– Ты думаешь, после этого я дам тебе лучшие роли, да? – спросил он.
– Я знаю, что так и будет, – сладко ответила Вив, подходя к нему и расстегивая пуговицы на его отделанной воланами рубашке. – Ты не сможешь мне ни в чем отказать.
Тот полдень был первым из многих, что Вив провела в Клермон Отеле. Она всегда приходила точно ко времени и уходила задолго до того, как возвращалась Ди-Ди, и ее слегка волновала лишь одна мысль – а не бывала ли здесь раньше ее мать.
В театре не замедлили сказаться последствия этого. Белинда, поняв, что она утратила расположение Блэйка, стала непереносимо язвительна, она обвиняла Вив за любой промах и орала на нее перед всеми, а остальные актеры труппы, кто был расположен к Ди-Ди и терпеть не мог, когда ее дурачили, подвергли Вив остракизму так же, как до нее – Белинду. Лучшие роли, которые ей обещал Блэйк, означали возможность курить (сигареты как театральный реквизит обеспечивал дю Морье), ее застекленная фотография появилась на афише у входа в театр, а также она получила профсоюзную карточку лондонских актеров – «эквити». Однако вскоре Вив обнаружила, что все это не такое уж удовольствие, как она себе представляла, изучение реплик и прохождение новых пьес каждую неделю оказалось невероятно трудной работой, особенно после того, как она привыкла выполнять исключительно закулисную работу.
Однажды вечером в конце августа пришел вахтер Джо, разыскивавший во время антракта Вив.
– Там, возле входа, молодой человек. Говорит, что он – ваш друг, – сказал он, мягко картавя. – Хочет видеть вас после спектакля.
– Правда? Как его зовут?
– Он не сказал. Сказал, что хочет увидеть вас. Это может быть розыгрыш, но я так не думаю. Я много видел шуток в свое время, но мне кажется, здесь все настоящее.
– А как он выглядит? – спросила Вив.
– О, симпатичный парень. В форме.
– В какой форме?
– Королевских военно-воздушных сил.
Поль! – подумала Вив. – Это, должно быть, Поль.
– Думаю, я знаю, кто это, – кивнула она Джо. – Скажи ему, что я выйду, как только сниму с себя грим.
Во время спектакля Вив была в прекрасной форме и на подъеме сыграла свою роль. Она знала, что Поль – среди зрителей, и это еще больше раззадоривало ее. И потом, когда она кусочками ваты вытирала грим с лица, руки ее немного дрожали от волнения при мысли, что она скоро снова увидит его. Она натянула хлопковые брюки и рубашку и, наспех попрощавшись со всеми, кто оказался поблизости, заспешила вниз по узкому пыльному проходу к дверям.
Как только она вышла, то тут же увидела его: он стоял возле стены и курил. Он стоял спиной к ней, она подкрались и, вытянув руки, накрыла ладонями его глаза.
– Привет, Поль! Догадайся, кто это!
– Вив! – Он обернулся и взял ее руки в свои. – Как ты узнала, что это я?
– А сколько мужчин я знаю в военно-воздушных силах? – парировала она.
И это правда, подумала она. За годы, что она не видела Поля, он повзрослел. Его лицо и фигура стали полнее, и это шло ему, а в униформе – для Вив она всегда была привлекательной – он выглядел ослепительно красивым, и она подумала, а почему, собственно, всегда считала его не более как заместителем Ники. Конечно, в те давние дни он был всего лишь подростком, ну а сейчас – стал мужчиной, настоящим мужчиной.
– Тебе понравился спектакль? – спросила она.
– Спектакль был хорош, хотя, должен признаться, я пришел посмотреть его только потому, что там была занята ты. Я ведь не такой уж театрал, ты знаешь.
– Я польщена! Но как ты узнал, что я в нем играю? Что ты здесь делаешь, в этой части света?
– Я здесь неподалеку остановился. Мы с приятелем были в городе, и я увидел твою фотографию. Так что решил в первый же свободный вечер прийти и посмотреть, как ты справляешься.
