Бывший лейтенант Санчес вновь проявил личную храбрость, умение командовать и сражаться.
В порту Коацакоалькоса прихода корсарского фрегата уже ожидал сам губернатор Юкатана. Он выразил восхищение действиями де ла Круса, тут же приказал взять под охрану прибывшие в порт новые трофеи корсара и попросил его, вместе с отрядом пехотного капитана Алькала, очистить от английских поселений берега полноводной реки Усумасинты. Пехотинцы повели за собой фрегат на небольшой шхуне, где разместились две сотни солдат. В первом же поселении, состоявшем из брезентовых палаток и пальмовых шалашей, экспедиционеры встретили стойкое сопротивление. Англичане предвидели появление испанцев и потому заблаговременно отстроили из стволов кампешевого дерева забавные, однако и весьма неприступные крепостцы. В первый же день сражения де ла Крус понял, что можно потерять массу людей, но не добиться своей цели. Потому он предложил капитану Алькале тактическую стратегию: разбить их отряд на две части: одна атакует, а другая отдыхает, затем атакует вторая и так круглые сутки. Англичане не смогут спать и вынуждены будут сложить оружие. Так были взяты три крепостцы и разрушены три поселения. Испанцы захватили более двухсотпятидесяти англичан и негров, две английские яхты, две бригантины, небольшой французский сухогруз, три кеча и одиннадцать смеков. Любопытно, что небольшие двухмачтовые кечи в десять-двенадцать пушек и одномачтовые смеки были отстроены английскими поселенцами не где-нибудь, а именно на Юкатане.
В большой порт Веракрус, одно из первых европейских поселений на Западном континенте, основанное конкистадором Эрнаном Кортесом в святую пятницу 21 апреля 1519 года, корсар де ла Крус прибыл как победитель. Подобных трофеев, в виде захваченных судов, количества заготовленных стволов кампешевого дерева и плененных англичан, губернатор и жители Веракруса никогда прежде не видели и удивлялись. Адмирал Антонио Ландеча, возглавлявший в ту пору базировавшуюся в порту испанскую Эскадру Наветренных Островов, выдал де ла Крусу похвальную грамоту и с его слов составил пространную хвалебную реляцию морскому министру Испании. Чтобы полностью рассчитаться с корсаром де ла Крусом, местный финансовый инспектор запросил нужную сумму у вице-короля Новой Испании, пребывавшего в городе Мехико.
Заканчивался последний день из трех предоставленных капитаном членам экипажа для отдыха на земле. «Андрес II» стоял на рейде прямо напротив морской крепости Сан-Хуан-де-Улуа. Рядом красовались крупный, однако тихоходный и неповоротливый галеон в три палубы и недавней постройки фрегат, постоянно сопровождавший галеон в его походах. В кают-компании ужинали де ла Крус, Хорхе, Аугустин и Санчес. Отерев салфеткой губы и пальцы, разжалованный в прошлом лейтенант, которого на фрегате за храбрость и мастерство в сражениях уже считали своим, сказал:
— Давно хотел спросить, кто из вас может мне рассказать историю про остров Тортуга и про пиратов с этого острова.
Де ла Крус поглядел на Хорхе, который хорошо разбирался в истории Вест-Индии.
— Как место обитания определенных групп людей этот, впоследствии в прямом смысле слова превратившийся в исчадие ада островок возник лишь в начале XVII века. В основном отдельные мужчины, граждане самых разных стран, ощутили тогда жизненную необходимость объединиться на каком-нибудь свободном клочке земли. Там начать новую вольную жизнь, никак не связанную какими-либо условностями, — начал, как всегда обстоятельно, повествовать старший помощник капитана.
— А что это за люди были такие? — спросил Санчес.
— Да… люди? В основном то были бежавшие из тюрем и от преследования властей за совершенные уголовные и гражданские преступления, беглые рабы, авантюристы, искатели приключений, потерявшие родной дом в результате вооруженных столкновений или религиозных войн и даже колонисты — английские, голландские, французские и испанские тоже. Эти последние, уже поселенцы на вновь открытых землях, прогорели на выращивании табака. — Хорхе умолк в ожидании вопроса, и он тут же последовал.
— Это как? При чем здесь табак? И почему прогорели?
— А потому, что на вновь освоенных англичанами землях Виргинии он стал произрастать лучшего качества. Конкуренция! Будь она неладна…
Всем стало ясно, что в прошлом англичанин из знатной семьи вспомнил нечто весьма печальное из его бывшей жизни.
— Так вот. Первоначальные жители Тортуги стали охотиться на водившихся в изобилии в лесах острова диких свиней…
— А откуда эти свиньи там появились? — Теперь спросил Аугустин. — Возможно, то были тапиры?
