Де ла Крус отдал приказ своим плотникам заняться пробоиной над ватерлинией барка и, пригласив Тетю, вошел в каюту Френсиса Рейли.
Огромная по размерам каюта капитана пиратов поражала воображение богатством убранства. Все блестело и говорило о роскоши. В большой клетке под потолком нервно прыгала американская пустельга, она гневно верещала, зло глядя на людей своими огромными глазами. На одной из стен был выложен девиз английского короля Карла II: «Жить и давать жить другим». На столике, за которым сидели пираты, лежали дорогие табакерка и лорнет — обязательные предметы англичанина, принадлежащего высшему свету. Стояли чашечки с недопитым чаем, употребление которого вошло в моду в Англии не более как три десятка лет тому назад. Прежде англичане употребляли кофе. На свободном кресле лежала черная широкополая шляпа с плюмажем из зеленых страусовых перьев.
Де ла Крус молча провел рукой снизу вверх, и пират понял этот жест. Рейли встал, расстегнул пояс, украшенный золотом и чеканными серебряными застежками, на котором висели длинная шпага с позолоченным эфесом работы известного толедского мастера Алонсо Саагуна и два французских пистолета Лаколомба, и вручил их победителю. Затем пират снял с пальцев четыре драгоценных перстня, оставив лишь обручальное кольцо, и тоже протянул их корсару. Старший помощник Джордж, одетый в кафтан из пестрой шелковой волнистой материи и цветную камлотовую тунику, вручил свою шпагу Тетю.
Рейли, державшийся с непринужденной уверенностью настоящего вельможи, демонстративно застегнул на все пуговицы свой темно-зеленый атласный, шитый золотом камзол, и тонкой голландской работы жабо прикрыло его горло. Пышный черный парик, слегка сбившийся в сторону, обрамлял длинное, уже испещренное морщинами лицо. Из-под парика выбивались просмоленные косички, которые прикрывали завитые бакенбарды. Подвязки с бантами из атласных лент фиолетового цвета поддерживали шелковые чулки. Изящные башмаки, украшенные розетками, отделанными золотом, дополняли его наряд. Тонкие, более женские по форме, нежели мужские, брови на нешироком лбу были напомажены. Узкие губы смыкались над прокуренными зубами. Руки, впрочем, у пирата были длинные и сильные на вид.
— Вам, де ла Крус, повезло, — довольно сердито произнес Рейли. — Половина моего экипажа валяется на гамаках, они больны. Эти несчастные сделали меня нищим!
Рейли подошел к сундуку, стоявшему в дальнем углу каюты. На замочной скважине его красовалось изображение короля Карла II, а рядом виднелся образ женщины с ребенком на коленях — богини материнства и плодородия. Пират отбросил крышку сундука.
— Здесь на двадцать пять тысяч золотых дукатов жемчуга! — Рейли выдержал паузу. — Это вас обогатит, но никогда не сделает счастливым. Запомните! — Пират помолчал еще несколько секунд. — Что ж! Такова судьба. Я вскоре собирался уйти в Англию и стать английским пэром. Еще наши предки говорили, что английский моряк зарабатывает деньги, как лошадь, а тратит их, как осел.
— Я уловил в вашем «Запомните!» некий подтекст. Извольте пояснить! — сухо потребовал де ла Крус.
— О! Это дорогого стоит, — Рейли напустил на себя еще больше важности.
— Мой капитан, позвольте, я высушу его на солнышке рядом с «Веселым Роджером», — черный пиратский флаг с белым черепом Добрая Душа теребил в своих руках. — Он у меня сразу заговорит.
Рейли с пренебрежением посмотрел на боцмана.
— Если вы сообщите мне то, что меня интересует, поверьте мне — ничто вам не помешает стать пэром, — заверил пирата де ла Крус.
— Вы смеетесь? — Рейли уставился на говорившего, в его глазах засветилась надежда.
— Нет! — сказал Тетю. — Чтобы стать пэром, нужны наглость и деньги. Наглости вам ни у кого не занимать. А деньги действительно могут вернуться к вам.
— Вижу в вашем лице благородного человека. Однако для продолжения нашего разговора я попросил бы всех оставить нас наедине.
Тетю и Добрая Душа поглядели на капитана «Каталины», тот, кивнув головой, вручил Тетю оружие Рейли.
На палубе рядом с каютой стояли Медико, Бартоло с мачете в руке, старший помощник капитана барка и его лекарь. Местный эскулап был более чем озабочен. Тетю и Добрая Душа услышали:
— Плохи здесь дела! Болезнь весьма заразная. Следует принимать срочные меры. Прежде всего оградить наших матросов от всяких контактов с пиратами. Добрая Душа, займись этим немедленно! — Медико обратился к Тетю: — Уверен, что никакой губернатор на Кубе не возьмет под арест пиратов, пока хоть один из них будет страдать дизентерией.
— Об этом следует тотчас сообщить де ла Крусу, — заметил Тетю.
— Треть экипажа уже унесла эта эпидемия вперед ногами прямо через рилинг, — вступил в разговор старший помощник капитана «Нептуна». — Рейли делает полную всяческих ограничений жизнь моряков каторгой.
