Но мама была очень предана людям, которые служили ей хорошо, и мисс Браун останется в «Боннингтоне», пока не решит уйти сама.
Старая мать мисс Браун умерла несколько лет тому назад, и мисс Браун жила одна в темном унылом доме на Даути-стрит. Флоренс и Дези иногда получали приглашение к ней на чашку чая в воскресенье после полудня. Флоренс принимала приглашение довольно благосклонно, потому что была послушной девушкой, но Дези надо было дать взятку и обещать пенни, если она будет вести себя как следует. Это было понятно, Дези не испытывала интереса к тупым старикам, вроде мисс Браун. Но Флоренс ставило в тупик, почему мисс Браун не проявляла интереса к Дези. Это не секрет, но факт, что она пренебрегала ребенком, считая Дези испорченной и эгоистичной, и говорила, что необходимо «исправить ее».
Исправить Дези, которая сияла в этой темной стариковской гостиной подобно недавно зажженной свече!
Иногда Флоренс наслаждалась одобрением мисс Браун и была довольна, что кто-то считает ее самой лучшей. Очень мало было людей, которые говорили ей это. И, пользуясь расположением мисс Браун, Флоренс добилась, чтобы фасон платья был общепринятым – скромно открыть шею и отделать желтыми бутонами роз.
– Надо скрывать шею, моя дорогая. Самая соль в тайне, – сказала мисс Браун, двигая опытными старческими руками по фигуре Флоренс.
«Платье совсем детское», – тоскливо сказала Флоренс Синсии. «Очаровательно! Красиво!» – сказала Хокенс. «Для молодой девочки на выход в свет», – сказал Эдвин в сатирическом тоне, который он приобрел в последнее время. «Как раз подходит дебютантке», – сказала мама. Папа воздержался от комментариев. Возможно, он вспоминал мамино приданое.
Дези – это другое дело. Она вдруг заявила, что не будет надевать платье, сшитое и выбранное мисс Браун, – белый муслин с бледно-розовым поясом. Это платье для беби, заявила она презрительно. Ей ведь уже десять лет. Она просто не наденет его. Это было бы оскорбительно.
Дези, с ее шумной настойчивостью и солнечным обаянием, обычно все делала по-своему. Однако оказалось, что ей не всегда удается настоять на своем. Мама приняла сторону мисс Браун и сказала Дези, что она наденет белое платье или у нее вообще не будет нового наряда. Конечно, если бы мама не была более сдержана, она могла бы не разрешить Дези идти на бал. Дези, которая даже плакала как-то изящно, не портя свое красивое лицо, заявила, что мама ее не любит. Мама всегда знала, что не любит ее.
Флоренс показалось поведение Дези возмутительным. Почему она была всеобщей любимицей? Все ее любили до безумия.
Тем не менее Дези не успокоилась. Она сказала, что если мама любит ее, то сделает ее счастливой. А кто может быть счастливым, если наденет платье для младенца?!
Наконец мама потеряла терпение и сказала ей, чтобы она шла в свою комнату и сидела там до тех пор, пока не справится с собой и не будет готова извиниться за свою грубость перед мисс Браун. Дези выскочила из комнаты без громких рыданий, а затем, через каких-нибудь пятнадцать минут, спустилась с лестницы, одетая для выхода на улицу, и схватила папу за руку.
– Мы отправляемся в магазин, – заявил папа, – сейчас ни слова, Беа. У этой юной леди, безусловно, есть вкус; что касается одежды, я думаю, это надо поощрять. Скоро вы увидите результат. Вы тоже, – обратился он к мисс Браун с насмешливой улыбкой.
– Действительно, – заметила мама, как только закрылась входная дверь за ними, – этот ребенок будет испорчен. Ее отец тратит слишком много на то, что ей нравится.
– Я заметила это, – сказала мисс Браун, и по ее колким глазам видно было, как она раздражена. – Но я думаю, миссис Беатрис, в серьезных случаях ваша дочь будет одеваться в Боннингтоне. По моему мнению…
– Ох, оставим это, – ответила мама, ее хорошее настроение внезапно испортилось. – После этого я тоже буду одеваться у мистера Уорда.
– Я уверена, что он не потащит ее к Уорду! – воскликнула мисс Браун.
– А я совершенно уверена, что потащил. Если у моего мужа возникла причуда, как, например, эта, то вы ничего не поделаете, мисс Браун. А сейчас не обижайтесь. Мы очень довольны платьем Флоренс, не правда ли, Флоренс, моя дорогая?
Если Флоренс хотела привлечь к себе внимание, то ей тоже нужно было бы купить платье у легендарного мистера Уорда, думала она. Нет, конечно, она не получит такого, потому что при ее угловатой фигуре и бесцветном лице папа вряд ли подумает истратить на нее деньги. Платье Дези будет выглядеть, как мечта, даже в ее очень юном возрасте. Ведь ей всего десять лет! В этих доводах существовала логика. Флоренс не была обидчивой. В то же время она не могла понять, почему для нее не выбрали одну из тех прославленных женщин-портних в салоне мистера Уорда.
