С вредителями борются?
- Рамы в теплицах моют. - Олег сделал вид, что не почувствовал иронии. Он только понял, что гроза проходит стороной, вслед за раскатами грома никаких молний не будет. - Знаете, как в букваре. Мама мыла раму. Рама выл от сраму.
Омоновец заржал. Глаза из щели трикотажного намордника смотрели дружески. Дама хмыкнула и протянула Олегу его бумажки.
- Ладно, все в порядке. Пока Госдума не запретила, можете возить свою "Синеглазку".
- С чего это она моя? - Олег даже обиделся. - Мне-то она и даром не нужна.
- А как же с пропиской? - возмутился капитан. - И где водитель? Чего прячется?
- Прописка Конституцией не предусмотрена, - с раздражением сказала дама, сгибая пополам испорченный протокол. - Кстати, а где водитель? Чего это вы вместо овощесовхоза на оптовый рынок приехали?
- Да у водителя тут родственница работает, вот он и завернул сюда, пояснил Олег, забирая из рук капитана свой паспорт. Тот уступил с явной неохотой. - Обещал минералки холодной принести, да, похоже, загребли его до кучи.
- Точно, движок ещё горячий, - подтвердил омоновец, успевший обойти вокруг "Газели". - А пылищи-то, пылищи...
Капитан швырнул пакет "Синеглазки" в кузов и пошел прочь.
Действительно, машина выглядела, будто прямиком пришла из Башкортостана, да все степями, степями. Полтора километра полем от фермы в Глубоком Источнике до шоссе наложили на "Газель" отличный камуфляж. И, очевидно, свежая грязь и пыль убедили суровую даму в чистоте помыслов Олега. А, может, и не убедили ни в чем, а просто она понимала, что, если документы формально в порядке, связываться не стоит. Хозяева все равно отсудят свой товар обратно. Так что лучше заниматься теми, кто откровенно нарушает закон. Дама даже не заметила, что испорченный протокол упал на асфальт.
А вот Олег заметил и подобрал. Это в глазах следователя протокол казался испорченным, а стороннему глазу вполне бы сошел за действительный. Номер машины проставлен. Груз - "бесцветная жидкость в полиэтиленовой таре по 0, 5 литра "Синеглазка". Количество - 3000 штук. Все как положено. Типографский текст: "На все перечисленное имущество наложен арест. Протокол зачитан вслух, записано правильно." Имелась печать прокуратуры и закорючка подписи. Не хватало только записи в графе "Понятые". Олег на всякий случай сунул бланк в карман вместе с остальными документами. Огляделся.
ТОВАР, ДЕНЬГИ И ЕЩЕ РАЗ ДЕНЬГИ
Капитан придирался к стоявшему невдалеке синему фургону ЗИЛ. Зря придирался, поскольку фургон оказался пуст. Хозяин фургона с удовольствием продемонстрировал эту пустоту, и капитан расстроился. Вторая машина подряд ускользнула из рук. Олег подошел и посочувствовал:
- Ничего начальник. Вон бабка тележку тащит, у неё там точно контрабанда затырена. Гляди, как озирается.
- Ладно, в другой раз поговорим, - пообещал капитан и исчез за омоновским автобусом.
- А я, блин, переживал, что поздно приехал, - поделился с Олегом хозяин фургона, высокий мужик лет тридцати пяти в широких брюках, пиджаке и зеленоватой рубашке с узким желтым галстуком. Явный провинциал. - Вот был бы номер, если б закупил, а они сейчас конфисковали.
Возле контейнеров несколько милиционеров и люди в штатском сноровисто загружали в тентованный кузов КАМАЗа ящики с водкой. Там стоял плач и вой.
- Я в начале не понял ничего, - продолжал делиться провинциал, ему хотелось пообщаться и выговориться, - как они полезли с автоматами со всех сторон! Чисто война. Главное, баба торговала водовкой, а тут сразу: "Не знаю чье". Там штабель ящиков сорок, а она отказалась и глазом не моргнула. Меня бы точно инфаркт схватил.
- А бабы, они покрепче будут, - поддакнул Олег, - и продолжительность жизни у них дольше. Наукой доказано.
- Потому и дольше, что не переживают ни хрена, - согласился провинциал. - Да они специально водку прямо на улице оставляют, чтобы всегда отказаться можно было. В контейнере-то фиг откажешься. Там сразу за рога - и в стойло. Да! - он вздохнул. - Неохота пустым возвращаться. Восемь часов пилил.
- Круто, - посочувствовал Олег. - Прямо, как из Башкортостана, с Кирбабаевского района.
- Не, я с севера, - с оттенком гордости поведал приезжий, - с Бокситогорья. Слыхал?
- Как же, - кивнул Олег, - бокситы - хлеб цветной металлургии. Ну, и как живет уральская глубинка?
- Нормально живет, - принялся убеждать северянин, - зарплату платят, и не плохую. И даже иногда вовремя. Послезавтра как раз получка. А я, блин, пустой. Заночевать, что ли? - он задумался. - А, вдруг, и завтра такая же петрушка?
- А нормальной водкой затарится нет желания? - спросил Олег.