— Меня удивляет, что об этом говорите вы, второй человек на корабле, — произнес Тетю.
— Он — подневольный! Его наш капитан выкупил на невольничьем рынке, — пояснил лекарь пиратов.
— Я происхожу из одного из лучших домов Англии. Плавал капитаном на собственном судне. Испанцы захватили его, продали меня, так я стал рабом у Рейли, — торопливо рассказывал несчастный. — Рейли — исчадие ада! Бичевание «девятихвостой кошкой» матросов и даже офицеров его экипажа — обычное дело. После 25 ударов наказуемый обычно теряет сознание. У очень сильных матросов оно возвращается не ранее чем через час, и еще неделю бедняга спит на животе, спина вздувается гноящимися рубцами. Однако наиболее тяжким наказанием на этом корабле считается буксировка за кораблем в открытой, захлестываемой волнами шлюпке. Затем высадка на необитаемый остров.
— Это более чем бесчеловечно! — вставил Тетю.
— Теперь, я полагаю, всему этому пришел конец! Все накопленное им богатство, барк уйдут в испанскую казну. Так ему и надо. Верхняя оснастка у него в полном порядке, но Рейли жаден, как чернильный песок. Он покончит с собой. Fugite, partes adversae!
— Сгинь, нечистая сила! — перевел с латинского Тетю.
А в это время в каюте капитана пиратов имел место очень важный для де ла Круса разговор.
— Я знаю, я твердо уверен, что вы не только отпустите меня, но и готовы будете отдать весь боевой груз в вашем трюме за то, чтобы узнать…
Де ла Крус содрогнулся, напрягся, и это не ускользнуло от внимания Рейли. Он оживился:
— Не далее как два дня назад мы виделись с Бобом Железная Рука в Кингстоне. Мое условие: я вам открою секрет, где он сейчас, а вы отпускаете меня с моим кораблем.
— Эта затея не стоит и швартова, — твердо заявил де ла Крус.
— Никакие пытки не заставят меня сказать вам хоть еще одно слово! Но я твердо знаю, что наша беседа еще не окончена. Вы уже ряд лет ищите «Скорую Надежду». Я знаю, где сейчас вы ее можете найти. Не теряйте времени, де ла Крус!
Тут послышался стук в дверь каюты. Она отворилась, и на пороге показался Медико.
— Педро, у меня к тебе есть очень срочное дело. Я жду на палубе.
— Пусть Бартоло войдет сюда, — сказал де ла Крус и, когда Черная Скала вошел, покинул каюту.
Медико коротко и четко изложил свои соображения по поводу ситуации на «Нептуне» в связи с болезнью экипажа. Тетю поведал то, что он думал по этому поводу. Немного подумав, капитан «Каталины» принял правильное решение. Он был уверен, что Рейли скажет ему о местонахождении Боба Железная Рука, но как тогда поступить с Рейли, его барком и пиратами? Отпустить их сразу было бы смешно. Что, если Рейли соврет? Сдать их властям. А что, если Педро скоро найдет Каталину? Но вот теперь ситуация с дизентерией подсказала ему выход из положения. Он поставит барк с эпидемией на якоря в бухте Касильда, снимет руль, штурвал, заберет компас, порох, все легкое оружие. Половину жемчуга из сундука пирата отдаст губернатору и муниципалитету города Тринидада. За подобный куш власти обеспечат охрану и присмотр за барком, доставку на него необходимого питания. Самого Рейли де ла Крус запрет в муниципальной тюрьме, а на барке оставит главным старшего помощника Джорджа. Медико распорядится снести все «кисы» больных, койки-гамаки с матрацами в отдельные, изолированные кубрики, а затем со своими друзьями и десятком здоровых пиратов во главе с лекарем «Нептуна» пойдет в ближайшие горы, чтобы там собрать знакомую ему траву, которая обладала сильным лекарственным действием против дизентерии. Затем Медико накажет кокам «Нептуна» приготовить из травы отвар и установить больным щадящую диету: только белые сухари, лучше двойной закалки, слизистые супы, хорошо проваренные жидкие каши, паровые котлеты, кислое молоко, творог, кисели. Через неделю все будут здоровы, а там, глядишь, вернется в Тринидад и «Каталина» с девушкой на борту.
Де ла Крус возвратился в каюту Френсиса Рейли выдернул из-за пояса пистолет, взвел курок. Когда Бартоло ушел, Педро бросил четыре перстня пирата на стол и строго произнес:
— Я взвесил все «за» и «против». И вот мои условия: мы забираем сундук с жемчугом, барк поставим на якоря в бухте Тринидада, вылечим экипаж, вас изолируем и уйдем туда, куда вы укажете, с тем чтобы с победой возвратиться в Тринидад как можно быстрее. Если все так и будет, вы со своим кораблем уйдете, куда пожелаете. Даю вам на раздумье минуту, затем стреляю!
