Расти все еще не нашел ключ к разгадке.
На дискете были еще страницы, он бегло просмотрел их на экране. Обычное задание для ВВС, направляемых в пустыню, анализ политической стабильности в Северной Африке, сообщение о метеоусловиях в Исландии, и...
Расти резко остановился и уставился на экран. Послание, состоящее из фрагментов, и на арабском языке! Цифры, судя по всему, время и даты, длинная колонка цифр без всяких пояснений, и больше ничего связного.
За одним исключением.
В самой середине алфавитной солянки из обработанных компьютером арабских символов и завитков расположилась та же самая аббревиатура и две цифры, которые он видел на экране своего маленького компьютера в течение прошедшего часа – КР66.
Сэндерс подумал о районе в Северной Африке, куда они посылали «Боинг-747». Самолет пролетит над некоторыми исламскими государствами и неподалеку от других. Если это послание для одного из них, то тогда использование арабского языка понятно.
Но кто сидел с ним рядом прошлой ночью и составлял послание на арабском?
Расти снова вгляделся во время, указанное в этом тексте. О чем бы ни шла речь, это касалось промежутка времени между 22.20 и 22.35 гринвичского среднего поясного времени. И в самой последней строке послания было цифровое обозначение, понятное только пилоту или диспетчеру, – ЗА/3966. «Вероятно, цифровой код, который рейс 66 будет передавать через свой радиоответчик на частоте ЗА», – решил Расти. Маленькое устройство, установленное на большинстве современных авиалайнеров, усиливает изображение лайнера на радаре центров наблюдения за воздухом и одновременно передает высоту полета и идентифицирует самолет. Но этой информацией может воспользоваться только тот, кто располагает оборудованием для расшифровки кода на экране радара, к примеру, истребитель.
Это окно в пятнадцать минут и рейс 66. Что это такое? Может быть, время прибытия в Мавританию?
Вероятно, так и есть.
Расти пролистал файл до конца. Снова обычные документы. Ничего даже относительно секретного. Только странный пассаж на арабском относительно рейса 66.
Расти сделал распечатку первых двух страниц текста на арабском из трех и спрятал ее в кейс. Вынул дискету и начал продвигаться к выходу.
Вдруг Сэндерса охватило неодолимое желание заглянуть в географический атлас. Он вернулся назад и нашел справочный отдел.
Северо-западный берег Африки предстал перед ним на картинке, которая также показывала Исландию на севере. Расти приблизительно проследил курс самолета, потом достал маленький компьютер и быстро набрал вопрос Шерри, надеясь, что она сможет ему ответить:
«Каково реальное время вылета и новое установленное время прилета для Р66?»
Через пять минут пришел ответ:
«Вылет – 17.11 Z. Установленное время прилета – 23.56 Z».
Расти нагнулся вперед и бесстрастно записал что-то на клочке бумаги. Установленное время прилета в самом начале для рейса 66 было 22.20 Z, то есть ему нужно было вылететь из Кеблавика в 15.30 Z или в 10.30 по вашингтонскому времени.
Но раньше вылет из Исландии планировался – и Расти видел это – в полдень по вашингтонскому времени или в 17.00 Z!
Сэндерс выпрямился, совершенно сбитый с толку. При времени вылета в 17.11 Z, куда приведет рейс 66 время прилета в 22.20 Z?
Он немного занялся математикой, основываясь на нормальной скорости полета для «Боинга-747-400».
В 22.20 Z они будут приблизительно на двести миль северо-северо-западнее африканского побережья, над Атлантическим океаном.
Сэндерс вгляделся в линии долготы и широты на карте и записал приблизительное место. Тридцать один градус тридцать минут северной широты, тринадцать градусов ноль минут западной долготы. Или если вводить данные в бортовой компьютер СЗ1303013.
– О Господи! – вслух произнес Расти, доставая распечатку из кейса и быстро пробегая пальцем по строчкам вниз, в поисках цифр, упрятанных среди арабской вязи. И наконец нашел их – «313324» и «0132410».
На дискетке есть план полета «боинга»!
Он подбежал обратно к компьютеру, снова вставил дискету, не обращая внимания на все более возрастающее любопытство во взгляде библиотекаря. Ему потребовалось несколько минут, чтобы найти план полета и перелистнуть страницы в поисках деталей. Там были разные координаты по широте и долготе, по мере движения лайнера на юг, но в пяти навигационных точках от места посадки Расти нашел то, что искал, – «С3133.24 301324.10».
Сэндерс ощутил, как колотится у него сердце. Источник в ЦРУ информировал кого-то на арабском языке, когда «боинг» будет в определенной точке за несколько сотен миль от берега.
Зачем? Предупреждение для служб ПВО о прилете самолета, чтобы народ соответствующего государства не волновался?
Но есть менее формальные пути для этого. Например, прямая связь по телетайпу между центрами наблюдения за воздухом. Для этого и существуют правила международных полетов.
