Он хочет выглядеть в глазах горожан чуть ли не Шерлоком Холмсом. Мне кажется, он считает, что в городе ему оказывают недостаточно уважения… Даже к самым последним людям в Твин Пиксе он обращается „мистер“ и „сэр“ не потому, что действительно уважает их, а потому, что таким образом рассчитывает завоевать их признательность… Мне кажется, этот парень нравится китаянке Джози Пэккард… Впрочем, это всего только мои догадки. А эта Джози — ничего баба: как-то случайно я подсматривала за ней, когда она купалась… По-моему, такие женщины всегда возбуждают мужиков…»
Трумен, поморщившись — то, что он прочитал о себе, действительно было правдой — перевернул страницу.
«Интересно, — читал он, — когда женщина умоляюще смотрит на мужчину, по ее мнению, такой взгляд должен означать пылкую муку. Мужчины же считают, что это означает ужас кролика, зачарованного удавом…»
Трумен перелистал еще несколько страниц — некоторые из них были вырваны — скорее всего, рукой Лоры Палмер. Он остановился на последних записях.
«Я всех и вся ненавижу, — читал он строки, начертанные круглым полудетским почерком, — мне это надоело… Завтра необходимо встретиться с Дж.»
На этом записи Лоры обрывались.
Трумен еще раз внимательно перелистал дневник, просматривая хронологию записок — Лора очень тщательно проставляла числа, дни, а иногда — и часы. Последняя запись датировалась двадцать вторым феврали этого года, то есть где-то за сутки до ее загадочной смерти.
Отложив дневник, Трумен принялся размышлять — однако, в который уже раз все его попытки сложить горстку фактов во что-нибудь целостное заканчивались безрезультатно. Размышления шерифа постоянно вертелись вокруг небольшого квадратика бумаги с буквой «Р», извлеченного пинцетом Купера из-под ногтя трупа и этих непонятных инициалов «Дж».
«И кто это мог быть? — подумал Трумен, развалившись в кресле, — кто это такой?..»
Бенжамин Хорн всегда отличался обходительностью и умением ладить с людьми — в этих качествах он мог сравниться разве что с шерифом Труменом.
В тот день, когда его юрист Лиланд Палмер, узнав о трагической гибели дочери, уехал из гостиницы, где шли переговоры с норвежскими бизнесменами, домой, Бенжамин Хорн быстро загладил возникшую было неловкость; зная национальную склонность его партнеров к горячительным напиткам, он распорядился принести несколько ящиков «Джонни Уокера» прямо в каминный зал, где шли переговоры, заявив при этом, что прежде, чем подписать соответствующие документы, необходимо еще раз подумать и все основательно взвесить, а подобным размышлениям ничто так не способствует, как хороший алкоголь. Потомки викингов сразу же согласились с Хорном, с удовольствием отложив подписание бумаг еще на сутки.
Видя, в каком состоянии находится Лиланд, Бенжамин Хорн решил подписать договор и без него — тем более, что все необходимые для этого бумаги Лиланд подготовил заблаговременно.
Переговоры шли в просторной комнате, занимавшей весь нижний этаж, с низким потолком, опирающимся на могучие закопченные балки из старого дуба.
Мраморный пол был натерт до неестественного блеска.
В камине, вспыхивая и стреляя искрами, горел огонь. Рядом сушилась стопка нарубленных дров. Запах смолы и дыма расходился по всему залу.
Стоя на возвышении перед сидящими в зале норвежцами, Хорн в который уже раз повторял:
— Господа! Вы уже неоднократно имели возможность убедиться, что Твин Пикс — наиболее перспективное место для вложения капиталов во всем штате Вашингтон, если не во всей Америке. Вы подробно ознакомились с моим планом создания в нашем городе оздоровительного комплекса. Теперь, когда времена экономических депрессий и прочих потрясений миновали и, как мне кажется, надолго, люди в нашем штате, да и на всем Тихоокеанском побережье поняли, что зарабатывать много денег — это еще не все. Люди начинают понимать, — Бенжамин поднял вверх указательный палец, словно пытаясь показать нечто невидимое, но очень и очень важное, — да, начинают понимать, что заработанные деньги можно тратить, в том числе и на отдых… Несколько десятилетий назад Твин Пикс являлся крупным центром семейного туризма, но теперь потерял былое значение… Господа, — продолжил он голосом, в котором прозвучали металлические нотки, — деньги, много денег, валяются прямо под ногами… Это целебный воздух, это девственные леса, эта нетронутая цивилизацией природа… Вот они, деньги, — Хорн сделал рукой небольшой полукруг — его палец указал в сторону окна, за которым виднелся океан, — вот они, сотни тысяч, миллионы долларов… Их только надо взять. А для этого…
В этот момент норвежские бизнесмены почему-то обернулись в сторону — Хорн, рассказывая им о своем замечательном проекте преобразования окрестной природы в капиталы, не заметил, как в каминный зал вошла его дочь Одри. Став у стены, девушка принялась несмело переминаться с ноги на ногу, всем своим видом стараясь показать, как неинтересны ей коммерческие разговоры отца и как интересны сидящие в зале мужчины.
