И шулер сразу понял - Тарас сегодня должен выиграть, а он приложить все усилия, чтобы так случилось. Кто-то протянул другую колоду, изрядно потрепанную.
- Убери эти мутузки, - скривился пахан.
Потом встал и достал из матраца еще новую нераспечатанную колоду, чем вызвал уважительный гул сокамерников, поскольку тюрьма не казино и неигранные карты тут редкость.
- Шпилим на счастье! - веско объявил Тарас и начал сдавать на туза.
В переводе на нормальный язык его фраза означала, что "игра честная". Однако приз "файер плей" от международной организации спорта он бы не получил. При первой же раздаче катала своими чувствительными пальцами ощутил, что углы у карт подпилены.
Наверное, работавший на Конькова, шулер в своей криминальной профессии не достиг больших высот. К тому же он оказался в непростой ситуации. Во-первых, пришлось работать в одиночку. Во-вторых, над ним довлело обязательство перед опером крупно обыграть Бивиса. А в-третьих, ему нужно было сделать, чтобы в выигрыше остался Тарас. Тот оказался неважным картежником, и катале приходилось буквально тащить его наверх, зачастую жертвуя своей хорошей картой. А еще большим сюрпризом для сексота стала игра Вовы. Паренек, как говорится, видел за версту, просчитывая длинные многоходовые комбинации и успешно их осуществляя. Вова с блеском опускал на землю зарвавшихся игроков, перехваливая их козыри своими. Его расчетливость удивляла даже видавшего виды шулера, а поскольку он сначала не воспринимал парнишку всерьез, то, когда хватился, было уже поздно.
Игра приближалась к концу. Лидировал с большим отрывом Вова. Тарас и катала шли почти вровень. А вот Бивис сидел в большом минусе без всяких шансов выправить положение. Правда, он сам еще не осознал, что дело его безнадежно, и азартно рисковал, пытаясь отыграться. Но то был явно неудачный для него день. Молодой очкарик и пожилой шулер раз за разом сначала загоняли Бивиса на высокий заклад, потом пасовали и, сбрасывая друг другу карты покрупней, делали так, что тому не хватало нескольких очков до объявленной цифры.
Бивис злился. И особенно на Вову, который был в самом большом выигрыше, поэтому то и дело отпускал реплики в его адрес. Тот тоже не лез за словом в карман и крыл не только карты Бивиса, но и его фразы. Они подобно фехтовальщикам обменивались уколами, но их словесные выпады велись на таком необычном слэнге, что непривычно звучали даже в тюрьме, где особенно в ходу ненормативная лексика. Тарас и катала, сидя с отвисшими челюстями, просто охреневали, когда слушали торг примерно следующего содержания:
- Полный отстой! - прокомментировал пришедшие к нему карты Бивис и, чуть помолчав, добавил: - Ладно, пять скажу.
- Маст дай, - печально заметил Вова, разложив по мастям свои карты и, выдержав паузу, произнес: - Рискну. Десять!
Катала был на раздаче, Тарас пасанул, и торг продолжился.
- Вова, ты основательный упырь, но до моей задницы тебе не достать. Пятнадцать! - заявил Бивис.
- Только не пингуй меня за ламера, - скривился паренек. - Я же знаю, что ничего серьезного у тебя на руках нет. Двадцать!
Сказав "двадцать", Вова сделал заявку на то, что обязуется набрать 120 очков. Это рубежная ставка, поскольку больше можно объявлять, только имея на руках "хваленку", т.е. марьяж. Бивис сделал вид, что очень расстроен.
- Заглючил что ли? Говори, твое слово, - поторопил его Вова.
- Обломись, пельмень! Двадцать пять! Добро пожаловать на психоделический сейшн! - с торжеством в голосе воскликнул Бивис, думая, что перебил предельную ставку соперника.
- Рано радуешься, чайник. Сто тридцать!
- Баклан, ты совсем охренел. Сто сорок!
Вова, решив, что поднял ставку достаточно высоко, отступил:
- Ладно, играй, недопаченный, только не надорвись.
- Снимай штаны, кретин. Сейчас я тебя сделаю, - с довольным видом сказал Бивис и, смеясь, захрюкал.
Однако расчет Вовы оказался более верным. Он не стал зацикливаться на возможности использования имеющейся у него "хваленки", а сыграл на Тараса, сбрасывая ему наиболее большие свои карты. В результате Бивис не добрал трех очков и "влетел".