Сэндерс снова взглянул на план полета. Там всегда присутствовала навигационная отметка, фиксирующая пункт захода в воздушное пространство другого государства.
Но здесь было отмечено не это. Насколько он мог судить, это просто произвольно взятая точка в пространстве.
Для чего? Почему это кого-то интересует?
Расти выключил компьютер, спрятал дискету и распечатку. Желание послать сообщение Шерри было сильным, но Расти не хотел рисковать. Кто-нибудь может посмотреть и ей через плечо. В этом деле она способна держать его за дурака.
Неожиданная дрожь пробежала у Сэндерса по спине, стоило ему подумать о том, что Шерри может оказаться врагом.
Расти потряс головой, чтобы отогнать эту мысль. Именно Шерри как раз вовремя предупредила его, чтобы он уехал из дома, и кроме того, без нее он будет брошен на произвол судьбы.
Сэндерс подхватил свой кейс, вышел из библиотеки и в глубокой задумчивости зашагал на восток. До «блэйзера» можно дойти пешком, и он сообразил, что автоматически пошел в том направлении. На восток, к Белому дому на Пенсильвания-авеню, потом на север до Девятнадцатой улицы.
Что же я имею? Они паникуют, потому что в моих руках послание на арабском языке, верно? Это единственный странный файл на этой дискетке. Значит, либо текст предательский, либо они полагают, что я могу его неправильно понять. Я знаю, что рапорт с предупреждением из Каира был составлен в Лэнгли. И мне известно, что кто-то послал на арабском языке сообщение, позволяющее определить местонахождение авиалайнера над Атлантикой. Чего я не знаю, так это ЗАЧЕМ!
Слова из каирского донесения всплыли у него в голове, снова вне всякого сомнения относя это к «Акбаху»: «Шиитская террористическая организация может попытаться достать военный самолет и вооружение, чтобы добраться до западной Мавритании».
Расти почувствовал, как застыло у него лицо.
Может ли кто-то из ЦРУ помогать «Акбаху»?
* * *
Борт рейса 66 (18.45 Z)
Когда самолет пролетал над Атлантикой, где-то в восьмистах милях южнее Исландии, преподобный Гарсон Уилсон стоял в хвостовой части, наблюдая за остальными пассажирами. Он пришел к глубокому убеждению.
«Я скоро умру!»
За двадцать минут до этого, когда за окном стало черно и большинство пассажиров уснули, Уилсон не мог больше усидеть на месте. Он встал со своего кресла со смутной идеей отправиться в комнату отдыха, но от вони из переполненных туалетов его затошнило еще сильнее, чем в жару от старых сортиров «на два очка» времен его молодости. Евангелист задержал дыхание достаточно надолго, чтобы вынести это, и ушел так быстро, как только смог.
Уилсон прошелся по салону, кивая тем, кто случайно посмотрел на него, особенно если его узнавали или выражали хоть какое-нибудь уважение. Многим хотелось поговорить, но он отвечал: «Может быть, попозже».
Гарсон говорил сам себе, что слишком занят собственными тревогами и не сможет быть достойным утешителем именно сейчас.
Но чувство вины росло. Ведь, в конце концов, он священник. Предполагается, что он должен приходить на помощь. Считается, что он обязан гореть желанием потратить свои последние силы на этой земле на утешение людей. А он что сделал до настоящего момента? Помог убить молодую мать. Всем в самолете известно, что это он подбил ее выбежать из самолета.
И Уилсон знал, что слишком труслив, чтобы последовать за ней.
Страх – вот и все, что находил в своей душе Гарсон Уилсон, въедливое, холодное живое существо, извивающееся, как червяк, превращающее мысль о помощи кому-нибудь другому в нонсенс. Боязнь вируса. Опасение потерять уважение.
И страх смерти.
В салоне творилось неизвестно что, и это тоже угнетало. Стюардессы старались поднимать мусор, но люди изогнулись в разные стороны, пытаясь уснуть, и обрывков бумаги, чашек и одеял на полу стало слишком много – и это угнетало.
– Помните о том, как вы выглядите, сэр, – напомнил ему Роджер, его секретарь, перед гибелью Лизы Эриксон. – Ваш образ очень важен для вашего служения Господу. Этот имидж заставляет людей верить вам. Вы должны смирять свои настроения и свой страх.
– Страх? – ухмыльнулся он. – Что вы себе позволяете, молодой человек, обвиняя меня в том, что мне страшно? – спросил Уилсон едва сдерживаемым шепотом.
Роджер вздохнул и взглянул боссу в глаза.
– Честно говоря, сэр, если вы не боитесь, то вы идиот, но я никогда в это не поверю. Вашему помощнику позволительно вести себя обычно, но вы не можете показывать свои чувства пастве. Вот и все, что я хотел сказать.
Гарсон Уилсон фыркнул и нахмурился.
– Когда я поступал на эту службу, – напомнил ему Роджер, – вы сказали мне, что одной из моих ключевых обязанностей будет помогать вам поддерживать ваш облик в стрессовых ситуациях.
