Они позвали Иванова с собой на дело - пошустрить по дворам и, если повезет, стянуть какое-нибудь бельишко, вывешенное на просушку. Однако, он не зря имел "погоняло" в виде ученой степени, до уголовщины никогда не опускался, а потому отказался. Правда, легальных способов раздобыть денег имелось не много. К тому же, во всех сферах, будь то погрузочно-разгрузочные работы у коммерсантов или сбор стеклотары, царила жесткая конкуренция. Штрейкбрехерство чревато жестоким битьем, а насилия миролюбивый Профессор не любил, особенно когда оно применялось к нему. Поэтому, поразмыслив, решил не рисковать и попытаться изыскать деньги каким-либо другим образом.
В тяжелых раздумьях он бродил по городу и повстречал еще одного старого знакомого по прозвищу "Чинарик", полученном им в незапамятные времена за привычку подбирать окурки. Чинарик давно уже опустился на низшую ступень социальной лестницы, превратился в бомжа, и теперь собирал не только окурки. Иванов застал его за занятием, когда тот тщательно рылся в помойке в поисках пропитания.
- Привет, - поздоровался Профессор. - Как улов?
- А, чего тут путнего найдешь, - пренебрежительно махнул рукой Чинарик. - Сейчас люди экономят. Ничего путнего не выбрасывают. Чтобы приличной хавки добыть, нужно в центр ехать, где "новые русские" живут. Вот там, сказывают, лафа, на помойке чего только не сыщешь: и бананья чуть подгнившие и йогурт просроченный нераспечатанный и банки вздувшиеся со всякими консервами заморскими. Но тама своя мафия. Сказывают, один мужик с зоны откинулся, а жить негде, ну и сунулся за хавкой на одну помойку на Московской горке. Так местная мафия тама ему башку отрезала и в контейнер сбросила. А ты чегось, гуляешь?
- Гуляю. Трубы горят, а остудить нечем.
- Ну так, чегось, пойдем похмелимся, - неожиданно предложил Чинарик.
- А есть чем? - с надеждой воззрился на него Профессор.
- По твоему рецепту гуталином хлебушек помажем, оно глядишь и полегчает.
Чинарик достал из холщевой сумки необходимые ингредиенты, найденные им на помойке, - железную банку крема для чистки обуви и заплесневелый в полиэтиленовом мешке хлеб. Да, было дело, действительно давным-давно в трезвые горбачевские времена именно Профессор научил его извлекать спиртосодержащую жидкость из сапожного гуталина. Процесс не представлял сложности. Требовалось лишь изготовить сэндвич в виде двух кусочков хлеба с прослойкой гуталина и положить его на батарею парового отопления. Потом, когда средство для чистки обуви пропитает хлеб, срезать почерневшую его часть, а остальную с содержанием спирта можно употреблять в пищу. В качестве негативных моментов такого вида пьянства отмечались: отвратительный сапожный вкус хлеба и пугающий черный окрас губ, которые потом трудно было отмыть. Поэтому способ не получил широкого распространения. Сам Иванов даже в самые тяжелые дни никогда им не пользовался, лишь демонстрировал другим. Тем более не захотел прибегать к нему теперь.
После знакомства с Вязовым Профессор ощутил, что поднялся над собратьями по стакану и приобрел значимость в глазах окружающих не только умением добывать спирт из средств бытового назначения, но и за счет очень ценных связей в милиции и торговле. Терять свой авторитет и опускаться до уровня Чинарика ему показалось унизительным, поэтому он гордо отказался от угощения.
Расставшись с приятелем-бомжом, Иванов пошел гулять дальше. Пошатнувшееся без своевременной дозы алкоголя здоровье настойчиво требовало поправки. Когда нет насущной пищи для тела, появляется пища для ума размышления где раздобыть первую. Профессор хмуро морщил лоб и напрягал извилины, прикидывая у кого можно разжиться деньгами. Обращаться к Вязову не имело смысла, тот твердо дал понять, что нянчиться с ним не станет и предоставит субсидию только в обмен на информацию. Приятели-собутыльники заведомо были некредитоспособны. Оставалась надежда только на Зинку. Любовница была худо-бедно трудоустроена - мыла полы в подъезде, а значит имела постоянный источник дохода. Правда, в период последнего запоя Иванова между ними пробежала черная кошка, по какому-то незначительному поводу они повздорили. Но абстинентный синдром сильней мужской гордости, и Профессор решил отправиться на поклон к даме сердца.