- А смысл какой? - северянин посмотрел на него чуть ли не с жалостью. - Нет проблем, прямо с "Алгона" можно взять по двадцать два рубля за флакон. По тридцать три продавать. А Мишка, мой конкурент, мы там с ним соревнуемся четвертый год, возьмет по восемнадцать и будет продавать по двадцать девять. При том же наваре все продаст за три дня, а я либо без прибыли, либо вообще без оборота.
- А у вас народ что, совсем не различает, где паленая, а где настоящая? - спросил Олег.
- Еще как различает! Паленка-то всегда дешевле. Горняки, народ простой. Им главное, чтобы забирало и недорого.
- И отравиться не боятся?
- Кому суждено быть заваленным в шахте, тот от водки не сгорит, философски заметил северянин.
- Логично, - согласился Олег. - Слушай, у меня полный кузов того самого, что тебе нужно. Только не в бутылках а в полиэтиленовых пакетах. Пойдем, посмотришь.
Ни милиции, ни омоновцев, ни штатских с папочками поблизости уже не было. Впрочем, и большинство торговых контейнеров поблизости закрылось. На некоторых возле замков белели бумажки с печатями. В частности, контейнер Лили тоже оказался опечатан. Ни её самой, ни Рустама Олег не увидел. Похоже, их увели в один из автобусов допрашивать и составлять протокол. Отъезжали легковые автомашины, уходили последние покупатели.
Северянин оглядел со всех сторон полиэтиленовый пакет с булькающим внутри пойлом. Восхитился названием. Потом ухватил зубами уголок, скусил и выплюнул. Олег даже сказать ничего не успел. Потом мужик давнул пакет, плюнув себе в рот струйкой "Синеглазки". Подержал за щекой, побулькал, проглотил. Продегустировал, одним словом.
- А что, годится! - отметил он и давнул в рот ещё добрый глоток. Причмокнул и выдохнул. - Не хуже, чем всегда. Можно даже по флаконам не разливать. Сколько тут её у тебя, и почем?
- Три тыщи штук, считая тобой прокушенный, - сообщил Олег. - По пятнашке штука. Забирай все.
- По четырнадцать забрал бы все, - принялся торговаться северянин.
- Ну, и забирай, - легко согласился Олег. - Сбросить поскорей да слинять отсюда.
- Сейчас я своего подгоню, - обрадовался партнер. - Ты только никому не продай.
- Бабки гони, - нахально кинул вслед Олег, - тогда и продавать никому не надо будет.
Через минуту северянин уже жестикулировал, показывая своему шоферу, куда задом подавать "зилок". Так два грузовика и встали дверь в дверь. Но перед тем, как перегружать, Олег сказал:
- Сорок две штуки, братан, и товар твой навеки. Шестьдесят коробок по пятьдесят упаковок в каждой.
Без лишних слов покупатель вытащил из кабины обшарпанный дипломат из черного пластика и, стоя между машинами, прикрытые от посторонних глаз дверями фургона и "Газели", они совершили акт купли-продажи. Мужик отсчитал пятисотками и пачками сотенных сорок две тысячи, а Олег распихал их по враз оттопырившимся карманам. Потом они быстро принялись перекидывать коробки из кузова в кузов. Северянин не забывал их считать.
Когда в кузове "Газели" стало попросторней, Олег забрался внутрь и стал подавать коробки, мужик их перебрасывал в ЗИЛ, а его водитель их шустро оттаскивал в глубь фургона. Неожиданно что-то упало с коробки под ноги Олегу. Он отдал коробку и перед тем, как подхватить другую, глянул под ноги. На полу лежала черная сумка-кенгуру, любимый набрюшник Лили, раздувшийся, как плотно пообедавший удав. Олег, удивленный такой находкой, подхватил тяжеленькую сумку и бросил её к кабине за коробки. Времени не было соображать, как она тут оказалась. Через несколько минут, перебросав все коробки, он пожал на прощанье руку довольному сделкой северянину.
- Слышь, сертификат какой-нибудь у тебя есть? - спросил тот. - А то сейчас, наверное, не купить. Всех поразогнали.
Олег отдал сертификат качества, точнее ксерокопию, как раз предназначенную для таких дел. И предложил накладную.
- Этого добра у меня навалом, - отмахнулся покупатель и достал из дипломата бланк с печатью какого-то горпромторга. - Так, сейчас заполним... - Он от усердия даже высунул кончик языка. - Как, бишь, она зовется? "Си-не-глаз-ка". Так, все готово. Никакой гаишник не привяжется. А налоговая у нас на слово верит. Ладно, будь здоров!
Северный бизнесмен укатил в свое Бокситогорье поить горняков жидкостью бытового назначения, а Олег снова забрался в кузов. Кажется, он догадался, откуда взялась сумочка. Хитрая Лилька учуяла, что дело пахнет протоколом изъятия и успела зашвырнуть львиную долю выручки внутрь "Газели". Сбросила с рук улики, так сказать. Теперь никакой прокурор не докажет, что она тут с утра распродала целую машину паленой водки.