За минуту раз шестьдесят дернулись дужки носа прославленного, грозного и жестокого английского пирата. Рейли бледнел, краснел, снова бледнел и, наконец, набрав в легкие воздуха, еле слышно заговорил:
— Боб проиграл в карты последние ботфорты и теперь решил почистить французов на берегах Миссисипи. Вы еще успеете…
Де ла Крус вернул курок на место, засунул пистолет за пояс и ногой толкнул дверь каюты:
— Боцман, возьмите людей и перенесите сундук из этой каюты в мою. Отберите команду, и славный Тетю поведет барк следом за «Каталиной» в бухту Касильда. А ты, мой Антонио, как верный нотариус, отложишь в мешочки половину жемчуга, что в сундуке. Мы вручим их властям Тринидада.
Попутный ветер вселял надежду на успех. «Каталина» на всех парусах шла румбом вест-норд-вест. До устья величавой реки было еще далеко, но весь свободный от вахты экипаж находился на палубе. Все знали, куда их обожаемый капитан ведет свой корабль.
— О чем ты думаешь, Тетю? — спросил де ла Крус, стоявший рядом с рулевым.
— Не к месту, Пьер.
— Почему, мой милый Поль Эли, с Педро ты перешел вдруг на Пьера?
— Потому, мой дорогой, что думаю о том, как, к стыду нашему, первыми, кто доставил на Кубу негров-рабов, были французы, корабли адмирала маркиза Котленьона.
— Да, мой славный Тетю, наша история уже крепко полита человеческой кровью. А ведь прошло всего десять лет, как адмирал привез на Кубу негров. Испанские плантаторы приняли их как манну небесную. А теперь труд негров превращает Кубу в золотую бочку.
— Да. С острова уже ежегодно вывозят в Европу свыше трех миллионов фунтов табака.
— Это-то и лишает сна англичан.
— Ты, Педро, когда-нибудь видел, как свежескошенное поле во время грозы меняет свой светло-желтый цвет на бурый? Чтобы, как только из-за туч снова выглянет солнце, засиять всеми оттенками золота? Как опьяняют тогда дурманящие запахи земли, жнивья, чистоты и счастья.
Педро показалось, что уже немолодое лицо его друга Тетю на миг сделалось юным.
— Вспоминаешь детство. Ты опять за свое? Тетю, мы не должны расставаться!
— Мой горячо любимый Педро, я чувствую сердцем, что на этот раз мы найдем Каталину,
— Ну и что? Неужели ты считаешь это возможной причиной нашего расставания?
Тут до слуха друзей из бочки на грот-мачте донесся голос впередсмотрящего:
— Справа по борту вижу голландский бриг! На флагштоке черный флаг, а рядом красный!
— Мы не меняем курса! — сообщил де ла Крус рулевому.
Следом послышался призывный колокольчик Коко, главного кока «Каталины», и Педро предложил:
— Пойдем ужинать и попросим Коко открыть нам бутылку красного, лучшего бордоского вина «Латур».
На следующее утро «Каталина» медленно приближалась левым галфвиндом прямо курсом к началу устья реки Миссисипи.
— Если игра тебе незнакома, предоставляй первый ход противнику. Вернее всего будет подождать его, не уходя в глубь устья, а скрыться вот у той, например, излучины, — посоветовал Тетю.
— Так и поступим, — согласился Педро, отдал нужные команды и, перегнувшись через перила мостика, спросил старшего боцмана: — Добрая Душа, как вооружена его шхуна?
— Пушки, должно быть, у него восемнадцатифунтовые. И их не более двадцати восьми. При этом, отсохни мой язык, судно очень ходкое.
— Ничего, справимся!
Однако человек предполагает, а Бог располагает.
«Скорая Надежда» появилась в устье реки ранним утром. На «Каталине», кроме вахты, все еще спали. Сообщение Зоркого подняло экипаж на ноги. Де ла Крус оказался на мостике без камзола, но со шпагой в руке. Когда «Каталина» тронулась с места и последней командой ее капитана была: «Приготовить абордажные крючья!» — на «Скорой Надежде» начался переполох. Каталина и донья Кончита быстро оделись, и девушка хотела было выйти на палубу, но более опытная женщина, безошибочно предположившая, что назревает бой, встала у двери каюты и не разрешила Каталине покинуть ее.
— Какой срам! Пират атакует пирата! — сказала она.
Самая жаркая стычка завязалась на шканцах. Де ла Крус — если бы рядом был еще не успевший одеться Тетю, он бы не позволил ему это сделать, — увлекаемый уже теперь необузданным чувством, со шпагой в руке, первым пробился среди пиратов к квартердеку. Там он видел капитана «Скорой Надежды». Тот размахивал обнаженной шпагой и отдавал приказы своим людям.
Педро буквально взлетел по трапу на квартердек, и тут же шпаги капитанов скрестились и зазвенели. Боб не был искусен в фехтовании и сразу получил укол в ответ на свой прямой выпад. Вслед Педро применил одну из излюбленных им сложных атак с обманами и переводами. Левая полусогнутая рука, которую Боб держал кистью вверх, упала, и предводитель пиратов вскрикнул от боли.
Этого было достаточно, чтобы страх переполнил разум Каталины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88