- Слышал про Гасана, серьезный человек, - Олег явил свою информированность, поощряя женщину к дальнейшему рассказу.
- Гасан говорит, его обманывают, денег мало дают. Будет разборки устраивать.
- Это плохая новость, - сказал Олег с сочувствием. - Думаешь, не надо с Юсуфом разговаривать?
- Надо, надо, - вдруг с горячностью стала его убеждать Гюзель. - Юсуф добрый. Он только немного, - она помялась, - деньги любит.
- Это я заметил, что он их немного любит, - согласился Олег, - немного больше, чем следует. Но мы ведь можем их любить все вместе. Тогда их станет ещё больше. Поговори с Юсуфом осторожненько. А я вечерком подойду к приемному пункту. Если хочет со мной пообщаться, пусть подождет меня. А если не хочет, пусть не ждет. Только и всего. Хорошо?
- Хорошо, - кивнула Гюзель.
- Спасибо. Ты самая замечательная девушка. Я тебя обожаю, сказал-таки Олег, приведя её в полнейшее смятение.
Даже не попрощавшись, Гюзель проскользнула в дверь гастронома. А Олег пошел в задумчивости, прокручивая в голове предстоящий разговор. Его тревожили угрозы Гасана устроить разборки своим азербайджанцам. Это могло порушить подпольный бизнес Юсуфа и, соответственно, порушить планы Олега. Но мысли эти очень скоро отступили на задний план. А на первый план выступило желание пойти вслед за Гюзелью к ней домой, а там...
Но, трезво оценивая ситуацию, Олег понимал, что это невозможно. Все-таки эта восточная женщина в силу своих воззрений и комплексов не могла быть нормальной любовницей нормального русского мужика. Будь на её месте простая Маша с молокозавода, сейчас бы сама зазвала к себе, пока муж на работе, оторвалась бы на полную катушку, ещё бы и обедом накормила.
ЧАРЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ
Кстати, насчет обеда. Следовало подумать не только о себе, но и спящей в снятой на сутки комнате девочке Любе. Тем более, что с ней ещё придется спать в одной постели. Другой кровати в комнате нет.
Тут тоже было над чем серьезно подумать. В конечном счете, Олег выкупил эту девочку за такие деньги, что она просто обязана служить ему душой и телом. С другой стороны, а кто ей мешает послать его на фиг? Может, она уже отоспалась, собрала манатки и отправилась на все четыре стороны. Еще и посмеялась над ним, дураком, просто так отдавшим бандюку Труне все свои деньги.
Денег стало жалко до безумия. Захотелось немедленно приехать на квартиру старой Канарейки и убедиться, что Люба на месте, что не сбежала. Даже не так важно, будет она с ним спать, или нет. Главное, что её присутствие оправдывает потерю всех его денег.
И Олег, не выдержав, направился на ближайшую автобусную остановку. Пока ждал автобус, пока ехал до вокзала, все время думал, какие неблагодарные твари эти бабы. И до чего ж ловко они умеют использовать мужиков. И крутят хвостом, и стреляют глазками, и выманивают деньги. А потом обирают до тла, выгоняют из дому и запрещают видеться с детьми. А строят из себя! Вот, хотя бы, пышная директриса "Хозтоваров". Ведь чуть на шею не вешается. Кстати, почему бы её не проведать? Если Люба не сбежала, спешить к ней нет смысла, а если сбежала - тем более.
Олег бодрым шагом направился к полуподвальному магазинчику "Хозтовары". Не далее, как вчера, он сдал сюда на реализацию аж целую тысячу пол-литровых пакетов "Синеглазки". И сейчас, спустившись по ступенькам в небольшой торговый зал, сразу увидел её, родимую. Причем, она собиралась покидать магазин в старомодных фибровых чемоданах. Сельского вида пара - мужчина и женщина, оба приземистые, широкие, загорелые, как курортники, аккуратно заполняли чемоданы мягко прогибающимися прозрачными пакетами.
Сдобная директриса в любимом костюме эротического красного цвета сидела за кассой и считала деньги. Увидев Олега, она сложила губки бантиком, как для поцелуя, и кокетливо стрельнула глазками в его сторону, похлопав наклеенными ресницами.
- А я вас не ожидала так скоро, - сказала она, пряча деньги в карман жакета.
- Я и сам не собирался, - развел руками Олег, - да начальство отправило. Очень им не понравилось, что я вам такую большую партию отдал на реализацию. Они сейчас за наличные по двенадцать рублей пачку продают. Летит со свистом.
- Ой, но так же не делается, - заволновалась директриса. - Мы договорились по десять пятьдесят. Нельзя же так задним числом все переиграть. Послушайте, пойдемте ко мне в кабинет, там поговорим.
Как раз со стороны служебного входа появилась кассирша, помахивая в воздухе влажными руками. Коренастые селяне поволокли свои чемоданы к выходу. Это они здорово придумали. В чемоданах пакеты не рвутся, не мнутся и подозрений не вызывают. Сейчас на электричку сядут и спокойно увезут в свой Шалапаевск или Нижнеямск.