— Испанцы везли свиней на Кубу. Их корабль потерпел крушение, шторм его выбросил на берег. Домашние животные разбежались, а затем стали дикими. Их мясо вялили и коптили. Коптили в печах buccan. Их еще придумали индейцы племени араваков. Со временем название печи превратилось во французское boucan. Команды кораблей, проходивших мимо и иногда заходивших в бухту за питьевой водой, провизией или чтобы надежно укрыться от непогоды, со временем разнесли по региону слух о вкусной, по-тропически вяленной кабанине, — пояснил де ла Крус.
— У меня, хоть только поел, уже слюнки текут, — пошутил Аугустино.
— Однако многих не это потянуло на Тортугу. Распространявшиеся слухи утверждали, что на Тортуге люди живут «без хозяина, кому прислуживать, и без бога, которого почитать».
— Без хозяина — это хорошо, а вот как же без бога? — спросил Аугустино.
Старший помощник не ответил на прямой вопрос, однако продолжил свои воспоминания:
— На индейских пирогах жители острова стали совершать «путешествия». Точнее говоря, то были набеги на близлежащие поселения, существовавшие на других островах. Разбойники получили прозвище буканьеров, как не трудно догадаться, от названия печи, в которой готовили свою излюбленную пищу.
— Вы, милый Хорхе, расскажите, какими они были, — подсказал де ла Крус.
— О да! Прежде всего, они никогда не мылись. Их короткие штаны и рубахи всегда были измазаны кровью и салом. Они ели и спали на земле. Столом им служил камень, а подушкой — ствол дерева. Крышей было антильское небо, а любимым блюдом — сырой костный мозг убиваемых ими свиней и коров.
— Не только! — возразил капитан. — А молочные поросята?
— Вскоре испанским властям надоели их набеги, — продолжил Хорхе, — и были посланы войска. Буканьеры укрылись в лесах. Тогда чиновники, которых хлебом не корми, лишь дай служить и угождать властям, но которые не всегда принимают правильные решения, запретили испанским судам заходить на остров Тортугу и торговать с его жителями. И… вынудили их сесть на самые различные посудины под малыми парусами и начать грабить своих же испанских колонистов на Кубе, Ямайке, Пуэрто-Рико, Гаити. Вышло, что нерадивые чиновники монархической Испании и породили флибустьеров, то есть новых пиратов. Слово флибустьер произошло от измененного английского free-booter. Буканьеры и флибустьеры под парусами, собственно те же пираты, как Хенингс, Дрейк, Чернобородый, Филипп Лайн, Дамис, Белобрысый, Сухой Порох и еще бочка резвых чертей. И вот сейчас появился еще некий Бартоломей Роберте.
— Не скажите. Роберте — исключение, — пояснил де ла Крус. — Прежде всего, он из дворян. О его галантном отношении к женщинам складываются легенды.
— Ну да. Было и другое исключение, капитан по имени Даниель. Большой оригинал! Он силой увез с собой в море священника, чтобы тот читал положенные мессы его пиратам.
Тут вахтенный доложил, что на фрегат, в связи с его предстоящим отплытием, прибыл капитан порта. Все дружно поднялись из-за стола и вышли на палубу.
Уже к середине XVII века французы оказались на острове Тортуга в большинстве, и на берегу глубокой и удобной гавани возник город. У входа в гавань в 1640 году возвели неприступный ни с моря, ни с суши форт Роше, вооруженный двумя дюжинами пушек. И появились, уже в полном смысле этого слова, отъявленные морские разбойники, такие, как Бартоломей Португалец, Рок Бразилец, Пьер Франсуа Легран и многие другие.
Город на Тортуге процветал, и домашние пираты, ощутив свою значимость и силу, почувствовали, что было бы не худо объединиться в некое предприятие. Так возникла корпорация Береговых братьев. Первая статья ее Кодекса гласила: «Нет трофеев, нет довольствия, нет оплаты за труд». В другой статье говорилось, что каждый член команды пользуется правом приема пищи два раза в сутки «в количестве, какое ему покажется необходимым» и судовой кок «не должен отпускать капитану лучшую порцию, чем самому последнему моряку на корабле». Решение, куда отправиться на грабеж, принималось на общей сходке команды. Все награбленное в результате набега или победы в бою на море складывалось в кучу, затем делилось на соответствующие рангу каждого части. Никто не имел права под угрозой жестокого наказания что-либо скрыть из награбленного для собственного употребления. Членом Береговых братьев мог стать любой, кто примет присягу и поклянется верой и правдой служить интересам корпорации, не жалея своей жизни. Члены ее никогда не задумывались над тем, стоит или нет делиться с другими. И делали они это с подчеркнутым великодушием, хотя руки каждого в достаточной степени были обагрены человеческой кровью.
