– Ну да. И ты туда?
– Да. Но мне до взросляка две недели. Уже два этапа ушло, а меня оставили. Не хотят отправлять. Держат до взросляка — и назад. У тебя есть курить? А то у нас подсос.
– Всего две пачки.
Глаз бросил на стол папиросы, и пацаны налетели на них. Парней было пять — Глаз стал шестым. Он сел на шконку и тоже закурил.
– Вот, в натуре, не повезло мне в Вологде, — сказал Глаз, пуская дым кольцами.
– Что такое? — спросил Могила.
– Я в брюки курканул две пятерки и перед шмоном не успел перепрятать. Дубак вытряс их. — Глаз выругался. — А сейчас новый указ, и деньги на квиток не кладут, раз добровольно не отдал. Лучше б отдал. Отоварились бы.
– Херня, Глаз, — сказал Могила. — Указ-то вышел недавно Сейчас мы вызовем воспитателя. Скажем ему, что ты про указ не знал. А откажет, закатим ему такой концерт, что век будет помнить.
Могила постучал в дверь.
– Ну? — спросил дубак.
– Старшой, — начал Могила, — вызови старшего воспитателя. Скажи, ребята просят. Срочное дело.
Глазу не верилось, что квиток выдадут. Прошло около часа. Могила постучал.
– Что, воспитатель придет?
– Я передал.
– Слушай, старшой, передай еще раз. Дело есть.
Минут через двадцать пришел старший воспитатель. Майор. Ребята окружили его, и Могила объяснил.
– Сделайте, товарищ майор. У нас курева нет. Хоть отоваримся.
– Хорошо, я сейчас узнаю.
Воспитатель ушел. Ребята курили. Выдадут квиток или не выдадут? Отоварятся или не отоварятся? Старший воспитатель пришел скоро.
– Деньги у него нашли при обыске. Я не могу гарантировать, что их запишут на квитанцию.
– Мы вас просим, товарищ майор, сделайте для нас, мы же без курева сидим, — упрашивал воспитателя Могила.
– Не могу обещать.
– Товарищ майор, мы сидим в камере, а курева нет. Это как в карцере. Если ему не выдадут квиток, мы здесь такое устроим! И нас посадят в карцер. Хоть не обидно будет: в карцере не курят.
Майор знал, в камере отчаянные малолетки, прошедшие Крым, рым и медные трубы. Вытворят что угодно. А ему разбираться. И он сказал:
– Еще раз говорю: не обещаю, но попробую.
Вскоре принесли квиток, и продавец отоварила Глаза на пять рублей. Пацаны взяли махорки, сигарет и немного сахара. И стало веселее.
Могила с Глазом обменялись новостями. Глаз рассказал, как в Свердловске встретил Каманю, а в «Столыпине» — Томильца, и как его даже на полчаса не подняли в Одлян.
Могила рассказал про Одлян, он месяц как с зоны.
– Слушай, Могила, в Одлян не приходил пацан по кличке Подвал? У него одна нога сухая. Он без костыля ходить не может.
– А-а-а, Подвал! Пришел. В вашем отряде жил. Ты знаешь, Глаз, он потом заворовался. Его частенько на костылях в столовую носили. Перед этапом глядь — его двое на костылях тащат. Он, как ворин?, восседает. Забрал я у них костыли и переломал об него. Фогель — он перед досрочкой рогом отряда санитаров стал — заказал в цехе костыли. Меня на этап, а костыли все не сделали. Ты что, сидел с ним?
– В тюрьме. А не приходил пацан по фамилии Концов? Кожа белая, пухлый такой, недотепа в общем.
– Концов? А-а, пришел, на мой отряд. Концом звали. С подельником вместе. Того Глистом назвали. Конец с ходу марехой стал, а Глист, не выдержав, наглотался гвоздей, и его в больничку отправили. Тюменские так же плохо в зоне живут, их сейчас больше. А Нинина с вашего отряда зимой бревнами придавило. За зоной работали. И его досрочно освободили. А Канор, единственный из тюменцев, вором стал. Вообще-то воров развелось в Одляне последнее время… Я многим пасти рвал.
