– Да здравствует капитан Рэд! Да здравствует выпивка! Ура!
Одноногого пирата тут же подхватили на руки и потащили к высокому креслу во главе стола.
– Качать капитана Рэда!
– Жирный, тащи вино!
– Череп, давай еще закуску!
К ночи тучи рассеялись. Дождь прекратился, и на небе высыпали яркие тропические звезды.
Пирушка, которая началась в хижине неподалеку от берега острова, продолжилась на улице возле костра.
Здесь стояло несколько бочек с вином. Сюда же вынесли длинный стол, заваленный всякой снедью. Правда, особого разнообразия в еде не наблюдалось – преобладала солонина, заправленная, правда, большим количеством специй.
Специй на острове хватало – пираты грабили суда, которые везли главным образом ваниль, мускатный орех, красный перец.
Но, судя по одеяниям, в которые были одеты подружки пиратов, на пути искателей удачи попадались торговцы сукном и готовым платьем. Шеи беспутных девиц украшали массивные, толщиной в палец, золотые цепи с огромными кулонами, бриллиантовые броши сверкали на бархатных платьях, а пальцы были унизаны бесчисленным количеством колец и перстней с изумрудами, рубинами, сапфирами и яшмой.
Это богатство среди ужасающей нищеты покосившихся стен сарая, изношенной одежды самих пиратов, выглядело какой-то дикостью.
Фьору вместе с остальными пленниками, накормив, заперли в непрочной на вид, но вполне пригодной для тюрьмы хижине с решетками на оконных дырах.
Через прутья решетки было хорошо видно празднество, развернувшееся на берегу по случаю возвращения доброго старого капитана Рэда.
Пираты попеременно прикладывались к кружкам с вином, закусывая солониной.
Среди них обнаружился и свой музыкант – старичок с редкой бородкой, который пиликал на скрипке вполне подходящую для танцев мелодию.
Разгоряченные вином пираты бросились в пляс. Они танцевали каждый на свой манер.
А все вместе это напоминало гигантский шабаш, отличающийся от Вальпургиевой ночи только тем, что никто не летал на метлах в черном ночном небе.
Однако, вместо ведьм на помелах, в небо взлетали шутихи, оставляя за собой яркие, рассыпающиеся в разные стороны огненные брызги.
Судя по тому, что весь пустынный берег был усыпан обгорелыми трубками от петард, черного пороха на этом острове было, пожалуй, не меньше, а, может быть, и больше, чем вина.
Никакой фестиваль в Венеции не мог похвастаться такой иллюминацией.
Пираты напивались все больше и больше, совершенно позабыв и о своих заложниках, и о капитане Рэде, всецело отдаваясь во власть одного лишь Бахуса.
Воспользовавшись этим, испанский адвокат с отрезанным языком под прикрытием пальм бросился к домику, где содержали вновь прибывших заложников.
К счастью, его никто не заметил: все были слишком увлечены вином и фейерверком.
Пригибаясь и прячась за стволами деревьев, бедняга с отрезанным языком подбежал к домику.
По торжественному случаю – в связи с прибытием на остров долгожданного капитана Рэда – пираты даже не позаботились о том, чтобы выставить охрану у дома, где содержались заложники. Их просто заперли на висячий замок, посчитав, что этого будет вполне достаточно.
Некоторые из пленников безуспешно пытались заснуть, другие в мрачных раздумьях расхаживали по своему новому каземату, когда рядом с домиком раздался шум шагов.
Старик-испанец с безумно блестящими глазами подобрался к решетке и заглянул внутрь.
Он увидел перед собой несколько человек в камзолах, выдававших в них людей благородного происхождения.
Поначалу, никто не обратил на испанца внимания, посчитав, что это какой-то пьяный пират решил посмотреть на новых заложников.
Тогда старик вытащил из кармана измятую железную кружку и, чтобы привлечь к себе внимание, постучал ,ею по прутьям решетки.
– Кто это? – недоуменно спросил капитан Дюрасье, подходя к решетке.
Старика и впрямь нетрудно было принять за безумца. Наверное, он что-то пытался сказать и потому отчаянно размахивал руками и мычал.
Мессир де Бовуар шепнул на ухо капитану:
– Наверное, это тот самый несчастный испанский адвокат из Севильи, про которого говорил этот жирный... как его?.. Фламандец.
Капитан Дюрасье повнимательнее присмотрелся к старику.
– Так это вам, мессир, эти собаки вырезали язык? Старик принялся трясти головой.
– О, Господи...– произнес Дюрасье.– Спаси и сохрани вас Всевышний...
Старик просунул руку между прутьями решетки и благодарно пожал руку капитана Дюрасье.
– А что же нам с ним делать?
– Кажется, он хочет что-то сказать.
Капитан Дюрасье приблизился к решетке и посмотрел вокруг, насколько это было возможно.
– Мессир, вы можете нам помочь? – обратился он к старику.
Старик снова начал кивать. Пленники оживились.
– Какая удача,– потирая руки, произнес капитан Дюрасье.– Простите, мессир, может быть у вас есть какой-нибудь план?
