— Предание гласит, что не было на всей земле Гуамуайи второй такой красавицы, как девушка по имени Каукубу. Была она дочерью касика Манатигуаурагуана. Просили ее руки сыновья могучих вождей из земель Хагуа, Сабанеке, Эскамбрая и даже из столь отдаленной местности, как Камагуэй. Каукубу отвергала всех, потому как тайно была влюблена в воина Наридо, простого индейца с другого берега Гуаурабо.
— Ага, начинаю понимать, — произнес Тетю.
— Пришли испанцы, основали здесь свое поселение, — продолжал нотариус. — Веласкес назначил первым губернатором Вильи-де-Тринидад властного и жестокого солдафона Васко Поркальо де Фигероа.
— И солдафон, конечно же, пожелал заполучить Куакубу, — заметил Девото.
— Вы угадали, сеньор Девото. Именно так и случилось. Первый губернатор увидел ее, стал глотать слюнки и вознамерился взять силой. Но не тут-то было. Девушка вырвалась из его объятий и убежала. Уходя от погони, она бросилась напрямик через долину Викуна, поднялась в горы и скрылась в этой самой пещере. Рядом с ней сейчас и стоит шалаш Педро.
— Готов съесть свою голову, как говорят англичане, или свои старые штаны, как говорят фламандцы, что капитан ищет не там! — пылко воскликнул Добрая Душа. — Мы найдем Ганта в море и отобьем у него любимую капитана. Теперь есть патент! Руки развязаны! — и он ускорил шаг.
— В этой пещере Куакубу сохраняла невинность, пока смерть не забрала ее. Индейцы племени носили к пещере фрукты, еду, цветы и до тех пор складывали их у входа, пока последний из таинов не ушел в мир иной. И теперь в полнолуние видно, как из пещеры вся в сиянии Селены выходит ровно на один час дева неповторимой красоты.
Глава 13
ВЕЛАСКЕС
Как ни мало плавали моряки вместе с де ла Крусом, они уже знали, что любимым занятием Красного Корсара (так теперь члены команды называли меж собой капитана «Каталины») было выйти из каюты ночью на верхнюю палубу юта, перегнуться через борт и устремить взор на искрящийся мириадами блесток след, вырывающийся из-под киля «Каталины». О чем он думал в такие минуты, не брался судить даже Добрая Душа, хотя в Тринидаде экипажу «Каталины» стало известно, что капитан, став корсаром, надеется разыскать пирата Ганта и отобрать у него Каталину, дочь коммерсанта де Андрадэ.
Открытие это сделал Перес. Старший бомбардир пошел на хитрость, он сумел убедить донью Марселу в том, что является лучшим другом бедного де ла Круса, страстно хочет ему помочь, и таким образом узнал тайну капитана до мельчайших подробностей. Она потрясла его до глубины души.
В те минуты, когда Педро глядел с юта на тянувшуюся за «Каталиной» дорожку, перед тем как что-то ему сказать, следовало прежде подойти к де ла Крусу почти вплотную и дотронуться до его плеча.
Так поступил Тетю, ему тоже не спалось.
— Педро, жизнь человека столь быстротечна, что может считаться достойной лишь тогда, когда она наполнена любовью и верностью…
Поль Эли был озадачен: в тот день, когда «Каталина» покидала причал на реке Гуаурабо, де ла Крус попросил друзей подумать о том, как им найти Ганта. До сих пор Тетю ничего не приходило в голову. А уже пора было составить четкую диспозицию дальнейших действий и собрать все силы воедино, чтобы действовать наверняка.
— Да, Тетю, но кусок мяса, который вы съели вчера, не может утолить сегодняшнего голода.
— Я взволнован, Педро, утратил сон! «Боль — не зло!» — говорили древние греки. Сейчас я могу сказать: «Любовь, как ты могла стать злом?» Желание помочь тебе столь сильно, что мозг отказывается мне служить. Не удивляйся!
Де ла Крус положил руку на плечо Тетю и произнес:
— Помнятся мне ваши слова, милый Тетю: «Если ты силен, страдания сделают тебя еще сильнее, ежели слаб, есть опасность утратить разум». Выбирайте быстрее одно из двух.
В этот самый миг Тетю хлопнул себя по лбу:
— Эврика! Это проще, чем закон Архимеда! Педро, когда ты уединился в шалаше у пещеры, я со многими встречался в Тринидаде. Слышал, что Гант отдал немалые деньги за полотно, доставшееся при дележе награбленного одному из плотников его корабля. То была работа Диего Веласкеса. Пираты взяли ее в доме известного тебе корсара Хуана Васкеса. Говорят, Гант собирает полотна этого испанца. Вот так!
— Постойте, постойте, Тетю. Мне тоже кто-то из гаванцев говорил, что этот мерзавец помешан на испанских картинах.
— Не просто на испанских… а именно на полотнах Веласкеса. Поэтому мы должны идти к Тортуге не с пустыми руками…
— А с приманкой! Но где мы ее раздобудем?
