он сел к столу и написал записку жене:
«Ты была права – я действительно не могу реально оценить положение вещей, поэтому я уезжаю. Я себя не уважаю и не могу ничего с этим сделать. По крайней мере, здесь в Чардуэлле. Наверное, я отправлюсь в Америку. Там мне должны выдать компенсацию за сгоревшие ткани. Кроме того, считается, что это страна возможностей. Если так – то мы посмотрим.
Мне очень жаль, что приходится покидать вас тайком. Но если бы мне пришлось прощаться с тобой и детьми, боюсь, я бы не выдержал. Пожалуйста, попытайся это понять и объяснить все детям. Мне кажется, что вам будет лучше без меня и тебе будет легче принять предложение Джинни и поселиться в Чейслендс».
Чарльз остановился и дважды перечитал письмо, потом добавил еще несколько слов:
«Несмотря на то, что я сделал, пожалуйста, поверь, что я навсегда остаюсь любящим тебя мужем.
Чарльз».
Он положил письмо в конверт, написал на нем имя Кэтрин и оставил на столе.
Чарльз вышел из дома и снова зашагал к реке, пересек мост и двинулся по направлению к сушильному двору, где висели некрашеные ткани фабрики Флит-Миллс. Отсюда он отправился по направлению к Пибблкоумб-Холт. Оттуда шел поезд на Креву. Потом следовало добраться до Ливерпуля и сесть на первое же судно, отправлявшееся в Северную Америку.
Известие о бегстве Чарльза Ярта быстро распространилось по городу. Но Мартин узнал об этом, только когда встретил Джорджа Эйнли.
– Мы поругались с Яртом, и он ушел с работы. Этого следовало ждать, раньше или позже. Он слишком упрямый и заносчивый человек. Но мне все равно неприятно, и если бы я знал, что все так закончится…
– Как закончится? – спросил Мартин.
– Ярт-то удрал! Вы что, ничего не слышали? Он бросил семью и смылся. Говорят, отправился за границу.
– Когда это случилось?
– Три дня назад.
Мартин навел справки и выяснил, что все это правда. Он о чем-то раздумывал два дня, потом поехал к миссис Кэтрин Ярт. Она была одна.
– У Дика сегодня свободный день, и Джинни забрала его и Сюзанну с собой в Чейслендс на целый день. Я не поехала с ними, потому что… мне хотелось побыть одной.
– Значит, я вам помешал. Может, мне лучше навестить вас в другой раз, когда вам будет это удобно?
– Нет. Садитесь, пожалуйста.
Кэтрин пристально посмотрела на Мартина:
– Вы знаете, что мой муж уехал?
– Да, мне очень жаль. Собственно, я приехал к вам именно поэтому.
Мартин пытался предугадать ее реакцию, но лицо у Кэтрин было каменным и ничего не выражало.
– Мне сказали, что он уехал за границу, в Америку. Если это так, то он будет отсутствовать довольно длительное время.
– Видимо, так.
Ее серые глаза казались холодными и выцветшими. Голос был резкий. Мартин понял, что она еще не отошла от шока. Он был возмущен поведением ее мужа. Из-за него она так страдала.
– Вы не обидитесь, если я спрошу вас, что вы собираетесь делать?
– Я еще не знаю. Еще не решила. Джинни хочет, чтобы мы переехали к ней. Она и Джордж очень добры к нам. Но мне не хотелось бы этого делать. Сейчас я пытаюсь все обдумать. Я подумала, не поступить ли мне в гувернантки, но в моем возрасте, да еще с двумя детьми… Думаю, меня никто не возьмет.
– Хорошо, перейду к цели моего визита, – сказал Мартин. – Я хотел вам предложить переехать в Рейлз в качестве моей экономки.
Кэтрин выпрямилась и крепко сжала руки. Несмотря на ее строгую позу, Мартин понял, что его слова взволновали ее. И он очень осторожно продолжил.
– Мое предложение может вам показаться странным и неожиданным. Я понимаю, как вам больно, и я меньше всего на свете хотел бы обидеть вас. Может, для вас невозможно даже думать о возвращении в Рейлз при таких условиях. Вы можете решить, что мое предложение – это еще один удар по вашей гордости, но…
– Мартин, вы меня ничем не обидели. Я не могу позволить себе быть гордой. Но вы сами сказали, что это весьма странное предложение, и я должна признать, что вы меня поразили. Конечно, возвращение в Рейлз может только растравить нашу боль, но… мы сейчас в таком положении…
– Вы хотите сказать, что подумаете о моем предложении?