Бенжамин запнулся на полуслове.
— Одри, — прошипел он, — Одри… Что ты тут делаешь?..
Бенжамин прекрасно знал, на что способна его дочь — однажды, несколько лет назад, на приеме у губернатора штата Одри перебила его фразой, заставившей покраснеть не только чету Хорнов, но и всех присутствовавших: «Папа, у меня, кажется, начались месячные, попроси для меня у жены господина губернатора хороший тампон…»
— Одри, — зашипел Бенжамин, — Одри, сейчас же пройди ко мне в кабинет… Я только подпишу необходимые бумаги и приду к тебе…
Одри, словно не расслышав слова отца, продолжала изучать сидящих в зале норвежцев. Те с любопытством смотрели на дочь будущего компаньона.
— Одри…
— Ну что, папа, — тоном избалованной девочки ответила та, — неужели я не могу тут постоять? Разве я кому-нибудь в чем-нибудь мешаю?.. — Она неожиданно обратилась к сидящему недалеко от нее седоволосому мужчине: — мистер норвежец, скажите, я мешаю вам?..
Тот ответил:
— Что вы, мисс… Наоборот — такая очаровательная девочка! Как можно подумать…
— Одри… — начал выходить из себя Бенжамин. — Одри, сейчас же выйди из зала!..
Та, демонстративно не замечая реплики отца, вновь обратилась к седовласому:
— Вы знаете, господин норвежец, у меня такое несчастье, такое несчастье…
Тот поспешил изобразить на лице сочувствие.
— Что-то случилось?..
— Да, — кивнула девушка. — Да, мистер норвежец, произошло большое несчастье…
— Что у вас произошло?..
— У нас такой паршивый городок…
Бенжамин, прекрасно понимая, что сейчас может произойти нечто ужасное, заметно побледнел.
— Одри… Одри, я очень прошу тебя, я тебя умоляю — пройди ко мне в кабинет… Этим господам совершенно неинтересны твои глупости…
Норвежцы, измученные хроническим похмельем, рассказами Хорна о ландшафтных и климатических достоинствах местности, куда им предстояло вложить деньги, и отсутствием настоящей культурной программы поняли, что сейчас может произойти что-то очень интересное. Никто уже не обращал внимания на Бенжамина — все внимание было обращено к его дочери.
— Почему же, — произнес седовласый норвежец, обращаясь, видимо, к Бенжамину, но, тем не менее, не сводя глаз с его дочери, — почему же, нам очень интересно, что собирается рассказать эта леди… Может быть, у нее действительно какое-то несчастье… Может быть, мы чем-то сможем помочь ей…
— Да, господа норвежцы, этот Твин Пикс — такой засраный городишко…
Бенжамину Хорну от этих слов едва не сделалось дурно.
Одри, переминаясь с ноги на ногу, продолжала:
— На редкость засраный городишко…
Седовласый бизнесмен сдержанно улыбнулся.
— Ну, и чем же он… — Не владея в достаточной степени местным жаргоном, он произнес: — чем же этот город не нравится вам, леди?..
— Понимаете, тут происходят совершенно непонятные вещи… На днях какой-то подонок — видимо, сексуальный маньяк — зверски убил мою подругу Лору…
При этих словах норвежцы насторожились. Седовласый, наклонившись к сидящему рядом товарищу, принялся что-то объяснять тому на своем языке.
— Да, в городе свирепствует настоящий Джек-Потрошитель… В тот самый день, когда на берегу океана — недалеко, кстати, от того места, где мой папочка собирается построить на ваши деньги свой оздоровительный комплекс, — так вот, как раз в нескольких милях оттуда, где обнаружили труп моей подруги Лоры, этот же, видимо, мерзавец, зверски трахнул еще одну маленькую
девочку — Роннету Пуласки… Вы не можете себе представить, что пережили ее бедные родители… Насильник лишил ее девственности — а Ронни была из семьи очень набожных католиков из Польши… Представьте себе, господа норвежцы, если бы вы привезли в Твин Пикс своих девственных дочерей, а какой-то мерзавец и негодяй поломал им целку…
Приоткрыв рот, Бенжамин принялся судорожно глотать воздух.
— Да, господа норвежцы, — как ни в чем не бывало, продолжала Одри, — вот такой у нас город, этот Твин Пикс… Вы спрашивали, какие у меня неприятности?.. Я честно и откровенно рассказала…
После этих слов Одри, провожаемая недоуменными взглядами норвежцев, удалилась.
Бенжамин, взяв себя в руки, откашлялся:
— Итак, господа, мы несколько отвлеклись… — Он постучал карандашом по трибуне, чтобы привлечь внимание, — итак, господа, продолжу…
Совершенно неожиданно для Бенжамина Хорна со своего места поднялся тот самый седовласый, который только что так участливо расспрашивал его дочь.