— Представь себе, в Веракрусе есть первый вариант «Вакха». Он не понравился молодому Филиппу Четвертому, и художник подарил эскиз отцу нынешнего губернатора, а ныне известный всем «Вакх» был окончен позже и пришелся королю по душе.
— Невероятно!
— Я видел эту картину во дворце губернатора Веракруса собственными глазами!
— Сколько же она может стоить?
— Не более того, Педро, что ты получишь после встречи с первым пиратом! Если понадобится, мы отдадим свои доли. Я сам готов убедить губернатора продать ее тебе или хотя бы временно предоставить под крупный залог. И, заметь, мы идем по курсу на Веракрус.
Действительно «Каталина» шла в сторону Юкатанского пролива, где, по сообщению губернатора Тринидада, своевольничали английские и голландские пираты. Они беззастенчиво грабили леса побережья Юкатана, вывозя в Европу кампешевое дерево — дорогостоящий синий сандал.
В Тринидаде де ла Крус основательно пополнил, а вернее, полностью обновил свой гардероб. У знакомого портного он заказал два парадных костюма, теплую морскую куртку и повседневный камзол из материала исключительно красного цвета. Широкополые фетровые сомбреро со страусовыми перьями тоже были ярко пурпурными. Рубахи из муслина и шелка, галстуки а-ля «Штейнкерке», широкие плиссированные панталоны до колен, пояса, фахи и чулки были багряными. Ботфорты, легкие сапожки и туфли на высоких каблуках, кожаные пояса и портупеи сапожник, по специальному заказу, выполнил из красного сафьяна. Белыми были только манжеты в кружевах и в рюшах да жабо из тончайшей голландской плетеной ткани и дорогой органди. С тех пор матросы и прозвали Педро Красным Корсаром.
Друзьям де ла Крус пояснил, что будет носить одежду цвета крови до тех пор, пока не разыщет Каталину.
— Красный цвет — это цвет не только крови, — заметил тогда Девото, — но и любви.
— Недаром поэты используют этот цвет как символ радости и красоты, — добавил Тетю.
— Пусть спишут меня с «Каталины», если это не приманка для быка! — объявил боцман.
— Вот наконец Добрая Душа, ты впервые попал впросак. Капитан с полным основанием может списать тебя на берег! — Тетю говорил с неизменным дружелюбием на лице. — Быки идут не на красный цвет, а на то, что движется, на все, что кажется им враждебным и ненавистным.
— Ну, вот те раз! А я-то думал, — разочарованно протянул боцман.
— Отчего же бык бьет рогами тореро? В его одежде никогда нет ничего красного. Да только потому, что в момент приближения к нему быка неопытный тореро двигал не только рукой с плащом, но и какой-то частью своего тела.
— Ну, все равно! Мы попросим нашего капитана постоянно быть в движении и, как пить дать, вызовем на себя этого быка Ганта.
«Каталина» шла на полных парусах курсом фордевинд, делая по тринадцать узлов в час. Корабль проходил мимо южного побережья острова Пинос на виду у мыса Карапачибай. В подзорную трубу была хорошо видна намывная полоса прибоя, которая здесь постоянно подвергалась яростным атакам бьющих в берег волн Карибского моря. А дальше на север тянулась обширная низина Ланьер, — сплошная, местами опасная для всего живого трясина, за которой тут же начинались сказочные горы, покрытые лесом.
На одном из холмов, что находился всего в кабельтове от берега и севернее мыса Буэнависта, среди густых деревьев расположились три небольших деревянных домика. Они укрывали своих обитателей от жаркого солнца и тропических ливней, выдерживали порывы ураганного ветра. Один из домиков был отделан внутри с европейским вкусом. Мало того, что любой испанский гранд мог бы позавидовать стоявшей там кровати под дорогим пологом, шифоньеру работы искусного французского краснодеревщика, венецианскому зеркалу. В просторной комнате нашлось место также для библиотеки и итальянского клавесина.
Дом, отделанный с европейским вкусом, занимали некогда знатная шотландка, владевшая большинством языков Старого Света, и… бедная Каталина.
Первой же ночью, проведенной на корабле Боба Железной Руки, Каталина чуть было не лишилась жизни поначалу от охватившего ее страха, а затем, когда в каюту, куда она была помещена, вошел Гант. Она стремительно оттолкнула его от двери, выскочила на палубу и бросилась за борт. Вахтенный оказался рядом, он тут же последовал за девушкой и не дал ей утонуть.
Отчаянный поступок Каталины произвел сильное впечатление на Боба, который уже успел, что называется, с первого взгляда воспылать страстью. Однако чувство это было не чем иным, как предвестием чистой, искренней любви. Боб с неделю не входил в каюту, где находилась Каталина. Он писал ей своим ровным почерком записки и письма на плохом испанском языке. Они были добрыми, дружелюбными, но получались жутко смешными. Каталина, при всей трагичности ее положения, пару раз поймала себя на том, что улыбается.
