- Мы сегодня же проведем обыск по месту жительства Сарычева. То есть, в месте вашего совместного проживания. Пропавшие документы и деньги проходили непосредственно через вашего жениха и отчима.
Полина подняла на бледного человека изумленные глаза:
- Вы полагаете, что не нас ограбили, а мы ограбили себя?!
Прутков пожал плечами:
- В данный момент можно оперировать лишь фактами. А версий может быть множество. Реальных же две - вас подставили, обобрав до нитки, или вы сами инсценировали ограбление. Тривиальная схема, стара как мир и чрезвычайно популярна в нынешней ситуации... Будем работать, Полина Андреевна. Разберемся...
- Простите... У вас есть предположение о месте нахождения Сарычева? Я очень беспокоюсь...
- Могу сказать, что в сводках по моргам, больницам и аэропортам это имя в настоящий момент не фигурирует. Подчеркиваю, это имя, ведь ваш жених мог изменить документы. И, заметьте, в настоящий момент. Это значит, что в любую минуту мы можем получить сигнал.
- Спасибо... - Полину ошарашило упоминание моргов и больниц, а также заявление об обыске.
- Мне надо быть дома?
- Это же не ваша жилплощадь? Вы не являетесь юридической совладелицей?
- Там есть мои вещи, одежда, обувь... Но я хотела бы...
- Не беспокойтесь, ничего из ценных вещей не пропадет. В таких случаях неукоснительно соблюдаются необходимые формальности...
- Понятно. - Полина с сочувствием взглянула на следователя, ощутив мучившие его усталость и неприязнь ко всему этому делу и к ней лично - то ли глупенькой любовнице, то ли сообщнице зарвавшегося афериста.
- Я могу воспользоваться своей машиной? Вернее, это автомобиль отца, но он инвалид и я вожу по доверенности.
- Вчера ночью вы ездили за город на этой машине?
- Да. И оставила её на стоянке в переулке вон у того сквера. Домой меня отвезли на служебной "Волге".
- Возражений к пользованию автомобилем на сегодняшний день у меня нет. Но вы понимаете, возможна конфискация всего имущества. Так что постарайтесь не попадать в дорожные происшествия. И не пересекать линию окружной. Захлопнув блокнот, Прутков ещё раз оглядел роскошный кабинет дирекции. Он наверняка знал цену подвесных потолков высшего качества, компьютеров, техники, и мог прикинуть капиталовложения, угроханные "Ониксом" на экипировку офиса. Во взгляде карих глаз отчетливо светились ирония и печаль прощального торжества. С таким чувством следили, наверно, пролетарии за национализацией капиталистической собственности.
Полина почувствовала жалость ко всем, кто толпился сейчас в этой комнате - к бывшим хозяевам и к тем, кто явился установить правопорядок, к себе и к бледному следователю. Если кто-то и был виноват в мучительной неразберихе нового жития, то не эти люди. Увы, - все они - актеры в огромном, дьявольски срежиссированном спектакле. Она устало кивнула:
- Я не собираюсь скрываться. Приму ваши указания к сведению. Но... но вы ведь, все равно станете за мной следить?
Прутков усмехнулся с нарочитым пренебрежением:
- Представьте, любезнейшая госпожа Ласточкина, у нас есть более интересные объекты для проявления повышенного внимания. Придет время, займемся и вами.
Полина нашла свой автомобиль на том же месте, где оставила его накануне, быстро нырнула в салон, включила мотор и печку. Внутренний невроз, обливающий с ног до головы волнами ледяного озноба, сопровождался тупой расслабленностью, а неудержимый порыв к действиям мучительно сочетался с непониманием того, каковыми должны быть эти действия. Откинув затылок на подголовник, Полина попыталась сосредоточиться, взять себя в руки и действовать разумно. Прежде всего, необходимо заполучить хоть какую-то информацию.
Она вздрогнула от сигналов радиотелефона. Номер Ласточкина был известен лишь самому ограниченному числу лиц. В трубке звучал голос Глеба: "Это очень серьезно, Полина. Мы все в опасности. Ничего не предпринимай. Сообщи отцу: Крафт. Он поймет. Больше никому ни слова! Никому, слышишь? Будь крайне осторожна. Помни: ты мне нужна".
Полина не успела ничего ответить, связь прервалась. Ее захлестнула радость. Глеб жив! Он беспокоиться, он любит! Какое значение в сравнении с этим имели какие-то бумаги и пропавшие деньги. Прокручивая в голове слова Глеба, Полина направила автомобиль в сторону "Беговой", к унылому городку Боткинской больницы.
В кардиологическом отделении, куда перевели Ласточкина, её впустили беспрепятственно. Вбежав на второй этаж, Полина тут же увидела Соню. Та стояла у окна, глядя на мокрые ветки старых ясеней, качавшиеся на ветру. В глазах пустота, смертельная усталость в маленьком, поникшем теле.
- Что? - Спросила Полина едва слышно.
- Без сознания. Держат на аппаратах. Кома. Надежда пока есть.
- К нему можно попасть?