Бедняга-адвокат тут же просунул между прутьями решетки свою измятую кружку и стал что-то громко мычать.
Капитан Дюрасье пожал плечами.
– Я не понимаю, чего он хочет.
Кто-то из офицеров высказал предположение:
– Может быть, он просто хочет пить?
Мессир Дюрасье пожал плечами.
– Да это ерунда какая-то... Причем тут жажда? По-моему, там на берегу вполне достаточно питья. Нет, тут что-то другое.
Старик по-прежнему протягивал кружку и тряс ею, как это обычно делают нищие, собирая подаяния. Господин де Флобаль грустно улыбнулся.
– И все-таки этот господин хочет рома.
Капитан Дюрасье нахмурился.
– Это правда, мессир? – обратился он к старому испанцу.
Тот начал кивать головой.
– О, Бог мой!..– застонал капитан Дюрасье.– Именем Пресвятой девы Марии заклинаю вас, соберите остатки своего разума и помогите нам. Мы такие же пленники, как и вы, с той лишь разницей, что нас держат за решеткой. Чтобы вырваться отсюда, нам необходимо оружие. Вы можете его достать?
В ответ раздалось жалобное мычание. Капитан Дюрасье в изумлении пожал плечами.
– Чем же мы можем ему помочь? Откуда нам взять ром? Мы ведь не испанцы.
И тут из глубины хижины донесся голос отца Бонифация:
– Здесь стоят какие-то бочки.
Капитан Дюрасье обернулся.
– Проверьте. Может быть, это ром?
В бочках действительно оказался испанский ром – невероятно крепкий напиток, который годился только для разбойников и бандитов.
Капитан Дюрасье распорядился:
– Ладно, налейте ему рома. А не то этот несчастный умрет от жажды. Похоже, что он здесь спился вместе с пиратами.
Старик получил свою порцию рома и, громко стуча железной кружкой о последние оставшиеся у него во рту зубы, принялся жадно глотать крепкий напиток.
Увидев это, Фьора передернулась. Ее мутило от одного запаха рома. А сброду, который собрался на этом островке, похоже, ничего другого и не надо было.
С берега по-прежнему доносились радостные крики, виднелись всполохи запускаемых в небо петард и шутих. Они с шумом разрывались в вышине, осыпая прибрежные пальмы яркими искрами.
Чем больше было выпито вина, тем громче становились пьяные вопли и песни. Некоторые пираты уже лежали вповалку на сыром песке, другие забирались по пояс в море и, умывшись соленой водой, возвращались назад, туда, где под звуки скрипки плясали пьяные пираты.
Слышался громкий женский смех, который сменялся звоном кружек и возгласами.
– Да здравствует капитан Рэд!
– Да здравствует береговое братство! Неожиданно радостные вопли сменились недовольством.
– У нас кончилась выпивка!
– Эй, Череп! Ты куда смотришь? А ну-ка, отправляйся к Жирному! Пусть даст еще бочку!
– Нет! Две!
– Двух не хватит! Нужно три!
Капитан Рэд, в честь которого была организована вечеринка, размахивая зажатой в руке кружкой, заорал:
– Три бочки рому и ни пинтой меньше! Если эта жирная свинья откажется, я сам повешу его на пальме!
У пленников появился шанс бежать с пиратского острова, но для этого сначала нужно было получить оружие.
ГЛАВА 13
Единственным, кто не принимал участия в пирушке, проходившей на берегу острова, был толстый фламандец. С хмурым видом он сидел в своей хибаре и потягивал вино из большой серебряной кружки. Свое жирное тело он прикрыл длинным рваным халатом, а на голову водрузил турецкую феску. И то и другое было подарком греческих пиратов, которые постоянно совершали набеги на султанские владения.
В этом халате и феске фламандец был похож на мелкого турецкого ростовщика.
Впрочем, он и был ростовщиком, только не турецким. Когда в его хижину с побережья доносились особенно громкие песни и взрывы петард, фламандец морщился и делал большой глоток вина.
– Проклятый калека...– бормотал он, хлопая ладонью по своей бухгалтерской книге.– Это же надо... шестьсот тридцать два дуката, черт бы его побрал. Два года не было, и я уж начал было думать, что денежки мои... А теперь явился... Ну и что из того, что он жив? Я ему ничем не обязан.
Потом он еще отпивал вина и жаловался сам себе:
– Уже бочку вина выхлебали, а ведь мне одному ее на целый год хватило бы. Все это ради кого? Ради берегового братства? Сброд никчемный. Если бы не я, вообще с голоду бы здесь передохли. Никто ничего делать не умеет. Превратили остров в богадельню. И зачем мне эти старики?
Потом он охал, обхватывал голову руками и снова начинал причитать:
– Шестьсот тридцать два дуката, шестьсот тридцать два дуката... Обобрал, как липку.
Он стонал так жалобно, что непосвященному могло показаться, будто капитан Рэд ограбил несчастного фламандца и отнял у него все деньги. А ведь на самом деле плакаться надо было капитану Рэду.