В последнем послании Боб сообщил, что у него завтра день рождения и поэтому он приглашает «дорогушичку» к себе, хочет угостить лимонным паем и узнать ее имя. И снова она улыбнулась про себя, хотя тут же и испугалась: «Откуда пират может знать, что я больше всего на свете люблю лимонный пай? Только конечно, испеченный моей мамочкой!» — подумала тогда Каталина и внезапно ощутила прилив сил Она решила, что все равно убьет себя, если какой-либо другой мужчина, кроме ее любимого Педро, дотронется до нее хоть пальцем, и согласилась на то, чтобы капитан Боб выпил чашечку чая с лимонным паем в ее каюте. При этом она в своей записке поставила условие: «Капитан Боб войдет, сядет в кресло и не двинется с места, а после чая сразу уйдет».
Боб Железная Рука, хоть и промышлял морским разбоем, состоял в квакерах. Ему не были чужды такие понятия, как согласие или благотворительность. К тому же он был влюблен…
Не стоит забывать, что Боб Железная Рука в глубине души хранил заветную мечту встретить женщину, которая полюбит его и будет готова разделить с ним все трудности его скитальческой, полной опасностей жизни. Заполучив Каталину, Боб посчитал, что Всевышний послал ему наконец такую женщину. Но раз так, то овладеть ею, принудить силой стать его женой — значит прогневать Господа. Боб должен сделать все, чтобы Каталина полюбила его, сознательно приняла его образ жизни и добровольно находилась рядом, чтобы она ощутила вкус к жизни, полной безграничной свободы, риска и своеобразной роскоши.
Решив, что понять его сейчас Каталина не в состоянии по причине юного возраста, Боб наведался в свой родной город Чарлстон. Там он уговорил двух опытных, но уже пребывавших на покое пиратов отправиться пожить пару годков на безлюдном берегу острова Пинос. Для выполнения тяжелой работы Боб предложил им взять с собой негра-раба. Железная Рука объяснил морякам истинную подоплеку своей просьбы. История тронула сердца некогда лихих американцев, и, преклоняясь перед железной хваткой Боба в делах, они согласились отправиться вместе с ним.
Боб полагал, что украшением его жизни должна стать девушка, которая не только владела бы шпагой и пистолетом, но и была бы хорошо воспитана. Бобу необходимо было найти наставницу для Каталины — женщину особого склада: немолодую, опытную и из господ. К счастью, такая особа скоро нашлась, ею оказалась знатная шотландка. Она убила своего мужа и теперь скрывалась от преследования властей и от разгневанных родственников убитого, на его крови поклявшихся ей отомстить, за океаном, в Новой Англии.
Лучшего Боб не мог и ожидать, эту удачу он счел доказательством того, что Всевышний наконец услышал его молитвы. Прибегнув ко всякого рода предосторожностям, чтобы избежать широкой огласки, Боб отстроил на острове домики, оборудовал их должным образом, позаботился об оружии, оставил там коз, кур, двух собак, семена для разведения огорода. Поначалу Железная Рука поселил там двух бывших пиратов и раба-негра. Они обжили место, убедились, что оно выбрано удачно, — за полгода в их поле зрения не появилось ни единой живой души, зато в обилии имелась питьевая вода и немало съедобных плодов. Тогда Боб, на корабле которого уже полгода вместе с Каталиной плавала знатная шотландка, изменившая имя, отныне звавшаяся доньей Кончитой, тайно ночью высадил женщин у залива Лос-Индиос.
Донья Кончита довольно быстро расположила к себе Каталину и убедила ее в том, что девушка имеет, по меньшей мере, два года спокойной жизни и должна будь что будет впереди, использовать это время с толком и в свое удовольствие. Каталина принялась изучать английский и французский языки, она хотела научиться читать на них. Боб оставил на острове прекрасную библиотеку. Книги, по всей вероятности принадлежали когда-то очень образованным людям. Встречались тома из древних, сочинения философов: Эпиктета, Лукреция, Тацита, Спинозы, Эпикура; поэтов: Горация, Ювенала, Гомера, Аристофана Были книги английских авторов: пьесы и романы Шекспира, Чапмена, Фуллера и Дефо. Испанская литература была представлена сочинениями и пьесами Сервантеса Сааведры, Кальдерона, Грасиана и Моралеса, Веги Карпио, Хуанны Иннес де ла Крус. На полках стояли фолианты французских писателей: Скаррона, Буало, Рабле, Мольера, Корнеля, Ларошфуко. Первой книгой, которую принялась читать Каталина, оказалось переведенное на испанский язык сочинение голландца Эразма Роттердамского «Похвала глупости».
Каталина, окруженная вниманием доброй доньи Кончиты, занималась своим образованием следующим образом: утром и днем она учила языки, читала, вечерами играла на клавесине и слушала бесконечно интересные рассказы умудренной жизнью наставницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88