– Ну и как, оно того стоило? Я была в порядке?
– Ну хватит напрашиваться на комплименты, Вив! Ну да, ты была ужасающа. Хотя я не вполне уверен, что ты нравишься мне в образе привидения. Я хочу сказать, что предпочитаю тебя во плоти.
– Поль, а ты – злой!
– Стараюсь! Ну а теперь – как насчет того, чтобы выпить что-нибудь и перекусить? Ты ела?
– Нет, я никогда не ем, пока не кончится спектакль.
– Ну тогда куда же мы пойдем?
– Для чего-то приличного я не так одета, это уж верно. Обычно я перехватываю колбаску с бобами или что-нибудь в этом роде у «Лайонс», там, за углом. Но вот что я тебе скажу: раз уж сегодня такой теплый вечер, давай пойдем и купим рыбу с чипсами и съедим это на берегу.
– Рыбу с чипсами! – засмеялся Поль. – Ну если это все, чего ты хочешь, ты это получишь. Ты знаешь, где тут магазин, где продаются хорошие чипсы?
– Знаю. Пошли, покажу тебе.
Они купили рыбу и чипсы, щедро посыпанные солью, политые уксусом и завернутые в газету, и пошли гулять. Они уселись возле дамбы, чтобы съесть это, и Вив подумала, что каждый глоток этой еды был божественным, как амброзия. Но из-за чего эта ночь столь волшебна? Она не могла точно выразить это ощущение, но ею овладели дразнящее возбуждение и предчувствие, такое потрескивание в воздухе, словно между нею и Полем пробегали разряды.
– Я знал, что ты стала актрисой, – сказал Поль.
– Да, но откуда?
– Из дома, разумеется. – Но ни один из них не упомянул Ники.
– Я думала, что пойду по стопам матери, но это не так здорово, как я себе представляла. Честно говоря, я бы все это забросила хоть завтра, если бы у меня была возможность.
– Ну а почему ты тогда этого не делаешь?
– Необходимость, мой дорогой Поль. Я не сомневаюсь, что ты наслышан о падении дома Моранов?
– Ну…
– Держу пари, слышал! Держу пари, люди радуются по этому поводу. Хотя меня не слишком-то волнует, что говорят люди.
– Это хорошо для тебя.
– Ну а как твоя семья? Все в порядке?
– Насколько я знаю, да. Кроме мамы, конечно. Ты знаешь, она… немного странная.
– Ничего удивительного. Боже, я хотела бы, чтобы этот зверь, Гитлер, был бы жив, чтобы его казнили! Его надо было бы подвесить вверх ногами и четвертовать за все его злодеяния! Пуля для него – слишком быстрая и легкая смерть!
– Они все очень заняты, – сказал Поль, меняя тему. – Они расширяют бизнес. В общем, когда я освобожусь, тоже примкну к ним.
– Ты!
– Почему бы и нет? В конце концов, четвертая часть «Ла Мэзон Бланш» и агентства – по праву мои, и, раз уж они используются как второстепенные, я думаю, что морально имею право участвовать и в остальном. Можно будет устроить приличный отдых. Бернар очень честолюбив, он не упустит хорошей возможности.
– В самом деле? – задумчиво спросила Вив.
– В самом деле. Ну а теперь, если ты покончила со своей рыбой и чипсами, хочешь, я провожу тебя обратно в твою берлогу, или сначала немного прогуляемся?
– О, прогуляемся! – радостно воскликнула Вив. По ее жилам вновь разбежалось возбуждение. – Конечно, прогуляемся!
Ники опустил ставни на фасаде туристического агентства, запер дверь и покатил свое кресло назад в офис. Он еще раз восстановил в памяти письмо, которое пришло с одиннадцатичасовой почтой. Он больше не хотел перечитывать его. Вообще хотел бы никогда не читать его. И все же оно как-то ужасно притягивало его к себе и болезненно поворачивало нож в душе. Ники невольно тянулся к этому и понимал, что будет читать и перечитывать его много раз, пока оно не отпечатается в сердце.