Камеру посетил старший воспитатель. Могила сказал:
– Товарищ майор, курева нет. Отоварьте, ради Бога, еще раз. Пятерка осталась.
– Не положено одного человека подряд отоваривать.
– Денег осталась одна пятерка. Израсходуем, и баста.
– Не положено.
– Товарищ майор,— настаивал Могила,— это ничего, что не положено. Нас в камере шесть человек, а отоварился один. Если б у каждого были деньги, мы отоварились бы на тридцать рублей. Тогда б было все. Потому помогите нам. Ведь отоварка для всех.
– Хорошо, — майор сдался, — я попытаюсь.
После обеда Глаз отоварился. Взяли одного курева: махорки и сигарет. Деньги кончились.
Курево на исходе. А тут Глаза и еще троих забрали на этап. На дворе бело: ночью шел снег. Но снег расчищен, и прометенные дорожки петляли по тюремному двору.
Малолетки ехали в «воронке» молча и размышляли под ровную песню мотора. Какая она, эта зона, называемая режимкой? Парни о ней наслышаны, и она их пугала. Как их встретят? Как они будут жить?
ЧАСТЬ №4
ВОЗДУХ СВОБОДЫ
1
«Воронок» въехал в зону. Малолетки выпрыгнули из чрева и огляделись.
Шофер закурил.
Мимо проходил коренастый майор среднего роста лет сорока пяти. Стрельнув по новичкам — хотел пройти, но, заметив Глаза, остановился.
В колонию два-три раза в месяц привозят новичков, и будет время на них насмотреться и узнать ближе, но лицо малолетки, без глаза и со шрамом на полщеки, привлекло внимание.
– О, орел, откуда ты? — спросил майор, подходя к Глазу и всматриваясь в него.
– Из Одляна.
– Как доехали?
– Доехали с комфортом, как на «Волге»!
Майор и шофер улыбнулись. Майор еще раз посмотрел на Глаза и пошел к трехэтажному корпусу. Глаз проводил его взглядом.
На вахте отворилась дверь, и вышел молодой лейтенант с красной повязкой на рукаве. На повязке белыми крупными буквами написано: дпнк. Он завел малолеток на вахту и закрыл в пустую комнату.
Их переодели в колонийскую робу и повели на второй этаж вахты по крутой деревянной лестнице. Остановились перед дверью с табличкой: «Зам. начальника по режиму».
В кабинете заместителя начальника колонии по охране и режиму майора Беспалова заседала приемная комиссия.
Первым вошел Васин. Долго не задержался. Вторым Глаз. Поздоровался, снял шапку и посмотрел на членов комиссии. За столом — знакомый майор. С одной стороны от него — старший лейтенант, начальник производства, с другой — молодая женщина, директор школы. На стульях рядом со столом — воспитатели.
Начальник режима спросил: «Фамилия?» — и посмотрел на Глаза.
– Петров, — ответил Глаз.
– За что к нам?
– За старое преступление срок добавили, а потом сюда.
– Сколько классов кончил? — спросил майор, листая его дело.
– Я пойду в восьмой класс, — не на вопрос ответил Глаз.
– Так, в восьмой, — майор помолчал, — давайте его в шестое отделение. — Майор посмотрел на старшего лейтенанта. Тот кивнул.
Глаз вышел. Малолеток быстро распределили по отделениям и сводили в столовую.
Глаз и Васин попали на третий этаж.
Воспитатель шестого отделения в гражданской одежде. Он поговорил с Глазом, записал его данные и повел в шестнадцатую комнату. Когда он зашел, парни встали.
– Вот новичок, будет жить у вас, я сегодня на отбое не буду.
Воспитатель ушел, а Глаз остался в тесной комнате. Вдоль двух стен стояли четыре двухъярусные кровати, одна посредине.
Ребята разглядывали новичка.
– Откуда? — спросил Глаза высокий белобрысый парень.
– С Одляна.