Он поднял перемазанную пылью сумку, раздернул расползающуюся застежку-молнию. В распертом зеве топорщились радужные края купюр. Олег присел на карточки спиной к дверям, вытащил часть. Это были сотенные, но кое-где высовывались синеватые кромки пятисотрублевых "петрофанов". На глазок, в руке он держал тысяч десять. Да вдвое больше оставалось в сумочке. Олег затолкал деньги обратно. Руки подрагивали.
- К чертовой матери, - сказал он шепотом. - Все менты конфисковали, ни хрена не осталось. Деньги, товар - все отобрали. И даже кузов подмели.
* * *
Рынок закрывался в пять часов вечера. Но дневная облава на недобросовестных налогоплательщиков и нарушителей правил торговли сократила этот срок. Многие торговцы просто бежали, бросив товар и настежь распахнутые контейнера. Милиция вывезла несколько КАМАЗов "бесхозного" и конфискованного товара, в основном водки и других алкогольных напитков. Деньгами набивались целые коробки, обматывались скотчем и опечатывались. Интересно, что большая часть денег тоже оказалась как бы ничьей. Не сумевшие сбежать торговцы просто сбрасывали их на землю, оставляли под стенами своих торговых точек в полиэтиленовых пакетах, маскировали в пустой таре и мусоре. А когда опытные инспектора и оперативники легко откапывали заначку, реализаторы делали удивленные глаза и фальшиво восклицали: "Надо же, а я и не знал!" И их удивленные глаза влажно блестели. А все-таки дешевле было отказаться от мешка денег, чем признаться, что дневной оборот торговой точки составляет несколько десятков тысяч рублей. В то время, как на кассовом аппарате едва выбито полторы.
Омоновцы не спеша прочесали весь рынок. Те торговцы, до кого добрались в последнюю очередь, почти не пострадали. Они успели запереть свои контейнера и разбежаться. Даже те, кто водкой не торговал, исправно платил все налоги и как положено пользовался кассовым аппаратом. Береженого, знаете ли, бог бережет.
В штабных автобусах, где писались объяснительные и протоколы, стоял плач и скрежет зубовный. Но, по большому счету, проштрафившимся торговцам тюрьма не грозила. Наказания были такие - штраф, иногда солидный - в несколько сотен минимальных зарплат, изъятие товара и лишение лицензий. Легче всего отделались те, кто не вступал в споры, прикидывался ничего не понимающим дурачком и отказывался от подозрительного товара и денег. Их обычно даже не штрафовали, а почти сразу отпускали на все четыре стороны. И те радостно убегали, абсолютно не интересуясь, кто и как оприходовал их "бесхозные" деньги и товары.
Усатая Лиля тоже могла отделаться сравнительно легко. В контейнере у неё оставалось всего три-четыре ящика паленой водки, но с акцизными марками и сопроводительными документами. Те, что были выставлены наружу, она бы запросто могла объявить приблудными и с её торговлей никак не связанными. Но она закатила скандал, принялась стыдить и обзывать тех, кто находился при исполнении служебных обязанностей. Да ещё Рустик, торчавший у входа в контейнер, попытался сбежать, что ещё больше усилило подозрения. С ними поступили, как с лицами кавказской национальности, особенно с Рустиком. К тому же у него с паспортом обнаружились какие-то неувязки.
Но, в отличие от китайцев-нелегалов и вьетнамца, вовсе не имеющих вида на жительство, Рустама отпустили. И они вместе с Лилей пришли к опечатанному контейнеру и бесприютной "Газели". Олег дремал в кабине.
- Эй, Мастер, тебе чего сделали? - спросила Лиля, и в черных глазах её зажглась искра надежды.
- Поздравили с началом учебного года и научили считать до трех тысяч, - ответил Олег, вылезая из кабины и потягиваясь.
- Зачем до трех? - не понял Рустам.
- А это чтобы правильно заполнить протокол, - объяснил Олег и достал из кармана тот самый протокол, что потеряла строгая дама Татьяна Михайловна. - Конфисковали нашу красавицу синеглазую. Перекидали в большой КАМАЗ и увезли в неизвестном направлении.
- Зачем отдавал! - вскинулась Лиля и заковыляла вдоль "Газели". Искра надежды в её глазах погасла. - Открой дверь, сама смотреть буду! Взял и отдал!
- Дала бы браунинг, я бы отстреливался, - съязвил Олег. - Залег за колесо и бился до последнего патрона.
- Вай, Аллах! - раздались вопли Лили.
Это она заглянула в кузов и удостоверилась, что тот пуст, как карман бомжа. Громко помянув несколько раз Аллаха и шайтана, Лиля завернула по-азербайджански с вкраплением русского нечто-то такое, что Рустик покраснел. Она вернулась, хлопая себя ладонями по бокам и косолапя ещё больше, чем обычно.
- Ты сам все сгрузил? - спросила сварливо, и фиолетовые усы зашевелились под крючком большого носа.
- Этого только не хватало, - Олег сделал вид, что обиделся. - Менты сами все вытащили. Я на улице стоял и коробки считал.
Лиля пыхтела, терла и так уже красный нос. Олег терпеливо ждал, скажет она о заброшенной в кузов сумке с деньгами или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53