Поль и Вив. Вив и Поль. Они теперь вместе. Боже, как больно!
Конечно, уже когда она уехала в Англию, он знал, что теряет ее. Он знал, что пройдет немного времени и она найдет себе кого-нибудь, и Ники заставлял себя думать и думать об этом, надеясь, что его боль притупится от этого. И это действительно немного помогало. Он почти смирился с неизбежностью этого. Она должна была найти кого-то другого. Но он ожидал, что это будет кто угодно, но только не Поль.
Лицо Ники потемнело. Безымянный, неизвестный ему любовник – да, с этим он смог бы смириться. Но Поль! Боже, нет! Этого ему не вынести.
Ники скатал письмо в комок и запустил его через комнату. Потом сжал кулаки, ударил в подлокотники кресла, лицо его исказилось мукой.
Он привез ее сюда, на Джерси, думал он. Мне придется смотреть, как они живут вместе, знать, что он ведет мою девушку в постель, слышать, как ее называют «миссис Картре», и знать, что это не мое, а его имя… Не верю, что она смогла так поступить со мной… Не верю!
Кто-то постучал в дверь, и стук этот пробился сквозь его отчаяние. Кто это, клиент? Он никого сейчас не хотел видеть.
– Извините, у нас закрыто! – произнес он. Голос его был хриплый, дрожащий.
– Ники! – Это был взволнованный голос Софии. – Ты там? Что случилось?
Ники выругался. Он не мог отослать Софию прочь. Он подкатил кресло к двери. Едва повернул ключ, она распахнула дверь и огляделась.
– Ники! Почему ты запер дверь?
Его страдающие глаза скользнули по ней.
– Где дети?
– Катрин присматривает за ними. Почему? Что случилось, Ники? Ты выглядишь ужасно, словно увидел привидение!
– Может, и увидел. – Он коротко засмеялся. – Ты давно получала от Поля письмо?
– Давно. Я думаю, он сейчас очень занят.
– Не настолько занят, чтобы не встречаться с Вив. – О чем ты говоришь?
– О моем брате и моей девушке. Чудесно, не так ли?
– О Ники! Я уверена, ты ошибаешься…
– Не ошибаюсь. Прочитай его сама – вон письмо, – там, скомканное. Почему он написал мне сюда, хотел бы я знать? Почему сюда?
София подняла письмо, разгладила его и прочитала. Лицо ее помрачнело.
– Ты видишь? – спросил он, когда она закончила читать. – Я такого себе не представлял. Поль и Вив. Что ты об этом думаешь?
– Что я могу сказать? Я так же потрясена, как и ты.
– Да? А я не могу этого сказать. Правда не могу. Я почти ожидал чего-то в таком роде. Но, черт побери, от этого мне не легче, особенно если дело касается собственного брата. – Он зарылся лицом в руки. – О София, я правда люблю ее. Я понимаю, что ничего не могу ей сейчас предложить, но я по-настоящему люблю ее. Я бы все сделал для нее – все, что бы она ни попросила. Кроме одного – видеть ее с Полем.
– О Ники, я уверена, что до этого не дойдет. У Поля хватит такта, чтобы не привезти ее сюда…
Распахнулась дверь, и на пороге появилась Катрин. Она держала за руку Луи.
– Что в самом деле происходит? – спросила она.
– Ники получил письмо от Поля. Он и Вив вместе. Ники очень расстроен.
– У-ух! – преувеличенно грубо выдохнула Катрин. – А кому она нужна? Она не стоит того, чтобы из-за нее расстраиваться, Ники. Я бы сказала, что если Поль ей подходит, то тем хуже для него! В конце концов он все о ней знает. Он знает, что она сделала… что это за штучка.
– О чем ты говоришь. Катрин?
– Ну, разумеется, о Вив и об аборте. Я думаю, при таких обстоятельствах этого нельзя было делать. Я имею в виду, если, предположим, ты бы не вернулся? Я понимаю, что для нее это было трудно, но по крайней мере у нее бы хоть что-то от тебя осталось. – Она оборвала себя, увидев ужас в застывшем лице Ники. – Ты не знал?