– За что?
– Мне за старое преступление срок добавили и сюда.
– Сам откуда?
– Из Волгограда.
Хотя Глаз в Волгограде жил всего четыре месяца, но здесь, в Вологодской области, решил быть волгоградцем. Земляков как из Тюмени, так и из Волгограда будет немного.
В комнату заходили посмотреть на новичка. Спрашивали, откуда. Вдруг земляк?
Весть, что один новичок из Волгограда, быстро облетела колонию. Зашел коренастый парень.
– Ты из Волгограда?
– Да, — ответил Глаз и заметил — многие вышли. Парень имел вес.
– Где жил?
– В Заканалье.
– С тракторного кого знал?
– С тракторного? Нет, не знал.
Парень поговорил и вышел — общих знакомых нет. В комнату зашли ребята.
– Как у тебя кликуха? — спросил белобрысый.
– Глаз.
– Глаз! — воскликнул он, и ребята засмеялись. — Во! У тебя кликуха что надо!
Поболтав, ребята разошлись, а к Глазу зашел еще земляк. Сели на кровать. Общих знакомых тоже нет. Земляк вышел.
К Глазу подошел сухощавый парень и спросил:
– Земляк?
– Да.
– Не общайся с ним.
– Почему?
– Масть у него. Я с тобой потом поговорю. Меня зовут Денис. Я живу в пятнадцатой комнате. Ты в какой класс пойдешь?
– В восьмой.
– Ну, нормально. Я тоже в восьмом.
Денис вышел.
Скоро в коридоре раздалась команда:
– Приготовиться к построению!
Парни потянулись в туалет курить. Через несколько минут дежурный воспитанник прокричал:
– Строиться на вечернюю поверку!
Глаз вышел в коридор. Воспитанники строились в две шеренги вдоль стены. Белобрысый стоял, навалившись на стену, и тихо пел:
В каморке папы Карло у камина
Валялся в жопу пьяный Буратино…
Глаз улыбнулся и встал в строй.
На этаже в ночь дежурил пожилой контролер [13] . Он сосчитал ребят, а воспитатель сказал несколько слов о прожитом дне, и парни после его команды: «Отбой!» — хлынули в комнаты, создав в дверях давку.
К Глазу подошел парень с красной повязкой на рукаве, на повязке жирная надпись — КВП, и спросил:
– Куришь?
– Курю.
– Пошли.
Зашли в туалет. Закурили. И те же вопросы. Глаз увидел Пирога. Он курил и мыл руки. С Пирогом Глаз жил в одном отряде в Одляне. Пирог был рогом отряда санитаров. Увидев Глаза, он поздоровался. Отворилась дверь, и дежурный воспитанник зашел в туалет. Несколько ребят курили. Он крикнул на них, и они выскочили.
– Пирог, — сказал дежурный, — тебя что, не касается?
– Да щас я.
Он часто затягивался сигаретой.
– Пошел вон, раньше надо было курить, — закричал на Пирога дежурный.
Пирогу перед Глазом неудобно. В Одляне на него не кричали. А здесь кричат и гонят из туалета.
Пирог бросил окурок и вышел.
Глаз с активистом курили, и на них дежурный не кричал. Активист — Толя Макаров — самый авторитетный в шестом отделении.
Контролер закрыл Глаза в комнату. Воспитанники спали под замком. Одна кровать, что стояла посредине, — свободна, и Глаз, раздевшись, лег на второй ярус. Ребята поговорили и скоро заснули. Глаз уснуть не мог. Ворочался с боку на бок. За два часа он не понял, что за зона? Режимка, а кулака, чувствуется, нет. За счет чего поддерживают порядок?
Утром заиграла труба, и дежурный в коридоре закричал:
– Подъем! Приготовиться на физзарядку!
Малолетки лениво поднимались и натягивали робу. Глаз с непривычки замешкался и вышел последним. Воспитанники, не успев построиться, двинули на выход.
Физзарядка проходила возле корпуса. Парни, ежась от холода, минут пять помахали руками и разошлись по этажам. Дневальные принялись за полы, а ребята, заправив кровати, пошли умываться.