Соня отрицательно покачала головой:
- Никого не пускают. Я только видела, как его повезли на каталке. С капельницами, кислородными трубочками...
- Он сильный... Вам бы надо поспать, Соня, а я подежурю.
- Нет. Разве усну? Буду здесь сидеть. Не выгонят. Мы собирались к Новому году расписаться.
- Мы тоже. На следующей неделе. Глеб пригласил вас с отцом... Полина чуть было не рассказала о звонке Глеба, но вовремя остановилась. Следствие ведется. Тотальный обыск в офисе и в квартире.
Соня вздохнула:
- Значит, ничего нового.
Полина мотнула головой:
- Сонечка, я всеже поеду. Надо кое-что выяснить. У меня появились соображения.
- К следователю?
- Следователь пусть сам копает. А я пока - сама.
Глава 11
Крафт по-немецки означает сила. На идиш - тоже. Кличка, пароль или просто-напросто фамилия? Если её знает отец и Глеб, значит, знают и другие. Но не те, кто просидел всю ночь в кабинете, пытаясь прояснить причины катастрофы. Если кто-то из них, скрывающийся под маской друга, причастен к случившемуся, то, определенно, не сам "главарь", а его приспешник или информатор. Следовательно, надо искать концы у тех, кто старательно держался в стороне от катастрофы "Оникса".
Полина соображала и действовала быстро, вынырнув из парализующей спячки. Внутренний голос торопил её - ведь Глеб явно просил о помощи. Мысль о находящемся в коме отце разрывала сердце, но именно сейчас Полина не имела права поддаваться унынию и растерянности. Позвонила Алле. Та оказалась дома и сразу накинулась с вопросами.
- Господи! Ты где? С утра названиваю. Что нового?
- У отца инфаркт. Я только что из больницы. Он без сознания. В "Ониксе" орудует госпрокуратура. Следователь взял с меня подписку о невыезде. Возможно, я дочь и любовница преступников.
- Бред какой-то... Большие хищения?
- Не в курсе. Вроде, дальше некуда. Следователь подозревает отца и Глеба, якобы инсценировавших ограбление и прибравших все себе.
- Лажа... - Алла притихла. - Приехать к тебе? Голова, правда, ещё ломится. Говорят, магнитная буря. Боюсь за руль садиться.
- Не надо. Я намерена поговорить с кем-нибудь из ваших шефов. Не знаешь, Россо на месте?
- В Италии. У Фредерики дядька скончался. Там же похороны - целое событие. Всю родню собирают, волосы на голове рвут, чтобы проявить горе.
- А Кудряшов, Травкин?
- Кудряш валяется с радикулитом... Собственно, я по этому поводу и отлыниваю - в фирме сплошное затишье, как в лазарете... Про Травку, извини, не в курсе. Может, Россо его в Италию потащил? - В трубке загудело.
- Ал... Ал... здесь помехи, не отключайся. Скажи, Россо давно уехал?
- В конце того месяца. Сама понимаешь, похороны - неплановое мероприятие.
- А когда Геннадий твой вернется, может, с ним посоветуешься?
- Ой, к нему я ни за что не сунусь. Он криминала жутко боится. На них, спортсменов, всех собак вешают. Только и талдычат: они и мафия, и то и се. Уже такие примеры были, если где шухер, Генка в кусты. "Соблюдаю чистоту харизмы", - говорит. Вообще ожидаю его только дней через пять... Подъеду, конечно, со всеми этими вопросами. Ситуация-то нешуточная. Думаю, меня тоже по допросам затаскают...
- Как подругу предполагаемой преступницы?
- Ну. И бывшую сотрудницу твоих шефов. Ой, опять гудит. Представляешь, будто ломом в висок. Вот жуть-то...
- Выздоравливай. - Полина повесила трубку и задумалась. Почему-то в уютном теплом салоне, огражденном от всего мира, она легко сосредотачивалась, а приходящие в голову идеи казались удачными, не вызывающими сомнений. Очевидно, если верить прочитанным давным-давно наблюдениям парапсихологов, сообщение Глеба несло значительно большую информацию, чем заключалась в его словах. И теперь эта информация внедрялась непосредственно в подсознание Полины.
Во всяком случае, не слишком усердно прикидывая шансы, а повинуясь интуиции, она направилась за город - в тот коттеджный городок, где была лишь однажды, да ещё добиралась в темноте и в машине Аллы. Малая вероятность найти дом Россо не смущала Риту. У неё было такое ощущение, словно она перешла на автопилот, увлекаемая к цели некой силой, называй её как хочешь: самовнушением, отчаянием, игрой, болезнью воображения, какая разница?! Она доверилась этой силе, поскольку ни выбора ни время на раздумья не имела.
День мокрый, мрачный, ветреный. На дорогах полно машин. Люди в салонах выглядят вполне благополучно. Кто-то перевозит, очевидно, уже на дачу, стол на багажнике и овчарку на заднем сидении, кто-то везет двух старух с сумками и коробками. Полина глянула в зеркальце - она являла собой образ мегеры, нарочито неопрятной, неудачливой одиночки, злящейся на жизненные обстоятельства и мерзавцев-мужчин.
