Движимый нуждой, двадцати шести лет от роду, Александр совершил кражу в церкви и должен был предстать перед судом. Однако он уклонился от правосудия и в 1702 году нанялся простым матросом на английское корсарское судно «Пять Портов», которое ходило под началом капитана Стрейдлинга. Два года спустя Силкирк на корабле уже мастер по парусам. Тут «Пять Портов» присоединилось к другому корсарскому судну — «Св. Георгий», которым командовал в прошлом удачливый пират Уильям Дампье, а в будущем основатель литературы путешествий. Оба корабля отправились в дальний рейс к Огненной Земле, с тем чтобы через Магелланов пролив выйти в Тихий океан к берегам Чили. Поход двух кораблей в паре не приносил желаемой добычи, и вскоре на сходке экипажей было принято решение дальше каждому из корсаров действовать самостоятельно. Дампье был доволен, так как полагал, что успех им не сопутствовал лишь из-за неуживчивого, своевольного характера Стрейдлинга. Этот капитан, будучи несправедливым и жестоким человеком, не пользовался авторитетом и у подавляющего большинства членов своего экипажа.
В конце октября 1704 года судно «Пять Портов» подошло к необитаемому островку Ближе-к-Берегу, входившему в вулканический архипелаг Хуан-Фернандес, что находится в шестистах милях от чилийского порта Вальпараисо. Сегодня главный город и порт того архипелага носит имя Робинзон Крузо. Бывший же островок Ближе-к-Берегу теперь значится на географических картах как Александр Силкирк.
Капитану Стрейдлингу не понравилось замечание Силкирка по поводу того, что капитан не желал отправить на берег команду для ловли черепах, мясо и яйца которых улучшили бы рацион экипажа. Произошла размолвка и, несдержанный в своей свирепости, Стрейдлинг приказал применить к Силкирку одно из самых суровых наказаний, которое известно на пиратском жаргоне как marooning — высаживание на необитаемом острове.
Мастера по парусам, который являлся на судне третьим главным членом экипажа после капитана и старшего боцмана и от знания которого зависел ход корабля и к решениям которого часто вынужден был прислушиваться капитан, отвезли на берег под конвоем. Его оставили на пляже с одной бутылкой пресной воды, пистолетом, дюжиной пуль, банкой пороха и пачкой галет. Нож и кремневая зажигалка всегда были при нем.
Лишь 2 февраля 1709 года, ровно четыре года, три месяца и семь дней спустя, к берегу островка подошел, в поисках провизии, фрегат «Герцог», который совершал кругосветное путешествие под началом майора Вудса Роджерса, неутомимого преследователя пиратов и будущего губернатора Багамов.
Никакого уютного домика с соломенной крышей, обнесенного высокой живой изгородью, ни Пятницы, ни попугая, ни пшеничного поля, ни ствола дерева, на котором полосками отмечались уходившие дни, не было и в помине. Матросы «Герцога» пришли в ужас, увидев на берегу нечто похожее на человека, донельзя заросшее черными с проседью волосами, сбитыми в космы. Обнаженное дубленое тело его цвета меди била сильная дрожь, плясала и рука, державшая над головой примитивный зонтик из пальмовых листьев. Лишь часть таза была прикрыта истлевшим куском материи. Глаза его, полные слез, невообразимо вращались. Он мычал. Старался произнести слово и не мог. И не от состояния души и разума, а потому что одичал, разучился.
Спасенного помыли, побрили и одели. Сам он это сделать был не в состоянии, как и не мог ничего ни сказать, ни написать. Руки его не умели держать ни карандаш, ни ложку. Капитан фрегата Уильям Дампье с трудом узнал беднягу и нашел в своих записях его имя и фамилию. Несчастный на них не реагировал, он забыл, как его звали. Понадобилось полгода, чтобы Александр Силкирк вновь стал говорить и вспомнил, что он умеет писать. И тогда он рассказал, что прожил безумно тяжелые, долго и мучительно тянувшиеся для него годы в пещере между скал на подстилке из пальмовых листьев, что питался сырым мясом черепах и их яйцами, реже пойманной рыбой, чаще же всего ел игуан и ящериц. Жажду он утолял половину года из луж дождевой воды, а вторую, сухую половину известковой водой из небольшого источника. Когда же не занимался поиском пищи, то, от зари и до зари, проводил на скале неустанно, однако безуспешно вглядываясь в синь морского горизонта в надежде увидеть корабль. Рядом были спрятаны сухие дрова, чтобы немедленно иногда еще действовавшим кремнем запалить костер, коль скоро корабль появится вдали. Потом пояснил, что так было лишь первые два года, а потом он утратил способность рассуждать и жил, как животное, инстинктами.
В Англию Александр Силкирк возвратился с экипажем «Герцога» в 1711 году, был с тщанием опрошен военными моряками, учеными, писателем Даниелем Дефо и окончил свою жизнь боцманом на фрегате «Веймут». Умер Силкирк в 1720 году, в возрасте сорока четырех лет.