— Позвольте, — начал он, путая от волнения английские и норвежские слова, — позвольте, мистер Хорн, мы достаточно наслышаны о Твин Пиксе, и теперь сами хотели бы высказать по этому поводу кое-какие соображения…
Видимо, седовласый был в компании норвежских бизнесменов за главного — об этом можно было догадаться по одобрительному шепоту, пронесшемуся по рядам сразу же после того, как он взял слово.
Бенжамин, пытаясь спасти положение, улыбнулся — улыбка получилась скорее похожей на гримасу.
— Да, мистер Нильсон… Я внимательно выслушаю все, что вы скажете…
Мистер Нильсон, откашлявшись в кулак, продолжил, спокойно и твердо глядя Бенжамину Хорну прямо в глаза:
— Мистер Хорн! Когда вы рассказывали о Твин Пиксе, вы не раз акцентировали наше внимание на том, что это — один из самых благополучных в криминогенном отношении городов во всех Соединенных Штатах. Вы
наверняка знаете, что нам не раз предлагали вкладывать деньги в курорты Флориды и Калифорнии, но мы, зная, сколь опасна жизнь в этих штатах, решительно отклоняли подобные предложения, какие бы видимые выгоды
они нам не сулили… Мы не новички в подобных делах и прекрасно понимаем, что ни один здравомыслящий человек никогда не отправится отдыхать туда, где его могут ограбить, убить или изнасиловать… А тем более — не будет вкладывать туда свои деньги… Знаете, почему богатые люди предпочитают отдыхать на альпийских курортах Швейцарии и на наших норвежских фьордах? — Нильсон сделал выжидательную паузу, — Да потому, что там обыкновенная карманная кража — из ряда вон выходящее событие… — Ответил он сам себе. — Вот почему,
— Мистер Хорн. А у вас в Твин Пиксе, в котором вы хотите строить фешенебельный курорт, наподобие Лазур-побережья, свирепствует маньяк-убийца.
— Но, господа, — начал было Хорн, — вы не совсем правильно поняли… Вы недостаточно разбираетесь в местном фольклоре, господа…
Норвежцы, не слушая Хорна, повставали со своих мест, оставив Бенжамина стоять на возвышении перед подиумом. Когда последний человек покинул помещение, Хорн, опустившись в кресло, подумал: «Ну, доченька, ибо… Ничего не скажешь, удружила…»
На Бенжамина нашел приступ совершенно необузданной ярости — поднявшись с кресла, он быстро прошел в кабинет, но Одри уже не было — видимо, она, зная, чем обычно заканчиваются подобные вещи, посчитала за лучшее уехать домой.
Мистер Хорн, подойдя к шкафчику, вытащил из-за стекла большую литровую бутыль «Джонни Уокера» и, налив себе полный стакан, залпом осушил его.
«Ну, доченька, — с ненавистью подумал он, — лучше бы твоя мама послушалась меня и сделала аборт… Лучше бы ты и не появлялась на свет…»
Актовый зал городской мэрии был заполнен до отказа — такого не случалось даже во время годового отчета мэра Дуайна Милтона о проделанной работе. Люди сидели на стульях по двое, даже по трое, толпились в дверях и проходах. Все с нетерпением ожидали появления на трибуне мэра города — несколько часов назад по городскому радио сообщалось, что Милтон просит собраться в актовом зале всех жителей Твин Пикса, у которых есть несовершеннолетние дети, чтобы сказать им что-то очень и очень важное.
Наконец, боковые двери справа от сцены раскрылись, и мэр — шестидесятилетний полный мужчина с обширными залысинами, напоминающий скорее, докера, чем главу администрации города, — взошел на трибуну. Шум в зале мгновенно стих.
— Дорогие сограждане, — начал мэр, — дорогие друзья!.. Вы все прекрасно знаете о кошмарных событиях, произошедших в Твин Пиксе за последние два дня. Мне нет нужды напоминать вам, какая сложная и опасная обстановка сложилась в нашем родном городе. Правоохранительные органы, — Милтон коротко кивнул в сторону сидящих в первом ряду Трумена и Купера, — занимаются поисками убийцы. Я ни на секунду не сомневаюсь, что все вы в случае необходимости поможете им. Не подлежит сомнению и то, что убийца наверняка будет пойман и что он получит за совершенное злодеяние по заслугам… Однако теперь я собрал вас в этом зале по другой причине: вверенной мне властью я объявляю о комендантском часе для всех лиц, не достигших двадцати одного года, то есть полного совершеннолетия. После девяти часов вечера им запрещается покидать дома без сопровождения родителей или лиц, их заменяющих… Да, господа, эта мера очень решительна, кое-кому она, может быть, даже покажется и чрезмерной, но, думаю, все вы согласитесь, что она оправдана… Я не хочу, чтобы список жертв множился… — Милтон сделал небольшую паузу и, обведя взглядом собравшихся, попытался понять, какую реакцию произвели на них его слова, — Я консультировался с юристами, в том числе, — голос мэра понизился до соболезнующего, — в том числе и с отцом убитой, всеми нами уважаемым Лиландом Палмером, который, несмотря на постигшее его горе, нашел в себе достаточно мужества дать мне необходимые юридические консультации на этот счет… Подобное решение целиком обоснованно и не противоречит закону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57