В своем крошечном кабинете директриса присела на подлокотник кресла, демонстрируя пухлые коленки, и принялась нервно похрустывать пальцами.
- Войдите в мое положение, Олег. Ну какие у меня тут обороты? Я не могу вот так сразу заплатить за все. Только поэтому и попросила на реализацию. Ну, я вас прошу. Вы такой милый мужчина, - она томно посмотрела на него.
"Интересно, - подумал Олег, - а если бы я захотел её трахнуть прямо сейчас, стала бы она возражать?" И он с задумчивым видом присел в кресло рядом с ней, как бы невзначай положив ладонь на округлое колено.
- А вы нахал, - сказала она с поощрительным кокетством.
- Конечно, нахал, - согласился Олег и двинул руку вверх по гладко обтянутой чулком ноге.
- Но вы мне не ответили насчет трехдневного срока. - Она положила свою теплую и чуть влажную ладонь поверх его руки, таким ласковым способом прервав поползновение.
- Уговор дороже денег, - вздохнул Олег. - Отдайте хотя бы за то, что уже продано. А я уж как-нибудь выкручусь перед начальством.
Он убрал свою нахальную руку с её ноги и подумал: "Отдалась бы!" Директриса тут же прекратила строить глазки и вытащила из кармана жакета деньги. Из кокетливой куклы постбальзаковского возраста она мгновенно превратилась в бизнесвумен с твердым взглядом.
- Тогда я рассчитаюсь за те двести упаковок, что забрали сейчас.
И она с космической скоростью зашуршала купюрами. "Нет, не отдалась бы, - подумал Олег с разочарованием. - Вовсе ничего бы не заплатила, наоборот, выторговала бы ещё неделю отсрочки, а насчет потрахаться показала бы шиш!" Улыбаясь, а внутренне даже посмеиваясь по поводу этого своего открытия, он весьма откровенно посмотрел на директрису. И этим весьма её смутил. Она замедлила скорость отсчета и поглядывала на него с подозрением. Так или иначе, но деньги у него появились. Да ещё имелась твердая перспектива через два дня ещё раз получить в этом же магазине приличную сумму. До чего ж он мудро поступил, на свой страх и риск дав этой мадам "Синеглазку" в кредит, как чуял.
СЕКСИЗМ, ФРЕЙДИЗМ И ГУМАНИЗМ
Старой Канарейки дома не оказалось. Олега это обрадовало. Еще больше обрадовало, что потертая замшевая курточка Любы висела на вешалке в прихожей. А сама она спала, свернувшись калачиком и натянув одеяло чуть не до макушки. Не сбежала, значит.
Выложив купленные продукты в холодильник на кухне, Олег осторожно прошел в комнату, закрыв за собой дверь на шпингалет. Люба спала. Ее пухлые губки приоткрылись, вокруг рта залегли безвольные складочки.
- Боже мой, - сказал он шепотом, - до чего же я гнусный тип.
И начал раздеваться.
Вообще-то Олег предпочел бы более просторное спальное место. Но раз уж так сложилось, приходилось довольствоваться тем, что есть. Он быстро разделся и слегка подвинул Любу, заставил её выпрямиться в постели. Она же все старалась свернуться калачиком, заполняя всю кровать, и отставленным задом норовила его столкнуть. При этом Люба постоянно вздрагивала и стонала во сне. Ее мучали кошмары. Олег лежал на боку, обнимая её одной рукой. Иначе он просто не умещался.
Приставать к женщине, которая даже во сне испытывает ужас, было бы свинством. А разбудить её Олег не решался. А вдруг спросонья снова истерику закатит? Да, честно говоря, и желания особого он не испытывал. Даже странно. Гюзель влекла почти неудержимо, директриса "Хозтоваров" своими пухлыми прелестями тоже заводила будь здоров. А тут лежит с ним в постели молодая здоровая девка - и ничего.
Олег осторожно, стараясь не разбудить, погладил её по плечу. Сквозь рукав надетой на Любу блузки ничего особо волнительного не почувствовал. Провел рукой вниз по её телу. Рука словно провалилась в низину на талии. Полоса горячей влажной кожи. Потом ладонь круто взмыла вверх по бедру, тоже горячему и скользкому. Даже не задержалась на узкой полоске трусиков.
Люба спала по-прежнему крепко, никак не реагируя на его поползновения. Осмелев, Олег передвинул руку ей на живот. Двинул в обратном направлении вверх. Скользнул под сбившуюся блузку. Наткнулся на лифчик и заскучал. Стало неинтересно. Слишком детским оказался этот её бюстгальтер. Соответственно, и его содержимое. И это окончательно добило и без того слабый настрой.
Олег почувствовал отвращение к самому себе. Словно он какой-то педофил, обманом затащивший хилую малолетку в постель. Умом он понимал, что лежащая рядом девушка совершеннолетняя и физически развитая в полном соответствии с возрастом. Мало того, она до этого целый год жила с болваном Васей. А до него, может, ещё с дюжиной таких же быков. Но эти мысли отвращали Олега ещё больше. Ну, не мог он отнестись к Любе, как к взрослой девушке, женщине. Он инстинктивно воспринимал её, как ребенка. И этот инстинкт отторгал её, не давал возникнуть сексуальному влечению.