Но все это показалось Жирному цветочками по сравнению с тем, что сообщил ему Череп, явившийся в его хижину.
Когда его длинная, тощая, нескладная фигура возникла на пороге хижины фламандца, Жирный сидел, склонившись над книгой с записями долгов и расходов, водил пальцами по страницам и приговаривал:
– А Ренуару-то я ничего не должен. Вот он мне задолжал еще за прошлый раз.
– Эй, Жирный! – обратился к нему Череп.– Там капитан Рэд еще вина просит.
Толстяк захлопнул бухгалтерскую книгу с такой силой, что задрожал стол.
– Еще вина? – завопил он.– Да сколько можно? И так бочку выпили!
Череп пожал плечами.
– Я же не виноват.
Толстяк вскочил со своего места и начал бегать от одного угла к другому.
– От этого капитана Рэда одни убытки. Лучше бы его повесили два года назад. Посмотри, что он наделал.
Фламандец показал пальцем на огромную лужу у противоположной стены, где стояла продырявленная бочка.
– Это что, по-твоему? Зачем он выстрелил? Могли бы и так, полюбовно, договориться. Нет же, притащил ко мне своих заложников. «Купи, купи, хороший товар». Какой это хороший товар? В прошлом году у меня тут была одна купеческая дочка. Папаша как прознался про то, что ее здесь насиловали, сразу отказался забирать девчонку. Хорошо еще, что этого архиепископа купили, так и ее впридачу отдали. Хоть в монастырь пристроили, и то хорошо. А с этой что делать? Ну и что из того, что у нее папаша торговец? Он же умер. Кто за нее платить будет?
Череп с видом невинного страдальца стоял у дверей хижины, втянув голову в плечи.
– Я не знаю,– уныло протянул он.
– Вот именно! – нервно воскликнул толстяк.– Ты не знаешь, я не знаю, никто не знает. Мне уже от своих заложников проходу нет. Они скоро будут такими же, как остальные. Ты помнишь, кем раньше была Луиза? Мы ведь тоже прихватили ее на каком-то торговом корабле. Фифа и недотрога. А потом как развернулась? От капитана Рэда оторвать было невозможно. А когда он исчез, плакала целую неделю. Потом и вовсе по рукам пошла. А теперь к каждому пристает, только никто брать не хочет.
Череп мечтательно закатил глазки.
– Луиза – хорошая женщина... большая,– протянул он.
Толстяк брезгливо поморщился.
– Да ты, наверное, единственный, кто сейчас на нее позарился бы.
Череп пожал плечами.
– А что в ней плохого? Видишь, даже сам капитан Рэд ее любил.
– Так когда это было? Тысячу Лет назад,– недовольно пробурчал толстяк.– Я и сам когда-то любил капитана Рэда. А что, с ним было весело. Это уже потом он стал каким-то злым, жадным.
Череп задумчиво покачал головой.
– А по-моему, капитан Рэд совсем не жадный. Видишь, всех вином угощает.
Толстяк тут же замахал руками.
– Моим вином, моим. Если бы это было его вино, пусть бы хоть в море выливал. А я для чего здесь сижу? Чтобы поить каждого, кто понравится капитану Рэду? Не хочу и не буду. И вообще, ты зачем пришел?
Череп пожал плечами.
– За вином. Капитан Рэд сказал, что ему нужно еще четыре бочки.
Услышав это, толстяк схватился за сердце и шлепнулся в свое кресло.
– Меня сейчас кондрашка хватит,– прошептал он, хватая ртом воздух.– Он уже совсем обнаглел. Думает, что если он капитан Рэд, то ему все можно. Четыре бочки! Это же мне на четыре года хватит! А они все за одну ночь выпить хотят! Тут и с одной бочки можно весь остров свалить, а ему сразу четыре подавай. С ума сошел на старости лет!
Череп относился к причитаниям толстяка по поводу своей несчастной доли как к чему-то совершенно обыденному. Он слышал эти жалкие вопли каждый раз, когда на остров приезжал кто-нибудь из тех, кому фламандец задолжал, и требовал назад свои деньги. Этот человек очень любил золото – может быть, еще больше, чем капитан Рэд.
Только одноногий пират привык к тому, чтобы добывать это золото шпагой и кинжалом, а также крюком и веревкой, а жирный ростовщик, раздобрев на харчах берегового братства, норовил выманить деньги у таких, как старый одноногий пират. Он скупал за бесценок драгоценности и награбленное добро, втридорога продавал вино, жульничал даже по мелочам, подсовывая в расплату за долги или награбленное фальшивые дукаты.
За это Жирного не любили, наверное, все пираты, кто его знал. Но у Фламандца было одно несомненное достоинство: он всегда был на месте. На его острове можно было найти приют или пересидеть непогоду, скрыться от неприятеля.
Фламандец очень не любил расставаться с деньгами, даже чужими, а уж тем более – с собственным вином.
– Ничего не дам,– немного успокоившись, сказал он.– Только через мой труп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60