Ладно, пусть она обречена и наденет это платье из органди с желтыми бутонами роз, но почему Дези пришла домой из похода по магазинам с интересными полосатыми коробками, содержащими длинное, до пола, розовое платье из тафты, плавно ниспадающее и с очень дорогими белыми кружевными перчатками, которые доходили до локтя? Она была так ослепительно хороша, взволнованная тем, конечно, что ей простят непослушание и разделят с ней радость.
Она знала, как получать хорошие вещи. Желала бы Флоренс иметь хоть малую частицу таланта Дези!
Три недели спустя Беатрис размышляла о счастливо прошедшем приеме гостей в Овертон Хаузе.
Стоял великолепный мягкий, с нежарким солнцем, вечер, двери музыкальной комнаты, выходившие на террасу, были распахнуты. Фонари изящно развешаны на решетках и на трех ветках деревьев, с наступлением темноты их зажгли садовник и его помощник мальчик. Фонари выглядели, как дюжина маленьких лун, висящих над гирляндой.
В музыкальной комнате полно роз и дельфиниумов, в столовой приготовлен ужин, стол щедро уставлен самыми замечательными блюдами – искусство повара: холодными закусками, украшенными листьями эстрагона и пучками сладкого горошка.
Весь дом сиял огнями зажженных свечей, потому что Беатрис сказала, что атмосфера должна быть романтичной. К тому же она думала, что мягкий свет больше украсит Флоренс, которая нервничала и беспокоилась. Она похудела за несколько дней и побледнела, ключицы выпирали. Но зато у нее появился удивительный взгляд широко открытых глаз, который был привлекательным.
Так много страсти вложила она в этот бал, когда объявила о нем! Это будет случай проверить, сможет она быть привлекательной для мужчин или нет. Или хотя бы какому-нибудь мужчине она понравится? Если она потерпит неудачу, то будет несчастна на этом балу. Эдвина убеждали потанцевать с ней хотя бы шесть раз, если у нее на короткое время будет недостаток партнеров, и папа должен тоже незаметно наблюдать за ней.
Дези сказала по-своему восторженно:
– О Флоренс, ты так прекрасна! Ты, правда, прекрасна! – на этот раз она надеялась, что или у Флоренс достаточно ума, чтобы не воспринять ее серьезно, или что избыток похвалы придаст ей побольше необходимой уверенности в себе.
Сама Дези, надев то прелестное, но абсурдное для девочки длинное платье, которое купил ей Уильям, была в восторге от своего внешнего вида, она излучала удовольствие, предвкушая, что вызовет восхищение у большинства людей, а у Флоренс, безусловно, раздражение. Она никогда ни чуточки не опасалась, что лишится своего обаяния, ее пристрастное мнение о себе было тайным, глубоко укоренившимся и постоянным.
Однако в этот вечер произошло небольшое изменение: Флоренс добилась, что она была в центре внимания. Возможно, это произошло само собой, неумышленно. В какой-то степени она была еще ребенком и едва ли могла отдавать себе отчет в том, что она делала для этого. Ну, что ж, ее счастье.
Беатрис убедилась, что в ее дочери проснулась женщина. Но она не была уверена, что любит ее.
Оркестр играл вальс, место для танцев было заполнено, и Беатрис отошла в сторону, на более прохладный воздух. Для нее ночь была полна эмоций, хотела она этого или нет, помимо дочери ее волновал Овертон Хауз, этот любимый старый дом. Однажды она узурпировала его. В меньшей степени осуществилась другая ее мечта, но она надеялась, что Уильям вернется и соединится с ней.
Как много времени прошло с тех пор, когда Уильям обнимал ее за плечи и они гуляли в сумерках до темноты, а он говорил:
– Всегда думай, что все будет хорошо, Беа. Флоренс окружена юными кавалерами.
– Десмонд Филдинг? Так его имя? Я помню дюжину похожих на него парней, когда мальчиком был в Пенджабе. У всех слезала кожа в том климате. Они адски страдали. Вечно кирпично-красные от загара и пьяные или умирали от лихорадки.
– Я должна рассказать об этом веселому юному лейтенанту Филдингу?
– Конечно. Но в этом отношении путь, который они, может, совершат в Южную Африку, более привлекательный для этого курносого. Мы собираемся там воевать в наших интересах.
– Уильям, не сегодня вечером?
– Ох, разве я пессимист?
– Только когда речь идет о кайзере и Крюгере.
– Да, это правда. Я боюсь. Но сегодня вечер у нас хорош. Спасибо тебе.
– Не говори мне спасибо за все. Твой дом, происхождение, атмосфера исключительности…
– Хотя и требует противных денег, но это необходимо для исключительности, моя дорогая.
– Возможно. Флоренс, кажется, собирается похорошеть, как ты находишь?
– Неожиданно хорошеет. И Дези разбивает сердца направо и налево.
– Но только из-за этого неподходящего платья. Оно слишком взрослое для нее. Я уверена, что молодые люди знают, что ей всего десять лет.