Крупный проигрыш в первой игре Бивиса не смутил, а вверг в еще больший азарт. Он предложил опять расписать "тысчонку". Партнеры согласились. Игра продолжалась почти до утра при свете ночника, закрытого от дверного глазка одеялом, и закончилась только при полном истощении сил всех участников. Но спать никто не лег, пока не был произведен подсчет бабок. С учетом того, что по договоренности каждое очко оценивалось в доллар, Вова выиграл сумму, достаточную для приобретения подержанного "жигуля". Правда, Тарас тут же малость охладил его радость, заявив, что половину выигрыша придется отстегнуть в общак. Сам бугор тоже мог быть доволен, хотя причитающаяся ему сумма была значительно меньше. Катала оказался в минусе. Несколько раз он рискнул, пытаясь удержать в игре Вову, когда тот "сидел на бочке" и сделал это неудачно. После оглашения результатов Тарас сказал катале, что, если у того нет баксов, он может рассчитаться чаем по курсу. Тут же на месте прикинули, сколько это выйдет и сошлись на 25 кило. А вот Бивис проигрался в пух и прах. Ночка обошлась ему в несколько тысяч долларов долга.
В общем, задание опера катала выполнил. Когда на следующий день он давал подробный отчет и рассказывал Конькову о ходе игры, то все недоумевал на каких языках разговаривали его недавние партнеры-соперники - Бивис и Вова. Особенно его удивило, что, ругаясь, они не крыли друг дружке по матушке или фене, а называли совсем не обидными словами. К примеру, Вова с презрительным выражением лица обзывал Бивиса "чайником", а на воровском жаргоне название данного сосуда означает - друг, приятель.
- А Вова за что у вас сидит? - поинтересовался я у Конькова.
- Так его ваши же обэповцы из областной управы арестовали. Он этот, как его, на букву "х", короче.
На язык сразу запросилось что-то совсем неприличное, но я выдвинул другую версию:
- Художник?
- Нет. Черт, забыл как его назвали.
- Хакер? - сделал я еще одну попытку угадать.
- Точно! Он самый, холера такая. Короче, этот Вова залез в компьютерную сеть какой-то крупной фирмы, перевел оттуда на свой счет кучу бабок, а чтобы скрыть свою проделку, устроил фирме Чернобыль.
- Чего?! - изумился я.
- Чернобыль. Мне ваши обэповцы объяснили, что так называется компьютерный вирус. Вот Вова этим вирусом и заразил север в данной фирме. Теперь там боятся его выключать. Говорят, если выключить север, то вирус все программы сожрет.
- Не север, а сервер, - улыбнулся я. - Придется поработать над твоей компьютерной безграмотностью.
Относительно некоторых из упомянутых Юркой терминов компьютерного слэнга я был в курсе и объяснил их ему. Например, "mast die" - "должен умереть", так в шутку называют систему "Windows 95" за ее ненадежность. "Ламер" - это "чайник", который считает себя хакером. "Не пингуй меня за ламера" я перевел Конькову как "Не держи меня за фраера", а "недопаченный", как "недоделанный".
Пока объяснял, Юрка взглянул на часы и решил, что пришло время пить "херши", вернее чай. Чай по изоляторской рецептуре я уже пробовал, от него сводит скулы и сердечко начинает биться с повышенной частотой, поэтому отказался от угощения и хотел было уже попрощаться, но Коньков меня остановил:
- Подожди Игорь. Самого-то главного я тебе не рассказал.
Я снова опустился на стул и приготовился слушать самое главное.
- Утром Бивис подкатил к Тарасу и поинтересовался, есть ли у того дорога. На что пахан ответил, что хата считается лунявой, если у нее нет дороги.
- Подожди, объясни нормально, что сие означает.
Теперь уже Юрке пришлось переводить мне. Оказалось, что "дорога" это связь с волей, и позор тюремной камере, ее не имеющей.
Кивнув, я попросил Конькова рассказывать дальше, только уже в переведенном варианте. И он поведал, что Бивис написал мочой записку своей знакомой, чтобы она передала ему в СИЗО деньги для уплаты карточного долга. Записку Тарас передал одному контролеру, который раньше уже оказывал за деньги курьерские услуги подследственным. К счастью, находившийся в камере катала был настороже и сумел предупредить Конькова о "маляве". Опера негласно подменили записку в кителе контролера на чистый листок, потом прогладили ее утюгом, в результате чего на бумаге проступила надпись буровато-желтого цвета. Юрка дал мне возможность ознакомиться с посланием, и я выяснил, что Бивис просит какую-то Риту загнать, но только не в ломбард, подаренное ей колье и еще связаться с Колчеданом, чтобы помог с деньгами.
Это было уже действительно интересно. Мы договорились с Коньковым, что он обратно поменяет чистый листок на записку и поможет взять контролера под наблюдение, чтобы узнать куда тот отправится.
По такому случаю я даже выпил юркиного наикрепчайшего чая, после чего поехал в райотдел.