Меж тем к говорившим на баке «Андреса II» подошел де ла Крус. Он распорядился лечь в дрейф и отправить команду на берег.
Месяц плавания не принес желаемых результатов. Ни Сухого Пороха, ни какого-либо другого пирата «Андрес II» не встретил. Экипаж приуныл, но вот фрегат, оставив позади Старый Багамский пролив, был уже на траверзе мыса Кемадо, крайней юго-восточной точки острова Куба, когда Хорхе увидел впереди корабль.
Де ла Крус поднес подзорную трубу к глазу и тут же сказал:
— Галеон. На флагштоке штандарт Испании. Это азога, доставляющая ртуть в американские колонии для выплавки из руд золота и серебра. Явно идет в Веракрус. Должно быть, сбился с курса, — и невольно обратил внимание на заволновавшегося дога, который даже два раза тявкнул.
Тут-то из-за ближайшего островка и показалась шхуна с черным флагом на мачте. Она шла прямо на галеон. Де ла Крус добавил парусов и пошел на выручку азоги.
— Еще французский гуманист Жозеф Жюст Скалигер в XVI веке сказал: «Nulli melius piraticam exercent quam Arigli» — никто так, как англичане, не пригоден для дела пиратства, — произнес Хорхе и пошел в каюту за оружием.
Бой со старенькой шхуной всего в двадцать четыре орудия был недолгим и почти без потерь. Продырявленные пара парусов и небольшая пробоина в корпусе были не в счет. Зато галеон был спасен, направлен кратчайшим путем вдоль южного побережья Кубы, а шхуна с ее экипажем пиратов с Ямайки в восемьдесят семь здоровых и раненых душ была взята в плен. Их следовало доставить в Сантьяго-де-Куба, что просто входило в планы де ла Круса. Он хорошо помнил наказ Вандебаля и Чакона проверить, не занимаются ли действительно жители Сантьяго и его губернатор контрабандной торговлей с пиратами Ямайки.
Первый же «откровенный» разговор с капитаном захваченной шхуны подтвердил предположение господ, державших тогда власть на Кубе. Однако, сдав шхуну и пленных губернатору Сантьяго, ни капитану, ни Доброй Душе, у которого в городе были друзья, узнать что-либо компрометирующее не удалось. И тогда де ла Крус решил уйти в Тринидад на отдых.
В родном городе «Андрес II» был встречен с радостью. Особенно ликовали семьи тех членов экипажа, которые были родом из Тринидада. Лицо Каталины излучало счастье, а Педро не мог нарадоваться на восьмимесячного сына, который, казалось, узнал отца и не переставал ему улыбаться. Де ла Крус совершил официальные визиты и целиком ушел в дела семьи. Бартоло общался со своими богами ежедневно, благодаря их за счастье Педро де да Круса. Успех сразу стал домашним псом, любимым всеми. Через полтора месяца как бы сигналом к подъему парусов на «Андресе II» послужило сообщение любимой Каталины, что она ждет второго ребенка.
Уже первая неделя патрулирования в районе кратчайшего пути от Сантьяго до небольшого порта Монтего-Бей на Ямайке дала желаемый результат. Небольшое одномачтовое судно было перегружено пачками табака, мешками зерен какао, связками кож и кадушками индиго. Задержали его, когда капитан не был уже в состоянии дать иного объяснения: он никуда, кроме как в порт Монтего-Бей, идти не мог. Де ла Крус понимал, что доставь он эту контрабанду в Сантьяго, — поскольку товар не принадлежал врагам Испании, корсар не получил бы за это долю, — там губернатор легко прикрыл бы это преступление. Потому Педро попросил нотариуса Антонио составить бумагу, свидетельствующую о попытке капитана Саморы Переса доставить контрабандный товар на Ямайку. Капитан судна с контрабандой, поняв, что может быть отпущен корсаром, без промедления расписался. Антонио попросил оставить свои подписи и адреса еще двух членов экипажа. За месяц было пресечено еще три попытки испанцев попасть на Ямайку с товаром. Де ла Крусу стало известно, что и английские суда ходят за контрабандой — особенно их интересуют ценнейшие породы дерева — к портам Сибоней и Дайкири. Там, вдали от берега, на их борта испанцы доставляют товар по ночам.
Задержав английскую шхуну, только что нагруженную доверху, де ла Крус привел ее в Сантьяго. Английский капитан, гражданин воюющей с Испанией страны, желая сохранить свою жизнь, дал письменные показания с именами и фамилиями тех, кто продал ему товар. След вывел на губернатора. Де ла Крус, пораженный подлостью высокопоставленного государственного чиновника и зная, что для него смерти подобно предание гласности его «подвигов», отправился лично на прием к губернатору. Тот держал себя гоголем до тех пор, пока не увидел в руках корсара изобличавшие документы. Тогда вид вельможи вызвал у де ла Круса позыв к тошноте. Между тем корсар заверил губернатора в том, что, если он наведет порядок, то де ла Крус не даст хода бумагам. На какое-то время закон восторжествовал.