Уильям хихикнул.
– Я слышал одного из них, он клялся ей в вечной верности.
– Не может быть! Этой маленькой бездельнице? Придется позвать Лиззи. В это время Дези пора спать.
– Чепуха, дайте ребенку поразвлечься. Она очаровательна и веселится в ответ на их признания. Словно она в театре под гримом.
– Под гримом? Для чего?
– Ни для чего, моя дорогая. Разве нам не повезло с погодой? Да, вот что, я уверен, что этот молодой Филдинг один из ветвей баронетов.
– Я знаю! – Беатрис коротко и иронично засмеялась.
– Почему ты смеешься?
– Я только подумала о том, что говорил мой отец.
– Полагаю, он при жизни приобрел титул дедушки? Действительно, вы, женщины, вечно думаете о сватовстве. Насколько я знаю, молодой человек только два раза танцевал с Флоренс. Не хочешь ли ты подать клубнику к столу, прежде чем гости соберутся уходить?
Беатрис радостно схватила его за руку, забыв о Флоренс и уверяя себя, что ее мечта действительно осуществится, начиная с удавшегося бала в Овертон Хаузе. Уильям Овертон вернул ее к заботе об ужине.
– Вы очень часто посещаете компании, мисс Овертон? – спросил Десмонд Филдинг.
– Нет, не часто и не многие.
– Я уверен, что теперь будете. Можем мы посидеть не в танцевальном зале? Где-нибудь попрохладнее. Возможно, на лестнице?
– Мне кажется, вы чудесно выглядите в военной форме, – сказала испуганно Флоренс. – Я тоже думаю, что здесь довольно жарко.
– Жарко! Здесь душно. Я не представляю, как я переживу пребывание в Индии, одетый как сейчас. Действительно чертовски глупо! Вместо полного обмундирования с нас должны были бы снять форменную одежду, ха-ха! Я думаю… – Он схватил ее палец и опустил за высокий воротник. – Вот это разумно для тропиков?
– Хорошо, что мой дедушка не слышит вас, – Флоренс показала на галерею портретов, висящих вдоль лестницы. – Один из верхнего ряда. Он настойчиво придерживался традиций, сказал мой отец. Мой брат походит на него, но он не может поступить в армию, потому что близорукий.
– Какое счастье! Думаете, я не знаю? Он может жить в Англии вполне комфортабельно. Могу я спросить у вас кое о чем, мисс Овертон? Вы станете мне писать, пока я буду за границей? Я ценю это. Будет очень благородно, если вы согласитесь.
– Но вы едва знаете меня!
Он взял ее руку в свою, и она затрепетала. Она трепетала от внутреннего волнения, даже когда танцевала с лейтенантом Филдингом. Он был только гостем, одетым в военную форму. Возможно, это было причиной, почему он произвел такое впечатление на нее. Алый мундир с золотыми аксельбантами был чрезвычайно колоритен. Она пыталась представить его в обычной одежде, думая, что его удлиненное лицо со светлыми ресницами и голубыми глазами, с рыжеватыми усами будет, возможно, совершенно ординарным. В то же время не только его наружность, но и его куртуазные манеры нравились ей. Самое опьяняющее чувство было, что он, казалось, искренне восхищался ею и она впоследствии узнала, что сегодня выглядела необычно оживленной и, возможно, даже хорошенькой.
Счастливая Синсия, что у нее такой брат, и как замечательно, что она привела его на этот бал. Жаль только, что он вскоре должен покинуть Англию, но как чудесно, что просит ее писать. Все это правда? Или он делает такие же предложения любой девушке, которую встретит?
– Мне кажется, мисс Овертон, что я давно знаю вас. В ваших глазах такая искренность.
– У меня?
– Только подумайте, как в тех краях будет жечь меня палящее солнце, и черкните мне при случае несколько строк. Я буду думать всегда о таких девушках, как вы, холодных, элегантных англичанках.
О девушках! Ее подозрения были правильными.
– Тогда вы сможете коллекционировать женскую корреспонденцию, лейтенант, – сказала она строго.
– Нет, вы преувеличиваете. Клянусь, вы будете единственной. Я прошу вас писать мне.
– Я буду вам писать, если хотите, лейтенант, – сказала она, неожиданно услышав голос Дези. Девочка смотрела через перила, ее глаза озорно блестели.
– Дези, негодница! – воскликнула Флоренс. – Ты подслушивала нас?
– Я слышала только, что лейтенант назвал тебя гусыней, и хочу знать, что будет дальше.
За этими словами последовал взрыв хохота молодого человека.
– Познакомьте меня, мисс Овертон. Кто это великолепное существо?
Флоренс подавила в себе досаду. Несмотря на то, что она обожала Дези, она не могла приветствовать ее выходку в этот момент.
– Это моя сестра, лейтенант Филдинг. Дези Овертон, – представила Флоренс их друг другу.
Дези перелезла через перила лестницы и сделала учтивый реверанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47