И вдруг Олег понял, в чем причина. Он внутренне, возможно, абсолютно бессознательно, отождествлял Любу со своей дочерью. Конечно, двенадцатилетняя Ленка, голенастая, угловатая, совсем ещё дитя, мало походила на вполне развитую, бедрастую Любу. Но детский беззащитный взгляд, этот улыбчивый безвольный ротик, тонкие запястья и многое другое, что не сразу схватывает взгляд, - все это были приметы большого, выросшего, но все же ребенка.
И Олег, слегка потрясенный своим открытием, расслабился. Он уже не жалел о потраченных деньгах. Он понял, что заставило его швырнуть всю наличность на ящик перед жирным Труней. Он вовсе не Любу глупую купил, и не её свободу. Он, если угодно, откупился от собственной совести. Не швырни он эти деньги Труне, может, потом всю жизнь мучился бы. С ужасом представлял, что это его Ленка вот так попала, и никто пальцем не пошевелил, чтобы её спасти. Неведомое суеверное чувство подсказывало, что сделанное добро добром же и вернется, а не сделанное...
Вот с какими мыслями Олег уснул неожиданно для самого себя, не столько обнимая Любу, сколько прикрывая её своей рукой от всяких опасностей жизни.
* * *
Плечо Любы под его рукой ощутимо вздрагивало. Олег окончательно проснулся. Ему показалось, что она плачет во сне, даже тихонечко поскуливает при этом. Он осторожно потрепал её по плечу и негромко сказал:
- Не бойся, маленькая, это сон. Спи спокойно.
Но скулеж и вздрагивание не прекратились. Он понял, что девушка не спит и плачет по-настоящему. И он спросил, как можно ласковей:
- Что случилось? Приснилось что-нибудь плохое?
Люба всхлипнула уже не таясь и сказала, давясь слезами:
- Как он мог?.. Я же его люблю...
- Ох-хо-хо, - все, что мог ответить ей Олег, так только посокрушаться вместе. - Я свою жену тоже любил. И не год, не два, а целых тринадцать лет. - Он выбрался из постели и принялся одеваться. - Это значит, что я в тринадцать раз больше должен реветь? Этак я весь на слезы изойду. И кому это надо? Вставай-ка, лучше, умойся да приготовь обед. - Люба развернулась в постели и посмотрела на него удивленно. - А кто по-твоему должен готовить? - спросил Олег. - Время, между прочим уже четыре часа. Мне скоро снова по делам бежать.
Нельзя поручиться, что Любой двигали ответственность или дисциплина, но, когда Олег вышел из комнаты, она тут же поднялась и быстро оделась. Наверное, ей просто требовался руководитель. Так или иначе, но вскоре она была на кухне, наскоро умытая и причесанная. Готовить особо ничего не пришлось - только поставить воду на пельмени да чайник. Тем временем Олег проинструктировал её.
- Я этой старой Канарейке сказал, что мы муж и жена. Так что ты не вздумай ляпнуть, будто я твой брат или вообще какой-нибудь деверь. Если начнет требовать документы, скажешь, что все у меня. Приехали мы из твоего родного Нижнего Палыма. Вот о нем можешь рассказывать все, что в голову взбредет. Скажи, что отправились на поиски работы. Если здесь не устроимся, через пару дней поедем дальше. Лишнего не ври, чтобы не запутаться. Еще такой вопрос: ты куда-нибудь собираешься пойти?
- Нет, - Люба отрицательно замотала головой. Как показалось Олегу, даже с испугом.
- А чего ж так? - спросил он.
- Боюсь, - честно призналась она. - Да и незачем.
- Вот и хорошо, - Олег не стал скрывать радости. - И мне спокойней. Да ты взбодрись, все будет хорошо. Переберемся на другой конец города, никакой Тпруня нас сто лет не найдет. А через год-другой и вовсе про нас забудет.
- А, может, правда, в другой город уехать? - несмело предложила Люба.
- На крайний случай можно, - не слишком охотно согласился Олег. Понимаешь, тут у меня дети. Я на них одним глазком взгляну, мне сразу жить веселей становится. Кстати, забрасывай пельмени, вода кипит вовсю. Вот, и ложечкой сразу помешивай, а то ко дну прилипнут. Нам это надо?
УДАЧНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ
Сентябрьские вечера на Урале трудно назвать теплыми. А уж для коренных обитателей Кавказа они откровенно холодны. Поэтому Юсуф под пиджак натянул толстый свитер, из-за ворота которого торчал кверху незаправленный уголок воротника рубашки. Он сидел на обшарпанном стуле под корявым тополем возле железного сарая, служившего приемным пунктом стеклотары. В дверях сарая стоял Алик с навеки окаменевшим лицом и слушал какого-то заику-бомжа. Тот, зачарованный и вдохновленный выражением бесконечного удивления на лице азербайджанца, нес какую-то неразборчивую околесицу. Периодически он приоткрывал стоявшую у его ног огромную хозяйственную сумку с веревками вместо ручек и тыкал в неё пальцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53