Из Сантьяго «Андрес II» взял курс на Санто-Доминго, Пуэрто-Рико и до многочисленной группы Наветренных островов в целях выискивания пиратов, промышлявших на традиционной трассе, которой пользовались все корабли, ходившие из Испании в Вест-Индию.
Когда фрегат оставлял за кормой по левому борту берега острова Санто-Доминго, старший помощник, несший вахту на мостике, прокричал:
— Что там с бушпритом?
— Надуло «пузо» у кливера, — поспешил сообщить Добрая Душа. — Сейчас поправим! — И помчался на бак.
Старший помощник хорошо знал, что образование «пуза» особенно вредно при крутом курсе судна относительно ветра, по которому, собственно, и шел фрегат. «Пузо» ликвидировали, и ветер неожиданно сменил направление. Хорхе немедля отдал команды взять курс фордевинд и установить паруса на фок-мачте на один галс, а на грот-мачте на другой, при этом совсем убрать паруса на бизани. «Андрес II» с легкостью пошел вперед. И тут же послышался голос марсового:
— Впереди по курсу корвет! Без опознавательного флага.
Корвет — малый трехмачтовый фрегат, который отличался тем, что до тридцати пушек на нем устанавливалось не под палубой, а непосредственно на ней.
Добрая Душа быстро поднялся на мостик, попросил подзорную трубу, долго вглядывался и наконец изрек:
— Швырните мои внутренности на обед акулам, если это не Белобрысый! Отъявленный негодяй! Хитер и беспощаден!
— Свистать всех наверх! По местам стоять! К бою изготовиться! — прокричал старший помощник, и тут же из своей каюты появился капитан.
— Буквально за минуту до того, как я услышал вашу последнюю команду, Успех заволновался, зарычал, — сказал Педро и взял подзорную трубу. — Это уже в который раз перед встречей с противником. Невиданное качество у пса.
— Известно ведь, что многие животные предчувствуют приближение землетрясений, ураганов, — пояснил Хорхе. — Успех же у нас породистый.
Английский пират Пол Смит — Белобрысый был хорошо известен в Вест-Индии прежде всего как невероятно похотливый мужчина. В каждом порту у него имелась жена. Но люди знали о нем и другое. Губернатор Северной Каролины, чтобы поиметь большие доходы, оженил Белобрысого на шестнадцатилетней девушке, уроженке столичного города Роли. И Белобрысый принялся получать сексуальное удовольствие от сладострастного наблюдения того, как приглашаемые им пираты, до шести мужиков в вечер, у него на глазах и по его наущению пользовали его молодую жену. Этот пират предпочитал грабить торговые суда, шедшие в Испанию, поблизости от Бермудских островов и в Карибском море, те, что шли в Вест-Индию. Его постоянной базой был Нью-Провиденс на Багамах. Другим любимым занятием Белобрысого — и губернатор Роберт Кларк это знал и тому способствовал — было веселиться на вечеринках, устраиваемых губернатором специально для него. В них принимали участие влиятельные люди и богатые коммерсанты. Белобрысый же открыто занимался любовью с их женами и дочерьми. И эти так называемые почетные граждане шли на подобные сделки, лишь бы в следующий раз Белобрысый продал им подешевле награбленное добро.
В то же самое время у другого американского пирата, капитана Робертса, в его кодексе правил в одной из статей значилось: «Каждый моряк, который, встретив добропорядочную женщину, постудит с ней недостойно и если она при этом не будет согласна, будет приговорен к смерти».
Робертса не боялись так, как Белобрысого. Одно упоминание его имени вызывало дрожь у простых горожан. При этом, однако, в отношениях с членами своего экипажа Белобрысый придерживался правил, бытовавших еще при существовании корпорации Береговых братьев. Каждый первый день нового года Белобрысый проводил собрание своего экипажа. На нем утверждался и подписывался «кодекс борта», старый или с внесенными в него изменениями. На мостике, у штурвала, устанавливали тумбочку, на которую клали принятый и подписанный только что текст, Библию и ставили кружку рома. Каждый подходивший, положив одну руку на Библию и другую на кружку с ромом, клялся верности кодексу. Белобрысый его соблюдал и часто прислушивался к советам членов пиратского экипажа.
— Мой капитан, на корвете убирают бизань совсем. Должно быть, собираются совершить поворот, а знают, что их посудина рысклива и плохо идет по ветру, — произнес Хорхе, в который раз приятно удивив де ла Круса своими мореходными познаниями.
— Разорви мне грудь ядром, если он уйдет от нас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88