Зинка оказалась дома. С женской чуткостью она сразу распознала фальшь в покаянии Иванова, но смилостивилась и снизошла к его проблеме. Вот только финансовые возможности ее оказались ограниченными. Собрав всю наличность в доме, она с трудом наскребла 15 рублей с копейками. Впрочем, это было уже что-то, и Профессор начал размышлять, как наиболее эффективно использовать данные денежные средства. И тут Зинка снова пришла на помощь. Она сообщила, что знает место, где на 15 рублей можно выпить, да еще и закусить пельменями. Якобы одна из ее подруг устроилась работать в частный пельменный цех, рядом с которым имеется забегаловка, где водку по демпинговым ценам продают на розлив вместе с дешевой закуской. Вот только ехать туда нужно с пересадкой на окраину города. Но такими трудностями настоящего пьяницу не испугаешь. Профессор воспрял духом. В общественном транспорте он блистал красноречием. В результате их высадили из автобуса всего один раз, и они бесплатно добрались с Зинкой до нужного места.
Дешевая забегаловка располагалась у черта на куличках, зато оказалась не сказкой, а самой настоящей явью. Меньше чем за десятку Иванов и Зинка получили два по сто водки, да еще и по горсти пельменей на бумажных листочках на закусь. Это был настоящий праздник души, а то, что водочка явно паленая и пельмени жестковаты - сущая ерунда. Гораздо хуже, что для повторения праздника в том же объеме не хватало всего около двух рублей. Профессор принялся уговаривать Зинку поискать подругу, которая трудилась где-то рядом, и перехватить у нее недостающую сумму в долг. Любовница мялась недолго. Она подошла к продавщице и спросила, где ей можно увидеть подружку из пельменного цеха. Продавщица пытливо оглядела ее, но, не обнаружив в облике посетительницы ничего подозрительного, сказала, что малость освободится и позовет. Действительно, примерно через четверть часа в забегаловке нарисовалась подруга. Зинке она обрадовалась. Согласилась добавить ей недостающую сумму и сама изъявила желание принять стопочку, только от пельменей отказалась, сославшись, что не любит их.
На обратном пути Профессор не мог нахвалиться на такую замечательно дешевую распивочную. Зинка, похоже, малость приревновавшая его к подруге, усмехнулась и заметила:
- Как баба, раскудахтался. Дешево, дешево! Поди не в убыток себе торгуют. Водку, если хочешь знать, они на заднем дворе льют. Мне подруга сказывала.
Профессор призадумался. Перед ним появилась дилемма: или оставить эту точку для себя, в надежде навестить ее снова, или же сдать ее Вязову. В конце концов, он доказал, что достоин ученой степени и принял поистине соломоново решение - решил дать наводку Вязову, получить от него за это на водку, и, пока опера не накрыли цех, успеть напиться еще раз дешевой "огненной водички" в этой забегаловке. Сказано - сделано. Галантно, проводив даму-спонсора до подъезда, Профессор ринулся к телефонной будке звонить Вязову.
Судя по информации, цех на окраине не был большим, поэтому мы не стали привлекать другие службы и решили обойтись своими силами.
На дело отправились втроем: Бородянский, Вязов и я. Первый был незаменим при проверке торговых точек, а поскольку мы знали, что паленкой потчуют местных жителей в распивочной, то имелись все основания заняться и ею.
Сначала мы проехались мимо забегаловки и осмотрелись. Распивочная находилась в небольшом деревянном доме, типа сарая. Я нисколько не удивился, если бы узнал, что раньше на ее месте располагался пункт по приему стеклотары или утильсырья. За торговой точкой проходил длинный, высокий забор, поверх которого виднелся второй этаж коттеджа из красного кирпича и две крыши больших надворных построек.
Закончив короткую рекогносцировку, мы вылезли из машины и направились в распивочную. Внутри нее царили антисанитария и полнейший пофигизм в отношении установленных правил торговли. Явно, что строгие инспектора санэпиднадзора и других контролирующих органов не ведали о столь экзотической точке общественного питания, где самым натуральным образом плевали на все. Как на пол, так и на нормативные акты контролирующих ведомств. У продавщицы не было никаких документов, о санитарных книжках и сертификатах качества она не имела ни малейшего представления и, вероятно, считала главным назначением бумаги - заменять одноразовые тарелки.
В арсенале у Бородянского имелся традиционный прикол. При проверке общепитовских заведений он любил хмуро вопрошать:
- А почему у вас вилки для рыбы отсутствуют?
Обычно заведующие производством сразу начинали оправдываться и лишь спустя какое-то время до них доходило, что проверяющий шутит.
Здесь бы такой номер в принципе не прошел. Столовые приборы: вилки, ножи и ложки в обиходе закусочной не использовались вообще! Правда, их здесь и мыть было негде, а посетители отлично обходились руками.
Продавщицу наш визит, похоже, не на шутку напугал. Она растерялась, побледнела и только толдычила, мол я не я и хата не моя. Все стрелки она перевела на хозяйку заведения по имени Фаина, которая с ее слов в настоящее время находилась в коттедже за забором.