Петрович сумел договориться с оперативно-поисковым управлением об установлении за контролером наружного наблюдения. Ребята четко довели объект до адреса, а потом уже Риту сопроводили до оживленного пятачка в центре города, где вечно толкутся мужики с картонными объявлениями "Дорого куплю золото". Там мы ее и задержали в момент совершения сделки. Как бы совершенно случайно. Потом привезли подружку Бивиса к себе в райотдел и стали пудрить ей мозги будто колье, которое она хотела продать, с квартирной кражи. Рита не стала запираться и тут же заявила, что данное ювелирное изделие ей подарил несколько дней назад ее "бой-френд" Бивис. Колье мне сразу же показалось знакомым, только я поначалу никак не мог вспомнить, где его видел. И вдруг меня осенило. Мать честная, так я же видел точно такое в стенном сейфе Колчедана! Я разыскал фотографии, которые мы сделали, когда проводили у него обыск. Есть! Данное колье было запечатлено на одном из снимков.
Привязка Бивиса к Колчедану получалась весьма наглядная, да и Рита вскоре созналась, что "бой-френд" попросил ее обратиться к господину Пахомову за финансовой помощью.
СЛЕДОВАТЕЛЬ С ЦВЕТАМИ
Вязов был немало удивлен. Но не факту появления в его палате прокурорского следователя Муромовой, а тому, что Галина Матвеевна заявилась не с бумагами, а с цветами.
- Здравствуйте, Виталий Иванович, - сказала она. - Я пришла вас поздравить. С вас сняты все обвинения.
- Приятно слышать, Галина Матвеевна. Я же вам обещал, что так и случиться, а вы не верили.
- Потому и пришла сегодня. Честно говоря, я была уверена в вашей причастности к убийству Гуревич. А теперь, в знак признания своей ошибки решила навестить вас и пожелать скорейшего выздоровления. Это вам, сообщила Муромова и положила цветы на одеяло Виталию.
- Спасибо большое. В жизни не слышал, чтобы следователь приносил обвиняемому цветы, - ухмыльнулся Вязов.
- Я бы тоже не поверила, если мне кто-нибудь такое рассказал. Поэтому и вы, Виталий Иванович, никому не говорите, пусть это останется между нами.
- Никому не скажу! - заверил Виталий. - Присядьте, пожалуйста. Просветите, что же такое произошло со времени нашей предыдущей встречи?
Галина Матвеевна прошлась по палате, собираясь с мыслями, потом опустилась на стул и начала рассказывать:
- Знаете, много всего случилось. И главным образом благодаря вашим коллегам. Видимо, Виталий Иванович, они вас очень ценят, поскольку сделали все, чтобы найти настоящих преступников. Раньше я с долей предубеждения относилась к обэповцам, а теперь убедилась, что они умеют здорово работать. Не знаю, как и где они добывали оправдывающие вас факты, но я просто поражалась каким образом им это удается. Сначала ваш начальник позвонил и сообщил, где скрывается участник преступления по кличке Бивис. Потом он приехал лично и рассказал о наличии в квартире Гуревич видеокамеры. И каждый раз его информация подтверждалась. А позавчера приехали двое других ваших коллег - Павел и Игорь. Они привезли ко мне подружку Бивиса и изъятое у нее колье. Она дала показания, что данное ювелирное изделие он подарил ей на следующий день после убийства Гуревич. Ваши коллеги сказали, что раньше колье принадлежало Пахомову. Я вызвала его и предъявила на опознание ювелирные изделия, которые были изъяты у вас, между которых поместила и колье. Пахомов заявил, что колье подарил Ирине Гуревич незадолго до ее гибели. На основании, обнаруженной в квартире убитой, видеозаписи, показаний Пахомова и сотрудников милиции, я уже смогла предъявить обвинение Бивису. И главное, как вы опера говорите, сумела расколоть его. Он сознался и в соучастии в убийстве Гуревич, и в том, что похитил у нее колье, и в том, что, воспользовавшись вашим беспомощным состоянием, подложил вам драгоценности, чтобы направить следствие по ложному пути. Вот так, Виталий Иванович, в вашей реабилитации есть и моя заслуга.
- Спасибо вам большое, Галина Матвеевна. Какое счастье, что в прокуратуре есть такие душевные женщины, - улыбнулся Вязов. - И должен заметить, что расследование вами проведено просто блестяще!
Как истинный джентльмен, Виталий был галантен и не скупился на комплименты Муромовой. Но для него в ее рассказе не было почти ничего нового. Мы регулярно по ночам общались по телефону, и я держал его в курсе расследования. Более того, Галина Матвеевна пребывала в неведении относительно многих моментов, связанных с этим делом, но известных Виталию. Например, она не знала, что Бивис с такой легкостью сознался ей в грехах из-за проигрыша в карты. Не ведала она, что Колчедан через адвоката выразил Бивису свое недовольство за крысятничество с колье и отказался помочь ему с оплатой карточного долга. Пребывала в неведении относительно тонкой работы с задержанным в камере, организованной операми СИЗО и осуществлявшейся через пожилого каталу. Не имела понятия, что Коньков самолично предупредил Бивиса, что если тот не покается чистосердечно следователю, то он и пальцем не шевельнет, когда того будут петушить в камере за карточный долг.
Но главное - результат. Преступник сознался и находится в тюрьме, а невинный Вязов обелен перед согражданами и находится на свободе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48