Береговые братья были разобиженными, недовольными, а потому и угрюмыми, твердой закалки людьми. Между тем в веселье и прожигании жизни мало кто мог с ними сравниться. После удачных набегов или захватов чужих кораблей, команда пиратов непременно выносила решение отправиться отдохнуть и погулять то к французам на острова Гваделупа и Мартиника, то к голландцам на острова Бонайре и Аруба. Чаще всего, однако, пираты любили гулять у англичан на островах Барбадос, Сент-Лусия и Антигуа. Особенно вольготно все же они гуляли в — как потом окажется — проклятом богом, Порт-Ройале на Ямайке, где проживало всего две с половиной тысячи жителей. Этот порт в основном держался на тавернах, домах терпимости и торговых лавках, где продавались разные красивые, порой по-детски привлекательные безделушки. Во всех местах «отдыха» полученное в результате удачи добро проматывалось в считанные дни до нитки, и только еще вчера свирепые и жестокие нелюди становились кроткими, как овечки, до следующего набега или сражения, в котором жажда наживы вновь делала их беспощадными.
Утром следующего дня «Андрес II» покидал Веракрус. Командир форта произвел три холостых пушечных выстрела, галеон и все другие стоявшие на рейде корабли подняли на мачтах флаги, выражавшие пожелание удачного плавания. На душе у каждого члена экипажа фрегата играла музыка, которую заказывали золотые дублоны в личных холщовых мешочках. Но и оттого, что кораблем, на котором они служили, командовал капитан Педро де ла Крус.
Еще прежде, чем без подзорной трубы можно было разглядеть вдали очертания Гаваны, марсовый из своей люльки прокричал:
— Впереди по курсу ведут сражение два корабля!
Де ла Крус тут же появился на мостике:
— Все наверх! По местам стоять! К бою изготовиться!
Призывная трель боцманской дудки сливалась с топотом бежавших по палубе матросов. Добрая Душа дул в дудку и размахивал кулаками, хотя и твердо знал, что все будет как положено, без изъяна. Все вовремя займут свои места. Меркурий попросил у капитана подзорную трубу. Поглядел в нее, потер руки и сказал:
— Пошел к моим красавицам. Надо запаливать фитили.
Старший бомбардир был прав. Впереди, всего в двух милях от входа в гавань, шел бой, странный в этом месте, и потому тем более «Андресу II» предстояло принять в нем участие.
Причина же сражения двух кораблей перед самым входом в гавань Гаваны действительно с трудом могла уложиться в здравой голове. Бывший старший помощник известного в Карибах английского пирата Дженнингса, капитан Жан Карпентье, у которого явно помутилось сознание, решил в одиночку, очевидно наслышавшись о геройских подвигах Моргана, захватить Гавану. Ему навстречу вышло сторожевое судно, и завязался бой. Когда де ла Крус разглядел картину, то понял, что он вовремя подоспел. Очевидно, более опытный капитан и сильнее вооруженный бриг пирата брали верх. Однако, стоило Карпентье увидеть приближение испанского фрегата, он тут же прекратил вести огонь и начал уходить. «Андрес II» погнался за пиратом, в коротком бою овладел кораблем и доставил Карпентье с его побитым бригом в Гавану. На следующий день, то была суббота, капитан пиратов и с ним еще семнадцать членов его экипажа были судимы и тут же на военном плацу, при стечении множества гаванцев, повешены. Остальных пиратов предполагалось обменять на испанцев, находившихся в плену на Ямайке. Новый губернатор Кубы дон Лауреано де Торрес был бесконечно благодарен де ла Крусу, поскольку казнь пиратов он записал как первую свою военную победу, и приказал доставить на борт фрегата семь бочек рома. Де ла Круса же губернатор тщетно пытался задержать в Гаване, чтобы продолжить праздновать победу. Педро, однако, разрешил членам экипажа провести воскресный день в порту, многие с радостью навестили своих родных и оставили у них мешочки с дублонами. Но де ла Крус твердо заявил, что «Андрес II» непременно оставит Гавану на рассвете понедельника. Причину такой поспешности знал только старший помощник: капитан спешил к Багамам, чтобы там повстречаться с Сухим Порохом и наказать его.
Шел второй день плавания. Яркое солнце, пребывавшее в зените, пригревало. Зимы, как таковой, в тех местах не бывает, однако ветер в январе случается прохладным. Старший помощник вызвал де ла Круса на мостик.
— Педро, похоже, где-то рядом идет бой. Ничего не вижу, но слышу. И выстрелы, и… музыку. Чертовщина какая-то.
Капитан сменил курс. Фрегат обогнул островок, густо поросший высоким лесом, и внезапно столкнулся с впечатляющей картиной. Небольшой бриг, в две дюжины пушек, не более того, с голландским флагом и черным «Веселым Роджером» на грот-мачте стрельбой из орудий принуждал остановиться испанское торговое судно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88