«Я боролся за то, чтобы поддерживать „имидж“, – подумал евангелист. – И все еще борюсь».
Но он проигрывал бой. Гарсон Уилсон – человек, напуганный актер, играющий роль Гарсона Уилсона, первого евангелиста Америки, терпел поражение.
Проповедник направился в переднюю часть салона, осторожно переступая в проходе через ноги спящих пассажиров.
Интервью по радио все изменило.
Роджер что-то там сделал, чтобы звонки по спутниковой связи поступали по назначению, и ведущий ток-шоу на калифорнийском радио позвонил ему, желая провести интервью в прямом эфире.
«Радиовещание – это моя жизнь, – подумал Уилсон. – Вреда не будет!»
Ведущий, захлебываясь, начал с рассказа о происхождении Уилсона и о необычайной доблести тех, кто создал это ток-шоу, кто сумел разыскать такого великого человека в разгар крупной кризисной ситуации.
– Как вы себя чувствуете, преподобный? – наконец спросил ведущий.
– Что ж, мне кажется, что мы все немного устали. Мы прошли через долгое, гнетущее ожидание в Исландии, пока власти разрешили нам вылететь в более безопасное место. Но Господь не оставляет нас.
– Преподобный, вас знают во всем мире. Вы несете надежду и проповедуете спасение. И я уверен, что вы исповедовали многих умирающих, верно?
– Да, это так. Всегда нелегко уходить из этого мира в мир иной. Людям нужна помощь, чтобы понять.
– Ясно. Но теперь, когда вы сами в таком положении, как вы с этим справляетесь?
Уилсон помолчал, обдумывая вопрос.
– Я не уверен, что понял, о чем вы спрашиваете, Билл, – ответил он. Гарсон был уверен, что ведущего зовут именно так, но не мог вспомнить ни названия станции, ни ее местонахождения.
– Я хочу сказать, преподобный, что вам и всем этим людям, сидящим в самолете, осталось меньше чем, скажем, тридцать часов жизни. Мир отверг вас. Мы все здесь в шоке, но правда такова – они отправили вас в самую большую пустыню мира умирать. Поэтому я, во-первых, хочу дать вам возможность сказать то, что вы хотите, но я также думаю, что нашим слушателям будет интересно узнать, как человек вашего статуса встречает собственную смерть.
Чистой воды паника охватила Уилсона. Откуда ведущий взял эту информацию?
А на другом конце линии, в южной Калифорнии, на радиостанции, ведущий ток-шоу подтянул к себе через стол папку с вырезками и, нахмурившись, открыл ее. Копии последней телеграммы, которую он просматривал перед передачей, здесь не оказалось, но он хорошо помнил, что в ней говорилось о том, что результаты вскрытия подтвердили наличие вируса. Ведущий кивнул продюсеру и снова постарался расшевелить собеседника.
– Преподобный?
Было слышно, как Уилсон вздохнул. Вопрос потряс его, и он не должен этого показать.
– Мне очень жаль, Билл, – начал евангелист доверительным тоном, – но я не уверен, что у вас верная информация. Ходят разные слухи, мы знаем. Согласно им, мы в большой опасности, но наш экипаж заверил всех, что это всего лишь ложная тревога.
– Преподобный, мне очень жаль, что я принес вам плохие новости, но обязан сказать вам, что информационные службы сообщают, что вскрытие закончено, но вы по-прежнему летите в Африку.
Вскрытие показало наличие вируса? Из кабины пилотов об этом не сообщали.
У него в ухе снова раздался голос ведущего.
– Преподобный, кто-нибудь уже заболел?
– Нет! – услышал Уилсон свой собственный выкрик. Он заставил себя успокоиться и продолжить: – Нет, Билл, никто не заболел, и пока кто-нибудь не сляжет, я думаю, нас рано списывать со счетов.
– Хорошо, сэр, тогда позвольте мне задать вопрос иначе. Если кто-нибудь заболеет и диагноз подтвердится, как вы к этому отнесетесь?
– Отнесусь... к тому факту, что вирус на борту? – переспросил он.
– Да, к тому, что это фатально.
Уилсон почувствовал, как у него закружилась голова. Ведь они имеют дело с обыкновенным вирусом, верно?
– Что вы имеете в виду под «фатальным», Билл? Это просто очень опасный грипп.
– Ну... Видите ли, преподобный, авиакомпания могла сказать вам так, но весь остальной мир знает, что это вирус-убийца. Своего рода болезнь Страшного суда, и ходят разговоры о том, что это дело рук арабской террористической организации.
– Что ж, – Гарсон пытался дать нужный ответ, – ...я думаю, что нам следует считать все это слухами, понимаете? Но если по каким-то причинам Господь решит, что наш час пробил, нам остается только принять Его волю.
Уилсон сражался весь остаток интервью, стараясь оставаться профессионально-спокойным, описывая пассажиров религиозными стоиками, произносящими молитвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53