– Катрин! – простонала София.
– Чего не знал? – коротко спросил Ники. – Чего я не знал? Думаю, тебе лучше объясниться.
– О Ники… я… – залепетала Катрин.
– Продолжай. По-моему, ты сказала «аборт».
– Ну да… это случилось после того, как ты уехал, прямо в начале войны… по крайней мере, так говорил Поль…
– Поль тебе сказал об этом? – спросил Ники. – Ты говоришь мне, что Вив делала аборт, а он знал об этом? Он знал о моем ребенке, а я нет… это же был мой ребенок, ведь так?
– Думаю, да, – жалобно сказала Катрин. – Честно, я думала, ты знаешь, Ники. Поль говорил, что она должна была тебе сказать. Я бы ни за что не сказала тебе об этом, если бы думала, что ты…
– Но ты никогда не думаешь, ведь так? – сердито вмешалась София. – Как ты можешь быть такой глупой, Катрин?
– Скрывать и молчать. – Голос Ники прозвучал тихо и горько. – Я так понимаю, что ты тоже об этом знала, София?
– Ну… да. Поль что-то упоминал об этом, когда Вив уехала, но подробностей мы не знали.
– Понятно. Чудесно, правда? Похоже, все знали, кроме меня, – а ведь это был мой ребенок! Чего еще я не знаю? И почему она сказала Полю? Может, между ними уже тогда что-то было? Она все эти годы дурачила меня?
– Ники, ну пожалуйста – никто не дурачил тебя, – расстроенно сказала София. – И уж конечно, не Поль.
– Тогда почему он не сказал мне все, что знал? И вообще, как он об этом узнал?
– Очевидно, она сказала ему, – предположила София. – Думаю, он не сказал тебе, потому что считал, что это неуместно. Надо было ожидать от Вив, что она сама расскажет. В конце концов, ты жил у нее в доме. Я не понимаю, почему она сказала не тебе, а Полю.
– Ясно. Она чувствовала, что ей ближе Поль, чем я, – с горечью сказал Ники. – Каким проклятым дураком я был!
Воцарилась напряженная тишина, потом Катрин выпалила:
– Мне надо идти. Через десять минут мне надо быть у дантиста. – Она вспыхнула, засуетилась и была готова расплакаться…
София кивнула:
– Да уж, иди, Катрин. А Робин…
– В коляске, на улице. Мне, право, жаль, Ники… Ники ничего не сказал. София проводила Катрин к двери и посмотрела на Робина, спавшего без задних ног. Луи же деловито опрокинул ящик комода и играл с клочками бумаги и резиновыми ленточками, которые там нашел. София не стала мешать ему.
– Не знаю, что сказать, Ники. Катрин… О, она такая сплетница! Когда-нибудь она поймет…
– Не вини ее. Она всего лишь сказала правду. И в большей степени, чем все остальные. – Он посмотрел на нее, лицо его было холодным, суровым. – Предлагаю тебе тоже уйти, София. Я уверен, у тебя куча дел.
– Но я не могу оставить тебя в таком состоянии…
– Почему? Я вполне способен справиться здесь, в конторе. Боже правый, мне надо чем-то отвлечься!
– Но…
– Ну, иди же, София, оставь меня в покое! Ты не видишь, что мне просто хочется побыть одному?
– Пойдем, Луи, – тихо сказала София, думая, что сейчас это, видимо, лучшее, что можно сделать. Но в дверях она оглянулась и посмотрела па него. Ники, сгорбившись, сидел в кресле, не глядя ни на нее, ни на кого другого, и сердце Софии сжалось от боли и ярости.
Будь проклята Катрин и ее распущенный язык! Будь проклята война за то, что она сделала с ее любимым братом! И больше всех – будет проклята Вив Моран! Если она вообще когда-нибудь любила его, как она смогла так ранить его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74