– Да, я подумаю, а потом посоветуюсь с детьми.
– Надеюсь, вы понимаете, что в моем предложении есть и хорошие стороны? Вы с детьми будете жить в комфорте и безопасности до тех пор, пока не вернется ваш муж. Вы будете практически независимы. Если вас это устроит, то вы будете жить рядом с учебной комнатой. Мне кажется, что работа не будет у вас занимать много времени, и вы сможете по-прежнему учить свою дочь и помогать сыну в его занятиях. Ваш заработок будет пятьдесят два фунта в год. Вы сможете питаться в доме и, возможно, у вас будут еще кое-какие дополнительные преимущества.
– Понимаю, вы – очень щедры. Но почему вы мне предлагаете эту должность? Разве у вас в Рейлз нет экономки?
– Нет. Миссис Николлс, которая вела хозяйство в Филдингс, предпочла остаться там и прислуживать новому владельцу. А мне не хочется нанимать новых людей. Но вы знаете, что кухарка уже стара, и она постоянно твердит мне, что нужно найти кого-то, кто приглядывал бы за домом и слугами.
– Понимаю, – снова повторила Кэтрин, на этот раз она слегка улыбнулась. – Милая кухарка, она такая добрая душа. Я знаю ее с детства, и мне бы хотелось повидаться с ней.
– Могу я спросить, сколько времени вам понадобится, чтобы обдумать мое предложение? – спросил, вставая, Мартин. – Ничего, если я загляну к вам через три дня?
– Да, к тому времени я уже решу. Кэтрин встала и проводила его до двери. Джинни вернулась в шесть часов.
– Кэт, ты уже решила?
– Что? – пораженно спросила Кэтрин.
– Поедете ли вы в Чейслендс и когда. Джордж был недоволен, когда я ему сказала, что тебе нужно подумать. Естественно, он это ставил в вину мне. Он сказал, что вы должны жить с нами.
– Джордж очень добр, я хочу, чтобы ты его поблагодарила, но…
– Если ты поедешь с нами завтра, ты сможешь все сказать ему сама и сразу обо всем договориться. Вам не следует оставаться здесь одним. Особенно в такие времена. Ты очень расстроена?
– Нет, все в порядке. Ко мне сейчас приезжал Мартин Кокс.
– Бог ты мой! Что ему нужно?
– Он слышал, что Чарльз уехал, и предлагает мне должность экономки в Ньютон-Рейлз.
– Как он посмел это сделать?! – воскликнула Джинни. Она была настолько возмущена, что ее бледное личико стало красным. – Какой же он нахал! Я надеюсь, что ты как следует отчитала его?
– Нет, я сказала, что подумаю над его предложением.
– Ты шутишь?
– Нет, я абсолютно серьезна. Я думала об этом целых три часа после того, как Мартин уехал, и мне кажется, что в его предложении есть рациональное зерно.
– Дети, вы слышите? Ваша мать просто помешалась! Кэт, это все просто чушь! Не делай этого! Ваше место у нас, и совершенно нормально, что Джордж и я…
– Нет, Джинни, так не пойдет. Мы не можем навязываться вам. Я уже говорила, что постараюсь сохранить независимость настолько, насколько мне это удастся.
– В Рейлз ты будешь независима?
– Да, потому что там я буду зарабатывать деньги.
– Ты станешь платной домработницей!
– Можно считать и так.
– Но мне это не нравится.
– Ты забыла, что все эти годы я присматривала за домом, когда мы там жили с папой, – заметила Кэтрин. – И мне не было стыдно.
– Ты же понимаешь, что это совершенно другое дело.
Джинни нетерпеливо посмотрела на своих племянников. Они молчали, но внимательно слушали. Джинни снова обратилась к сестре и ехидно спросила:
– Мартин считает, что ты будешь должна ему готовить?
– Не думаю, кухарка все еще работает. Но если и так, что тут такого? Я готовила для моей семьи все время, пока мы жили здесь, и конец света от этого не наступил. Сказать тебе правду, мне нравится готовить, и даже раньше в Рейлз…
– Так, – сказала Джинни и взмахнула руками, – не стоит даже с тобой спорить, потому что совершенно ясно, что ты уже все решила. Ты принимаешь это странное предложение и закрываешь глаза на унижение.
– Я еще ничего не решила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48