Достала щетку, двинувшись через перекресток в потоке машин, прошлась по давно нечесанным волосам, потом намотала на шею валявшийся в сумке шелковый шарф и надушилась. Придется разыскивать дом Красновского, расспрашивать охранников городка. Кроме того... Кроме того, Полина боялась поддаться навязчивому ощущению, но не могла окончательно отделаться от него: ей казалось, что с каждой минутой она приближается к Глебу и разгадке обрушившихся на "Оникс" бед.
Котеджный поселок Россо она нашла сразу. Охранник на пропускном пункте с кем-то созвонился и поднял шлагбаум. Без труда отыскав названный им номер, Полина засомневалась - однажды побывав здесь при свете фонарей, она теперь не узнавала окружающего. Особняк с башенкой и большой террасой выглядел основательно, но без выпендрежных изысков. Он стоял на краю поселка и за крышами шоколадной черепицы чернела стена высоких елок. В доме светилось лишь одно окно, выходящее на террасу - сквозь плотные шторы тускло синели телевизионные потемки. Кто-то там, очевидно, засиделся перед экраном.
Полина хотела посигналить, но ворота открылись сами, она въехала во двор, оставила машину на открытой стоянке, оборудованной для гостевых автомобилей, и направилась к дверям, приветливо перед ней распахнувшимся. На пороге стоял сам Марк Вильяминович, одетый по-домашнему - в теплом свитере и трикотажных брюках. Он делал мучительную попытку улыбнуться, но в его черных глазах блестели слезы. Вместо приветствия он ободряюще обнял Полину и проводил в холл.
Вскоре они сидели в кухне за столом под низким собранном из ярких стекол в витражный рисунок абажуром. Алые маки и васильки переплетались праздничным светящимся венком.
- Простите, Полина, это я соврал Алле, что уехал в Неаполь. Я собирался, но жене пришлось отправиться на похороны одной. Я обнаружил кое-какие неполадки в "Атланте", задержался. Потом произошла эта заваруха в "Ониксе" и я решил пока отлежаться на дне, присмотреться к ситуации. Боюсь, мы попали под один "трамвай".
- Отец в больнице. Состояние тяжелое. - Полина с жадностью хлебнула горячий черный кофе.
- Печенье, детка. Может, нарезать ветчины, сыру? Я здесь один хозяйничаю.
- Спасибо. Есть не хочу. Мне понятны ваши сомнения...
- А я знаю, о чем вы думаете, Полина. Полагаете, я должен был вмешаться, помочь Андрею. Но ведь мое положение, увы, едва ли лучше. Повторяю, кто-то наехал на нашу компанию. Кто-то весьма находчивый и сильный... Я ничем не смог бы помочь вашему отцу, даже словом поддержки. Потому что не знаю, черт побери, не знаю, чем это все может кончиться!
- Пропал Глеб. - Полина мешала ложкой в чашке, стараясь не поднимать глаз. Ей требовалось во что бы то ни стало определить степень доверия к Россо, но она боялась выдать настороженность. Только жадно ловила интонации и поглядывала на его нервные пальцы, крошащие на блюдечке миндальное печенье.
- Знаю... - Он вздохнул, поднялся и заходил по комнате. - Мы существует в ситуации постоянного риска и при этом убеждаем себя: опасность грозит кому угодно, только не мне. Я сумею вести дело рассчетливей, хитрее... Ведь иначе не стоило ввязываться, если преследует неуверенность в себе, страх.
- Но вы держите телохранителя, а Глеб даже не находит нужным подстраховаться.
- Травкин - бутафория. Киллер из мексиканского сериала... Но у меня есть и настоящие секьюрити. Насчет Глеба вы тоже заблуждаетесь, Полина. Он соблюдал вполне разумные меры предосторожности... Не пойму! - Сжав лоб ладонями, Россо остановился. - Не соображу, как это произошло! Понимаете, у нас, ну, у главных компаньонов, была разработана особая система сигнализации, срабатывающая в случае тревоги. Вроде страховки, что ли. Ни ваш отец, ни я не получили "штормового предупреждения"...
- Вы полагаете, что именно Глеб Борисович является инициатором или главным лицом ограбления? - Полина прямо посмотрела в глаза Россо. Он не отвел взгляд, но красивое лицо искривила болезненная гримаса.
- Как это ни прискорбно, в сложившейся ситуации я должен подозревать каждого, чтобы выжить самому. Надеюсь, вы поняли, Полина, насколько все серьезно?
- Все очень серьезно... - ответила Полина цитатой из сообщения Глеба. Она все ещё не могла решиться рассказать Красновскому о звонке.
Он тяжело сел за стол и обхватил голову руками:
- Боюсь, Полина, боюсь... По своим каналам информации пытался обнаружить связи Глеба... Увы... Либо в Москве его нет, либо... - Он испытующе взглянул на Риту, - либо его обнаружат позже и не мы...
Вместо того, чтобы рухнуть в обморок, Полина чуть улыбнулась:
- Мне уже намекали на морги и больницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55