Бородянский напевая: "Фаина, Фай-на-на, ой получишь у меня!", направился к черному ходу, ведущему во внутренний двор. Он резко распахнул дверь, но тут же быстро закрыл ее обратно и, обернувшись, сообщил нам:
- Там собачки гуляют.
- Ну и что? - спросил Вязов.
- Но они кушают лошадь!
Виталий не стал больше ничего выяснять, а отодвинув Пашку с дороги, решительно за дверь. Мы с Бородянским последовали за ним.
Обстановка во дворе вполне бы могла послужить декорациями к какому-нибудь фильму ужасов. Весь двор был испещрен лужами крови. А в центре его валялась конская голова, в которую с аппетитом вгрызалась пара бультерьеров. Заметив нас, они подняли оскаленные морды, с которых капала на землю кровь, и угрожающе зарычали. Мы все трое, словно по команде, полезли к подмышечным кобурам. Вид пистолетов не произвел на песиков абсолютно никакого впечатления. По-видимому, они просто еще не знали, что это такое, а потому не боялись. Продолжали скалиться и рычать, вероятно, раздумывая что вкуснее: конина или мы. Мы тоже не спешили предпринимать активные действия, но что-то делать было нужно, не век же торчать на одном месте.
Виталий с легким щелчком снял табельного "макарова" с предохранителя и распорядился:
- Ладно, пошли. Если псы бросятся, будем бить сразу на поражение.
К счастью, губить живых тварей не понадобилось. Из коттеджа вышла хозяйка, которая пинками и матерками загнала собак в конуру.
Ну а потом ей пришлось устроить экскурсию непрошеным гостям, то бишь нам, по своему имению. Коттедж ее в сравнении с дворцами многих руководителей предприятия нашего города, выглядел скромно, поэтому мы оставили его на потом и предложили начать осмотр с надворных построек.
Наверное, эти постройки раньше использовались под склады, поэтому вид имели основательный и добротный, а окна в них отсутствовали. С явной неохотой Фаина завела нас в первую.
И мы сразу нашли то, за чем пришли. В помещении стоял густой пьянящий спиртовый дух, а два угрюмого вида мужичка посредством пластмассовой трубки и воронки наполняли прозрачной жидкостью батарею бутылок. В наличии присутствовал весь обычный антураж, свойственный подпольному бутлегерскому производству: 50-литровые пластиковые бочки со спиртом, стеклотара в ящиках, примитивный ручной станок для укупорки. В сравнении с автоматизированным производством на Лесоторговой базе это представляло собой убогое зрелище, но свою функцию выполняло. Ящиков десять мужички до нашего прихода успели изготовить.
Вязов с Бородянским оставили меня описывать словами увиденную картину в протоколе осмотра места происшествия, а сами проследовали с хозяйкой в другое помещение.
Хорошо, что я не пошел с ними. Иначе моя чувствительная натура могла подвергнуться очень негативным эмоциям. Во втором помещении тоже располагался цех, только не водочный, а пельменный. Несколько женщин сноровисто раскатывали сочни и лепили приятные на вид изделия традиционной русской кухни. Фарш готовили там же, пропуская через мясорубку, не что иное, как конину. Голова лошади валялась во дворе, а остальные разделанные части животного находились в пельменном цехе в качестве сырья для фарша.
Когда Вязов рассказал мне о втором цехе и предложил полюбоваться на него, я на отрез отказался. Сказал, что утром вкусно плотно позавтракал, поэтому не хотел бы, чтобы это оказалось напрасным.
Закончив осмотр помещения, мы наскоро опросили тружеников пельменного и водочного участков, выписали им повестки на завтра, опечатали цеха, забрали с собой хозяйку и отбыли в РОВД для дальнейшего разбирательства.
Фаина в отношении своей незаконной предпринимательской деятельности практически не запиралась. У меня сложилось впечатление, что у женщины накипело на сердце, поэтому ее рассказ напоминал собой настоящую исповедь, которая длилась не один час. В вкратце смысл ее сводился к следующему:
Родилась Фаина в небольшом казахском городке. Там же выросла и замуж вышла. Жили они с супругом, поживали, добра наживали и никому не мешали. Только злоба людская и зависть к их достатку многим спать мешали. А еще после развала СССР в городке этом развилась система притеснений по национальному признаку. Фаина с мужем хоть были татарами и мусульманами, а все равно считались русскими. Сначала мужа подвели на работе под сокращение, а потом и ее. Решили они перебраться в Россию. Деньги, слава аллаху, у них были, а после продажи в Казахстане квартиры, машины и дачи еще прибавились. Хватило на покупку коттеджа у нас городе и на обустройство на новом месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48