В колонии был закон: до завтрака не курить. Кто закурит — нарушение.
Парни, свободные от уборки помещений, ждали построения в столовую.
После завтрака ребята в туалете закурили все разом. От дыма стало сизо. Глаз курил и замечал на себе взгляды — новичок.
После перекура ребята надели телогрейки, и вскоре их повели на утренний развод. Он проходил на том же месте, где и физзарядка.
Напротив ребят стояли воспитатели, кто пришел на подъем, начальник производства и дпнк. Ждали начальника режима Беспалова. Сейчас он исполнял обязанности начальника колонии. Но вот из дверей вахты показалась его плотная фигура. Он быстрыми шагами подошел к воспитанникам и стал к ним лицом.
Дпнк, громко скомандовав: «Колония, смир-но!», четкими солдатскими шагами подошел к майору, вскинул руку и замер. Беспалов молниеносно вскинул свою — и она от рывка закачалась.
– Товарищ майор! Воспитанники колонии в количестве ста восьмидесяти девяти человек на работу построены. Один воспитанник болен, один находится в дисциплинарном изоляторе. Докладывает дежурный помощник начальника колонии лейтенант Цветков.
Лейтенант встал рядом с майором, а тот, сделав паузу. хрипловато и негромко сказал:
– Здравствуйте, товарищи воспитанники!
Ребята, набрав воздуха, дружно и громко ответили:
– Здравия желаем, товарищ майор!..
Беспалов обошел воспитанников, вглядываясь в их лица, и, подойдя к воспитателям, стал что-то говорить.
Лейтенант подавал команды отделениям, и ребята, проходя через вахту, шли в производственную зону.
Воспитанники шестого отделения, зайдя в цех, вначале покурили. Затем построились. С ними поговорил мастер, и они приступили к работе.
Мастер пригласил Глаза в кабинет.
– В нашей колонии мебельная фабрика. Мы выпускаем столы, тумбочки. Шестое отделение собирает тумбочки. Работа нетрудная. Первый день у нас новички не работают. Иди осмотрись, а завтра приступишь, — закончил мастер и посмотрел в окно. Из окна виден весь цех.
Глаз слонялся по цеху, к работе не приглядываясь. Увидав стенгазету, стал рассматривать карикатуру. На ней изображен парень, разбрасывающий гвозди. Ниже шли стихи:
Сорил гвоздями Эмих с размаху,
Он гвозди гнул, он их кидал,
А если кто попросит Федю пару гвоздиков,
Наш Федя с удивленьем отвечал:
«Какие гвозди? Какого сраму?
Сегодня пусто, нет ничего».
– Эй, новичок, помоги мне, — обратился к Глазу воспитанник, шкуривший тумбочку,— я вон на плитку смолу поставил, ты помешивай ее, чтоб она быстрее стала жидкой.
На электроплитке стояла алюминиевая миска со смолой. Глаз взял обломок шпона. Чем дольше он мешал, тем гуще становилась смола. Наконец он понял: парень его надул. — Смола жиже не становилась. Он отошел от плитки, и ребята засмеялись.
Глазу работа не понравилась. С детства не любил возиться с деревом, а здесь придется выполнять ненавистную работу. В Одляне обтягивать локотники, подбирать их по одинаковой текстуре, да и просто таскать диваны, хоть и тяжело, но интереснее. А здесь надо крутиться вокруг тумбочки.
На съем несколько десятков метров шли строем. Около деревянной избушки — производственной вахты — остановились. Начальник караула, толстый, невысокого роста пожилой старшина, их пересчитал, тяжело дыша, и пошел к вахте. За ним ребята. Здесь их обыскали. Шмон, правда, поверхностный. Проверяли карманы и бегло прощупывали одежду.
На этаже ребята умылись, переоделись, сходили в столовую, покурили, и воспитатели отвели их в школу. Школа находилась напротив вахты, рядом с корпусом, и парни телогрейки не надевали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57